Все ведьмы делают это! - Надежда Первухина

Она жива.

Если меня уволят с радио, я устроюсь работать в какую-нибудь больницу реаниматологом.

— Ты вернула меня?!

— Ну да. С возвращением тебя, как говорится, на бренную землю…

Рот Инари жалобно округлился, из глаз полились слезы. Она протянула руки ко мне…

— Пустое, не благодари, — отмахнулась я. — Для ведьмы моего уровня это совсем несложное дело…

— Зачем ты это сделала!!!

Инари это так выкрикнула, что в первую минуту я подумала, что передо мной все-таки недооживший мертвец.

— Чур, чур меня! Что ты орешь, Инари, будто я тебе на кимоно наступила?! Неужели ты не рада снова жить и видеть меня?

— Рада, — вопреки своим словам моя подруга выдала очередную порцию бурных рыданий. При этом я заметила, что ее слезы превращаются в драгоценные камни и, как горох, сыплются на пол.

Я улучила паузу в ее рыданиях и сказала:

— Тебе не стыдно, дракон из клана Тодороки? Ты рыдаешь, подобно пьяному ронину!

— Я рыдаю именно из-за стыда, который разъедает мое сердце! — воскликнула Инари, но плакать перестала. — Смерть была для меня благом, покрывшим мои грехи, а ты вернула меня к жизни, чтобы я стыдилась смотреть тебе в глаза!

— Ох, успокойся ты, пожалуйста! Некогда сейчас реветь. Тут в ближайшее время намечаются такие события, при которых тебе, в силу твоего теперешнего состояния, лучше не присутствовать. Я отведу тебя в туалет (ты наверняка туда хочешь), а потом отправлю домой. Лады?

Я взяла подругу за руку, намереваясь свести ее с ложа скорби, но она отняла руку и соскочила сама. Нервно поправила на себе свою погребальную хламиду.

— О, ты явилась воплощением моего стыда и позора, сестра! — простонала она.

— Инари, ну зачем ты так? Я, можно сказать, из лучших побуждений… Ну что ты меня так уж стыдишься, а? Как будто мужа моего соблазнила, право…

Инари посмотрела на меня налитыми страхом и скорбью глазами.

— Ты догадалась… — прошептала она.

— Ты о чем?

— О том, что я… — голос моей дорогой подруги упал совсем уж до невнятного шепота, — что я… согрешила с твоим мужем.

Я помолчала, потом спросила:

— Ты это серьезно?

— Да. — Она опустилась передо мной на колени, коснулась головой пола. Ее распущенные волосы блестящей черной волной упали на носки моих сапожек… — Казни меня любой казнью. Этого невозможно простить. Я знаю.

Ничего ты не знаешь, Инари. Многое можно простить. Если есть на это сила…

Я опустилась с нею рядом, коснулась плеча. Она вздрогнула, посмотрела на меня.

— Инари, скажи мне честно, потому что это для меня важнее всего, — попросила я. — Дорожишь ли ты мною, как подругой?

— Да.

— Считаешь ли ты, что когда мы были драконами, то породнились по духу и силе?

— Да.

— Любишь ли ты меня, как свою названую сестру?

— Да. — Взгляд Инари стал твердым, как хрусталь. — И я могу тебе поклясться в этом своей жизнью и смертью, ибо мои жизнь и смерть принадлежат тебе.

Я облегченно вздохнула:

— Ну, тогда все нормально! И вообще, нашла из-за чего переживать. Точнее, из-за кого!

— Как? Сестра моя, госпожа моя, неужели ты не гневаешься на меня за то, что я посягнула на твоего супруга?

— Нет! — я искренне рассмеялась. — Не гневаюсь. Абсолютно. Было б там на что посягать! Подумаешь, сокровище! Хочешь, насовсем его себе забирай!

— Нет, что ты… Я знаю, он просто поддался моим природным чарам, а любит на самом деле только тебя. Это правда!

— Серьезно? Ну ладно. Кстати, это мой прелюбодей тебе такой поцелуй на груди насосал?

— Он, — смущенно потупилась Инари.

— Вот вандал! Никакого такта в интимных отношениях с приличной женщиной! Плохо я его воспитала!

— Ну, вообще-то он ничего, — зарделась подруга.

— Да, может, когда захочет, — лаконично отрезюмировала я потенцию своего благоверного. — Ладно. Теперь, когда мы разобрались с твоим оживлением и моим распутным мужем, нужно сделать еще кое-что…

— И ЧТО ЖЕ ТЫ НАМЕРЕНА СДЕЛАТЬ, НЕГОДНАЯ ТВАРЬ?!

Ой, какой до боли в копчике знакомый голос!

Я посмотрела на свою дражайшую тетушку, которая скребла руками прозрачную стену магической защиты и при этом не стеснялась в выражениях. Наверное, в этот момент на моей физиономии расцветала ухмылка, какой ухмылялся бы принтер, зажевавший единственную и бесценную распечатку в тот самый момент, когда вы уже успели удалить оригинал.

— Ma tante, — голосом, в котором сосредоточилось ехидство всех племянниц мира, обратилась я к тетушке. — Что вы там скребетесь, как отравленная мышь? Не суетитесь, ваш план уже провален.

Инари встала рядом со мной, прижалась к моему плечу. Я почувствовала тепло ее живого тела и еще раз порадовалась, что чары мне удались.

— Это та самая женщина, которая взяла в плен господина Синдзена, — тихо сказала подруга. — Она мерзкая негодная тварь, продавшаяся духам-тэнгу… Чего же ей теперь надо?

— А ты разве не в курсе? Ах да, ведь ты всего не успела увидеть… Когда ты вызвала меня, я прилетела, разогнала всю публику, и твой бесценный Синдзен освободился. Мы с ним беседовали не далее как сегодня днем на предмет твоего оживления.

Тетка прервала мой монолог, заколотив кулаками по защитной стене:

— Сними магическое поле, тварь негодная! Иди и сразись со мной!

— На фига?! — резонно спросила я. — Мне что, больше заняться нечем? Кстати, тетушка, если тебе это интересно знать: сегодня господин Синдзен не явится в офис. И завтра не явится. И послезавтра! Так что напрасно вы его так усердно караулите. Он согласно моему оперативному совету сейчас находится… в надежном месте. Весьма надежном! И еще. Ты своих ребятишек, девчонок и крысишек, которых я по дороге между делом в коматозное состояние отправила, подбери. Что им зря валяться? Еще пригодятся — старость твою немощную покоить…

После этой реплики тетка взвыла как аварийная сирена, глаза ее загорелись знакомым мне зеленым пламенем. Выглядела она, конечно, жутковато, но я уже привыкла к подобным эффектам. А вот Инари всерьез испугалась. Тем более когда на вой тетки со всех этажей, изо всех кабинетов стали подтягиваться крысы-оборотни и бывшие зэчки.

— Их больше, чем нас, — констатировала Инари, глядя, как холл вокруг нашего возвышения заполняется черной, враждебно настроенной толпой.

— Зато я поставила магический экран. Я смогу держать его довольно долго…

— А что потом?

— Ну, потом… Потом наступит утро, пропоет петух (да, вот этот самый, черный, который нагадил в вазу с хризантемами), и вся эта нечисть рассеется без следа…