Франчиска - Николае Бребан

поручения, так что оставалось совсем мало времени, чтобы заниматься непосредственно рамами. Купша стал наблюдать, как он работает, выполнять его поручения, бегать вместе с ним по цеху и по кабинетам, когда тот кого-нибудь разыскивал. Вскоре Скарлат привык посылать Купшу с мелкими поручениями, в том числе несколько раз просил его сходить и к нему домой.

Скарлат был хорошим бригадиром, он отстаивал интересы своих рабочих, часто оставался в цехе до позднего вечера, трудясь над рамой вместе со всей бригадой, когда она отставала, а утром нужно было сдавать готовую продукцию. У всех в цехе, у рабочих и мастеров, он пользовался симпатией и непоколебимым авторитетом. Он принимал все услуги со стороны Купши, но не проявлял большого интереса к его судьбе, так что в конце концов Купша заметил, что беготня по делам Скарлата вовсе не облегчает его жизни, а, наоборот, затрудняет ее, потому что не избавляет от различных поручений братьев Попеску. Хотя он был прикреплен только к младшему брату, они считали, что Купша должен служить им обоим.

Спустя месяц у Купши, который оказался на побегушках у Скарлата и братьев Попеску, уже не оставалось ни минуты свободного времени, хотя обычно ученику-электросварщику особенно нечего было делать, поскольку работа его состояла в том, чтобы, надев защитную маску, наблюдать за сваркой, которую вел опытный мастер. Однако для Купши после десятичасовой физической работы на заводском дворе или после полевых работ, на которые он дома нанимался как поденщик, беготня по поручениям казалась детской игрой, а те три дня, когда он должен был ходить на курсы, представлялись ему отдыхом, который он использовал полностью. Что касается записей на занятиях, то с этим у Купши обстояло плохо: писал он с трудом и вообще старался не писать. Но ему повезло: гимназист Филипеску, который скучал на занятиях, потому что преподавание всех предметов было приспособлено к общему низкому уровню учеников, заметив, что Купша за целую неделю исписал всего лишь полстраницы по всем предметам, пообещал ему вести записи вместо него, на что Купша, естественно, согласился. Таким образом к концу курсов, продолжавшихся шесть месяцев, у Купши были полные конспекты всех уроков. Но он вовсе не испытывал никакой признательности к Филипеску, так как воображал, что, передавая в пользование другому свои тетради и карандаши, он делает ему одолжение, а ему самому надлежит сидеть спокойно, опершись локтями о стол и полузакрыв глаза. После того как Купшу несколько раз вызывали к доске и он продемонстрировал полное незнание предметов, Филипеску, то ли от скуки, то ли сжалившись над этим молчаливым крестьянином, начал повторять с ним все уроки. Филипеску говорил громким голосом, а Купша отвечал ему или слушал с каким-то снисходительным удивлением, поглядывая сквозь полуопущенные веки на живого, маленького, говорливого паренька, который суетился возле него, словно дрозд, пытаясь вдолбить ему в голову то, что он мог прекрасно прочитать и в тетради. Однако в тетрадь Купша никогда не заглядывал, а Филипеску доставляло явное удовольствие объяснять ему, делать для него записи и чертежи, по три-четыре раза повторять одно и то же таким сложным языком, что Купша вообще переставал что-нибудь понимать, но снисходительно слушал, чтобы самому поменьше двигаться, говорить и думать. Думать он, однако, думал, но не на занятиях, а в общежитии, и думал о своих двух дочках, которые в стареньких цветных платьицах бегали где-то далеко-далеко, о своем полупарализованном тесте, который целыми днями сидел на завалинке и проклинал кур, о своей теще, еще довольно молодой женщине, которая невзлюбила младшую внучку, Ленуцу, так похожую на него, Купшу, и обделяла ее, как только могла, и в еде и в одежде и не упускала случая наказать ее; думал он и о жене, которая с утра до вечера, выбиваясь из сил, работала, но была голодная, видел ее круглые испуганные глаза, слышал ее жалобный голос.

На протяжении первого месяца Килиан несколько раз заглядывал в бригаду Скарлата, но к Купше он обращался редко, чаще делал вид, что не замечает его. Прошло, наверное, недели три с того дня, как Купша стал учеником сварщика. Как-то Килиан что-то сказал Купше и вдруг с удивлением заметил, что тот ответил ему весело, даже чуть-чуть насмешливо. Купша вновь стал упрашивать Килиана, чтобы тот дал распоряжение не вычитать из его стипендии денег за питание и общежитие. Килиан и на этот раз попытался убедить его, что не может дать такого распоряжения, и в первую очередь потому, что вообще не отдает никаких приказов. Однако Купша снова иронически и недоверчиво посмотрел на него.

— Хорошо. Но почему ты думаешь, что я должен заботиться о тебе больше, чем обо всех остальных? Ты кто мне, сват? Детей я у тебя крестил?

— Зачем детей крестить? — ответил Купша и засмеялся. — Но если вы захотите, вы все сможете…

— Ладно, ладно, предположим, что я смог бы! — прервал его Килиан. — Предположим, что я что-то могу, но что я сделаю для тебя? Какое такое особое отношение может быть у меня к тебе, когда на заводе есть определенные правила, которым все подчиняются?..

Глаза у Купши поблескивали, и он смотрел на Килиана, чуть склонив голову, словно хотел сказать: «Знаем, знаем мы эти законы, ты ведь сам себя выдал: есть у тебя что-то ко мне. На старую работу не позволил вернуться, сюда поставил. Не знаю, что там такое есть, но что-то есть, а раз так, дай мне талоны в столовую, разреши спать в рабочем общежитии, тогда я смогу что-нибудь послать домой, а то там мои голодают…»

Купша глядел на Килиана такими чистыми глазами, что тот удивленно спросил сам себя: «Действительно, что у меня такое с этим человеком? Почему я все время верчусь около него?» Он попытался припомнить, при каких обстоятельствах он познакомился с Купшей. Вспомнил амбулаторию Франчиски, рану на ноге у Купши, потом он увидел его около строящегося цеха, когда тот таскал рельсы, вспомнил и нарядчика, которому приказал освободить Купшу на остаток дня от работы, потом как сам отдал распоряжение не принимать его на работу и как пытался разыскать Купшу в тот день, когда тот получил расчет… Все это так, но когда же он взял на себя ответственность за судьбу Купши?

Килиан настолько погрузился в свои размышления, что повернулся и отошел от Купши, не сказав ему ни слова. Килиан по нескольку раз перебирал в памяти одни и те же картины: амбулатория Франчиски, приход Купши (тут Килиан попытался вспомнить, о чем они тогда говорили), Купша грузит рельсы, нарядчик…