Жут - Карл Май

Бибар увидел руку, упавшую наземь; несколько секунд он оцепенело смотрел на обрубок, из которого лилась кровь, а потом перевел взгляд на меня. Его лицо почти посинело. Его глаза словно выкатились из орбит; он испустил какой-то рев, что напоминал скорее крик о помощи, в последний раз брошенный утопающим. Он поднял здоровый кулак, занося его для удара, но не ударил; его рука бессильно опустилась. Он медленно повернулся вполоборота и грузно рухнул на землю.

Сандар, похоже, оцепенел от ужаса. Когда он увидел, как упала рука его брата, он подскочил. Вот и сейчас он все еще стоял, несмотря на раненую ногу. Его глаза смотрели на меня без всякого выражения; взгляд был пуст, словно взгляд трупа. Сквозь его обескровленные губы вырывалось шипение, смешанное со стоном; оно напоминало боязливое бормотание человека, получившего сильный удар; внезапно прорезалось громкое, ужасное проклятие, адресованное мне, но едва он поднял здоровую ногу, как другая подломилась. Он свалился.

Теперь я отделался от них и мог взглянуть на остальных. Напротив меня, прислонившись к скале, стоял Халеф и ударами приклада отбивался от двух противников. Третий лежал перед ним на земле. Ближе ко мне катался по земле еще один из нападавших. Справа от него лежал Оско, вцепившись в своего врага, как и тот в него. Каждый из них левой рукой удерживал руку противника, сжимавшую нож. А неподалеку от него Омар придавливал коленом еще одного из наших врагов; левой рукой он держал его за горло, а правой замахивался ножом.

– Омар, не убивай, не убивай! – крикнул я ему.

Тогда он отбросил нож и правой рукой тоже схватился за шею противника. Я метнулся к Халефу, которому помощь была нужнее всего, и саблей ударил одного из напавших на него по плечу, а другого – по бедру. Убивать их я не хотел. С воем они отшатнулись от него, после чего я избавил и Оско от его противника, подобрав лежавшее рядом ружье и ударив того прикладом по голове.

– О Аллах! – глубоко вздохнув, крикнул Халеф. – Ты помог в самую трудную минуту, сиди. Вот-вот они справились бы со мной. В конце концов, они сражались втроем против меня!

– Ты ранен?

– Сам еще не знаю. Но мой кафтан сильно пострадал; он лежит там. Они оторвали ему руки и раскроили ребра. Пожалуй, его уже не вернуть к жизни!

Разумеется, длинную накидку сорвали с него и изодрали в клочья. Маленький герой оказался в очень трудном положении, но ранен он не был, хотя от удара приклада, опустившегося ему на левое плечо, тело его саднило.

Оско тоже не был ранен, и лишь у Омара струилась кровь из глубокой резаной раны, рассекшей его левое предплечье.

Халеф ловко перевязал его клочьями своего кафтана. Я же направился к англичанину; он все еще лежал без движения, что встревожило меня. Я обследовал его и вознес хвалы Господу: лорд не сломал себе шею. Он дышал, и стоило мне энергично встряхнуть его, как чувства вернулись к нему; он открыл глаза, уставился на меня и промолвил:

– Good morning[39], мастер! Вы так рано проснулись?

– Да, пора и вам взбодриться, иначе вместо доброго утра вам придется пожелать доброй ночи! Наверняка вы очень сильно ударились головой.

– Ударился? Как? Когда? Где я оказался?

Он сел и изумленно осмотрелся вокруг. Я кивнул Оско; тот рассказал ему обо всем, что случилось; я же направился к Бибару, лежавшему в луже крови. Следовало быстро вмешаться, чтобы тот не истек кровью.

Я отрезал узкую полоску от ружейного ремня и перетянул ему обрубок руки так туго, что кровь просачивалась теперь лишь по каплям. Чуть выше я перевязал руку еще одни ремнем, а потом обмотал всю рану куском кафтана.

Тем временем Халеф, сев на вороного, вернулся в деревню, чтобы позвать людей, которым мы могли бы передать побежденных. Оско принялся искать мои ружья и пояс. Омар был перевязан и теперь помогал мне осматривать поле битвы.

Лорд поднялся на ноги и, наконец, вспомнил все, что предшествовало его падению.

– Проклятая история! – пробурчал он. – Только все началось, как я лишился чувств! Но вам, как я вижу, и без моей помощи удалось все как следует прибрать.

– Разумеется, сэр. Только, может быть, с вашей помощью мы вовсе не так прибрались бы!

– Что вы имеете в виду?

– Я полагаю, для нас было очень выгодно, что в нужный момент вы прилегли вздремнуть. Ваша помощь нам только повредила бы.

– Черт побери! Вы с ума сошли?

– Нет. У вас есть одно интересное свойство: все, что оказывается в ваших руках, превращается в свою противоположность.

– Ого! Не говорите мне так! Вы сами во всем виноваты, ведь вы меня сбросили с лошади!

– Но сперва вы протаранили меня!

– Я в этом не виноват, мастер. Каурая лошадь словно взбесилась.

– А потом вороной понес меня. Если бы не это, мы ускользнули бы от них. Ни один волос не упал бы с нашей головы, и у стольких людей не пролилась бы кровь.

– Ладно, кровопускание им не повредит. Они же жаждали нашей крови. Мы победили; это главное, причем отделались лишь одной рассеченной рукой. Это триумф! Как же распределились роли?

– Омар сразил одного, Оско – двоих, я – двоих, а Халеф – троих. Видите, нам пришлось взбодриться. Давайте же осмотрим этих людей.

Нам следовало перевязать раненых, а тем, кто лишь потерял сознание, надо было скрутить руки за спиной. Мертв был лишь один – тот, что лежал возле Халефа. Хаджи влепил ему пулю в голову.

Тем временем вернулся Оско. Он вел свою лошадь под уздцы. На ней сидел один из нападавших, раненый в руку.

– Эфенди, я привез человека, которого вы сбили выстрелом со скалы, – доложил Оско. – Он не мертв.

– Я знал это, – ответил я. – Если во время падения он не сломал себе шею, то не мог погибнуть, ведь я целился ему в ключицу. Перевяжите его, а я пока вернусь к лошадям этих молодчиков.

С помощью ремешка я закрепил свой разорванный пояс, а потом поехал к месту засады, где остались оседланные лошади. Я высматривал лишь пегих; я взял их под уздцы и повел с собой.

– Ты хочешь их заполучить? – спросил Оско.

– Да, на этот раз я не спрашиваю, по праву ли мы их возьмем или нет. В этих краях добыча достается победителю. До сих пор мы щадили всадников и лошадей; этого больше не повторится. Аладжи вновь и вновь нападали, стремясь нас убить; если мы отберем у них лошадей, то ни один человек не назовет нас ворами.

– А кому они достанутся, сиди?

– А кого ты имеешь в виду? С пегими лошадьми в здешнем краю, пожалуй, никто не сравнится. А какая пойдет молва! Ведь этих лошадей отняли у разбойников. Я думаю, что одну возьмешь ты, а другую – Омар.

– И мы получим их навсегда? – торопливо спросил он.

– Конечно! Надеюсь, вы не позволите аладжи снова отбить их у вас.