Ксандер (ЛП) - Анис Дрети

Но он предал меня, используя мои худшие страхи против меня, а его попытка полного контроля ранила гораздо глубже, чем все, что когда-либо делал Генри, потому что с Ксандером я осмелилась надеяться на большее.

Вторая неделя в Париже была тяжелее, чем предыдущая. Впервые за много лет я могла позволить солнцу целовать мою кожу. Гулять без сопровождения. Запросто покидать свою маленькую квартирку. Кроме того, у меня было то, о чем я всегда мечтала, – ребенок в утробе, и мне даже не приходилось иметь дело с его контролирующим отцом.

Теоретически я должна была сиять.

Но глядя на меня, это последнее, что приходило в голову.

Я уставилась на свое отражение в маленьком зеркале над раковиной в ванной и вздрогнула. Я выглядела хуже, чем когда Ксандер застал меня в лапах Генри. Глаза запали, волосы выглядели ломкими, а кожа приобрела сероватый оттенок, несмотря на то что на нее падало много солнечного света.

Энергия, которую я вновь открыла в себе после возвращения Ксандера, также волшебным образом исчезла. Кусок меня был оторван, оставив только свежую, зияющую рану, которая никогда полностью не заживет. Как будто в тот момент, когда я покинула его, я оставила и ту часть себя, которая была жива, забрав с собой только то, что было мертво внутри.

Я напоминала ходячий труп.

Я была похожа на того человека, которым стала в тот день, когда ушел Ксандер, в день, когда я якобы вышла замуж.

На следующий день после моей «свадьбы» я впала в глубокую депрессию и даже не хотела ехать в свадебное путешествие. В течение нескольких месяцев после этого я слонялась без дела, не находя себе места.

Все это время я думала, что это мерзость Генри высасывала из меня жизнь. Как ни странно, Генри был тут ни при чем. Отсутствие Ксандера было тем, что чуть не убило меня в первый раз, и на этот раз я была уверена, что это уничтожит меня полностью.

Тогда я не знала, каково это – просыпаться в его объятиях; я знала его только как Ксандера, моего друга.

На сей раз я была вынуждена признать, что всего двух недель разлуки с ним было достаточно, чтобы выкачать из меня всю жизнь; я постоянно чувствовала себя мертвой внутри. Единственное, что поддерживало меня, – это ребенок.

Потому что я была безмерно, всем сердцем, необратимо влюблена в Ксандера, мужчину, который угрожал поместить меня в клинику и запереть в аду.

Что было хуже? Прожить жизнь без любимого мужчины или рисковать попасть в психушку каждый раз, когда я не буду выполнять его приказы? Возможно, я бы рискнула, если бы не малыш.

У меня не было никакого плана, но в какой-то момент я должна была вернуть клиентов и построить новую жизнь для себя и своего ребенка. Я предполагала, что со временем Ксандер откажется от моих поисков. В конце концов, у профессионального игрока НХЛ не было роскоши путешествовать по всему миру в поисках своей бывшей девушки.

Тем не менее я потратила свой ограниченный бюджет на ноутбук, чтобы смотреть его игры. После каждого гола он делал перед камерой тот же жест, что и тогда, когда я приходила на его игру, чтобы показать, что гол был посвящен мне.

То, как тяжело далась ему наша разлука, было видно даже через экран компьютера. Он играл еще грубее, чем раньше, зарабатывал столько же штрафов, сколько и голов, и ввязывался в драки, от которых лед заливался кровью, словно наказывая себя за потерю того, что могло бы быть между нами.

Похоже, он был далек от того, чтобы забыть меня, и боль в его глазах очень точно отражала мою собственную. Я приходила в ужас от тех крайностей, к которым он, казалось, доводил себя.

Наряду с гневом и обидой меня захлестнула глубокая печаль по нему, утопив в море отчаяния. Видеть, как он медленно разрушает себя, было мучительно. Мое сердце снова и снова разбивалось на миллион осколков, каждый из которых пульсировал от невыносимой тяжести тоски по нему.

Во время одного из наших телефонных разговоров я спросила Пию, каково это – любить её мужа, Зейна. Она ответила, цитирую: «Больно, потому что иногда он делает невозможным любить его, но гораздо больнее жить без него».

Именно так я себя и чувствовала. Любить Ксандера было больно, это чертовски сокрушало меня изнутри.

Я не могла жить с ним.

Но я, безусловно, не могла жить и без него.

Само мое существо было разбито вдребезги, как хрупкая стеклянная ваза, которая разлетелась на бесчисленные осколки. Мое сердце было разорвано надвое: часть меня хотела жить свободно со своим ребенком, а другая часть существовала только с Ксандером.

Несколько мужчин, живущих по соседству, приглашали меня на ужин, предлагая избавиться от пустоты, которая поглощала мои мысли и угрожала поглотить меня целиком. Но от одной мысли о том, что кто-то из них прикоснется ко мне, мне становилось физически плохо – и не только потому, что я была беременна.

Я не находила удовольствия ни в окружающих, ни в их компании. Когда люди пытались подружиться со мной в местном кафе, я старалась держаться на расстоянии.

Жизнь без Ксандера превратилась в мучительное испытание. Каждое утро я просыпалась в поисках его, но мое сердце замирало, когда наступала реальность. Единственное, что меня ожидало в течение дня, – это холодная пустота будущего без него. Это была жестокая судьба – лишиться настоящей любви и мечты.

Но ночи были еще хуже, наполненные тишиной и холодом. Когда я забиралась в постель, сама мысль о том, что я никогда не почувствую тепло его рук или не испытаю удовольствия, которое он мог бы мне подарить, была удушающей, как потеря, которую я еще не успела осознать. Я лежала без сна в постели, представляя, как его тело прижимается ко мне, но вместо этого ощущала его отсутствие. Одиночество словно физический груз сдавливало мне грудь.

Накрывать на стол на одного стало еще более унылым занятием, чем во время «брака» с Генри, потому что я не особенно любила его общество. От осознания того, кто мог бы сидеть напротив меня, мне хотелось рухнуть на пол.

Я и не подозревала, что можно скучать по кому-то до боли.

Затем мне в голову пришла ужасающая мысль: я всегда буду чувствовать себя так без Ксандера. Потому что пустота, которую я ощущала, когда он ушел, прекратилась только после его возвращения в мою жизнь.

После очередной депрессивной недели мысли о Ксандере терзали меня больше, чем когда-либо. Безжизненно приступив к своим повседневным делам, я рассеянно взглянула на свой телефон. Мои глаза расширились, когда я наткнулась на дату на экране.

Сегодня был день рождения Ксандера.

Остатки моей решимости рухнули, как шлюз. Я больше не могла терпеть. Мне нужно было поговорить с ним сегодня, пусть даже для того, чтобы лишь поздравить его с днем рождения.

Идея была не так уж плоха, верно? В конце концов, это был его день рождения.

Не в силах удержаться, я вошла в свои социальные сети, которых избегала уже несколько недель. Сегодня мне нужна была хоть какая-то связь с ним…

И тогда я увидела это. Мои почтовые ящики были завалены сообщениями от Ксандера.

Не проходило и дня, чтобы он не пытался связаться со мной.

Поправка.

Не проходило и часа, чтобы он не отправлял мне сообщения в Instagram, Facebook или LinkedIn.

Как истинная слабачка, сначала я прочитала сообщения в Instagram. Я думала, они будут полны угроз навсегда запереть меня в лечебнице, если я не вернусь домой.

Вместо этого… там были извинения.

Сотни сообщений с извинениями, и не те халтурные версии, которые Генри обычно бросал в мою сторону. Настоящие извинения.

Ксандер: Мне жаль, детка.

Ксандер: Я не понимал, как сильно обижал тебя.

Ксандер: Я превратился в Генри, во все, что ненавидел. Почему? Почему я это сделал, Джордан?