Франт 3 - Иван Солин

При всем при этом, обладающая необъятной «кормой», добрыми голубыми глазами и медовой косой до середины бедра красавица водила пальчиком по краю бокала из редкого стекла, отчего ограниченное пространство отдельного кабинета, куда мгновением ранее и вошла незваная гостья, наполнилось довольно противным, но завораживающим звуком. Как видно, и повлекшим столь страшную смерть уже даже переставших пускать отвратительную желтую пену изо рта двух магичек.

****

Ну вот мы и на месте. Точнее вернулись на ту самую полянку под дубом, где состоялась моя схватка с двойняшками. И где теперь с напряженным видом ожидает Ройс-Торпс, по-видимому, уже выполнившая мое поручение. То есть сгоняла в штаб и отправила письмо, специально отданное ей в тот момент, чтоб удалить с места предстоящего действа.

— Привет, Вирона, познакомься: это Лу, а это Ло. Они хорошие. Девочки, это Вирона. Она добрая.

— Как скажете, мой хозяйственный Гос... Герд. Надеюсь, они так вертят своими костлявыми задницами лишь от врожденной неловкости, а не по причине тяжело перенесенной болезни, передающейся срамным путем? — порадовала меня своей сдержанностью, а гимнасток радушием эта, как видно, ломающая все стереотипы о дружных гаремах, пусть даже и из лишенных права выбора рабынь, некогда милая и робкая скромница, а теперь вот, не полезшая за словом в карман прям язва.

И вот нахрена мне такое счастье, а?

— Ой, какая дылда! — со счастливой непосредственностью восхищенно озвучила очевидное Лу, при этом умильно сложив ручки в замок и прижав к груди. — А она нас покатает?

— Ну что ты, Лу, не говори глупостей! — строго одернула по детски возбужденную сестру Ло и рассудительно добавила. — Наш практичный Господин, видимо, запрягает ее в повозку. Для большей грузоподъемности.

— Всё? Все блеснули остроумием? — решил я поставить точку в разгорающейся сваре изящных и гибких двойняшек с ранее не сильно уступавшей им, а ныне высокой и чуточку нескладной их коллегой-отравительницей.

Вот же ж, собрал себе свиту из неудавшихся своих убийц, а теперь вот, как оказалось, ревнивиц. Сюр какой-то. Но стоит раз и навсегда провести профилактику этих непонятно кому способных нравиться и неясно что тешить бабьих склок:

— Значит так, девочки. Раз вы своим поведение демонстрируете явную незрелость и неготовность к сотрудничеству на благо меня прекрасного, то и относиться к вам я стану пока как к несмышленым детям, со всеми вытекающими последствиями и, разумеется, отсутствием взрослых развлечений, так сказать. Если же вы, напомню: мое имущество, умышленно или по неосторожности, действием или бездействием навредите кому-то из здесь присутствующих, то я буду вынужден поработать с личностью виновницы, и в итоге получу кого-то уже совершенно иного, полагаю, гораздо более сговорчивого и менее проблемного, пусть и в той же тушке. Помните: вы пока что, кроме как попытками убить меня — ничем более не отметились, и цацкаться с вами я не намерен. Так что подумайте хорошенько: стоит оно того? А теперь быстренько организовали мне защитный периметр, а я пока отлучусь... на пару секунд.

А я не сказал? Ну так после уничтожения стражи «Подземелья убийц», пусть и ныне возвращенных к жизни, мне стал доступен вход в этот данж третьего класса, а его арка, к слову не видимая никем кроме меня, так и дожидается тут под дубом, пока я закончу свои дела и наконец удостою своим вниманием её содержимое.

Что ж, все приготовления, учитывающие опыт как пройденных уже данжей, так и всех встреченных мною Игроков, завершены, а значит отправляемся.

Э-эм... что такое? Чего это Система не пускает? Что?

Проклятие. У меня ж не выбран последний из четырех предметов награды за прошлый данж.

Эх, как бы не оттягивал я этот, чувствую, судьбоносный момент, но выбор придется всё же сделать. И... да что тут говорить? Не стану обманывать себя, я ведь давно уже смирился и определился, поэтому, пусть я, возможно, когда-нибудь и пожалею, а моя совесть еще мне припомнит, но «Душу эльфа» я не могу упустить.

Что ж, выбираю её.

В следующий миг я ощутил, как внутри меня... Нет, вне меня... Эм, короче, где-то у меня что-то так расперло, что аж ноги подкосились, и от страшной боли я потерял сознание.

А дальше был этот странный сон. Я стоял в окружении странного, будто бы живого тумана в некогда своем теле Константина Салина, почему-то молодом и с памятными шрамами Герда Франта, при этом со старательно заплетенной над левым виском родовой косицей Ирвиэля из безымянного ныне рода, а на правом — сединой Квинта Фроя, на тыльной же стороне левой ладони был тот самый шрам, который Гырла Мурловна оставила себе, поклявшись отомстить за смерть своих учеников, а тотемным знаком с гипертрофированно большими клыками на фоне маленького тела вепря под моей левой ключицей Магваэ должен бы был ввергать в ужас всех своих врагов, но страшнее всего, при всем при этом, выглядели мои необычные глаза, остававшиеся со мной во всех преображениях и посещенных телах. Глаза, которые сейчас словно сияли ранее спящей краснотой!

И да, я будто мог видеть одновременно как от первого, так и от третьего лица, словно бы я был сейчас не в теле, а... даже и не знаю. Вне его? Вокруг него? Еще и в нем? Трудно объяснить, да и некогда, ведь навстречу мне из этого тягучего и, трудно сказать, какого цвета... Тумана ли? В общим, откуда-то оттуда вышла фигура Саниэля Шереметьев, но уже со своими голубыми, как и положено княжичу, глазами.

Когда же эта багровая муть, обтекая тело остроухого, пропустила его мимо своих синих сполохов зеленоватой глади, так бурлящей желтой рябью, а в момент ее преодоления, взволновавшись застывшими малиновыми клубами, опала тяжелыми сгустками воздушно невесомых пурпурных завихрений, то пугающие своей серой аморфностью оранжевые смерчики стремительно закрутились в монументальной неподвижности слепящей своей белизной непроглядной черноты, чтобы наконец вновь воссиять завораживающей тьмой, прежде чем я нашел наконец в себе силы оторвать взгляд от этого зрелища. Ввергающего меня в смиренное благоговение панического ужаса всей своей необъяснимой и нелогичной невозможностью, что словно бы затягивало мой рассудок в свои переполненные леденяще-мертвенной жизнью пусто́ты.

Бррр. Жуть какая. Не хотел бы я там оказаться.

Эльф же продолжал молча приближаться, так и не ответив на мой беззвучно прогремевший вопрос, отчего-то совершенно не такой, каким я его формулировал, а прозвучавший немым утверждением в рокочущей тишине сковывающих просторов вокруг, и который, оставшись так и не услышанным, тем не менее был решительно отвергнут. Не останавливаясь,