Темные тайны - Ханс Русенфельдт

Несколько дел в городе. Мягко говоря.

Во всяком случае одно.

Ванья встретилась с остальными в конференц-зале. Еще снаружи она увидела, что Торкель выглядит необычайно раздраженным — он расхаживал по комнате со сжатыми кулаками. Не будь Ванья по-прежнему в плохом настроении, ей бы наверняка показалось комичным то, как он описывает круги вокруг стола, за которым сидят Себастиан и Билли. Ванья толкнула дверь и вошла. При ее появлении Себастиан умолк.

Она отвела глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом.

Ее злость не поддавалась логике. Ведь всему виной была болтливость Вальдемара. Это он испортил вечер, пригласив Себастиана и снабдив его козырем против нее. Придал ему важности и сильно преувеличил его значение. Все это проделал Вальдемар. Но Себастиан собирается по максимуму воспользоваться обретенными знаниями, это она чувствовала.

Нет, знала.

И ненавидела.

Ванья встала возле двери, скрестив руки на груди. Торкель посмотрел на нее. Она выглядит усталой. Черт побери, они все устали. Измотались. Раскапризничались. Больше обычного. Может, не стоит приписывать все эффекту появления Себастиана? Ведь у них необычайно трудное расследование.

Торкель кивком велел Себастиану продолжать.

— Я только что сказал, что если он двигался задним ходом, потому что знал о наличии там камеры, то он не только рационален и предусмотрителен. Тогда, значит, он ведет с нами дьявольскую игру, и надо рассчитывать на то, что, даже если мы найдем машину, это нам едва ли что-нибудь даст.

Ванья невольно кивнула. Это похоже на правду.

— Совсем не обязательно, — откликнулся Билли. — Я про то, что он знал о камере. Она перекрывает только тот конец улицы, который завершается тупиком. Он мог приехать отсюда… — Билли встал, подошел к висящей на стене карте и приставил к ней кончик ручки, чтобы продемонстрировать возможный сценарий, одновременно завершая предложение, — и сдать назад, не разворачивая машины.

Торкель прекратил ходить, посмотрел на Билли и на карту:

— Значит, если предположить, что он не знал о наличии камеры, то, сдай он назад на два метра дальше, мы бы видели, кто он?

— Да.

Торкель, казалось, не верил своим ушам. Два метра! Неужели они в двух метрах от раскрытия этого проклятого дела?

— Почему нам, черт подери, так не везет?!

Билли пожал плечами. За последнее время он уже начал привыкать к плохому настроению Торкеля. Если бы он натворил или упустил что-нибудь сам, то, наверное, реагировал бы по-другому, но дело было не в нем. В этом он не сомневался. Более вероятно, что это как-то связано с Урсулой. А та как раз распахнула дверь и вошла с чашкой кофе и пластиковым пакетом в руках.

— Извините, что опоздала. — Урсула поставила принесенное на стол и выдвинула стул.

— Как Микаэль?

Билли это только показалось или голос Торкеля прозвучал мягче? С сочувствием?

— Он уехал домой.

Билли посмотрел на Урсулу с откровенным удивлением. Не то чтобы это его касалось, но тем не менее.

— Разве он не вчера приехал?

— Да.

— Молниеносный визит?

— Да.

По тону Урсулы Торкель понял, что больше ничего о визите Микаэля не услышит, если только она не заговорит о нем сама, что представлялось маловероятным. Он увидел, как она, оглядывая комнату, достает из пластикового пакета булочку с сыром и питьевой йогурт.

— Что я пропустила?

— Я потом введу тебя в курс дела. Давайте продолжим.

Торкель помахал рукой Билли, который вернулся на место к своим бумагам.

— Порадовать вас мне особенно нечем. Я просмотрел транспортный регистр. В Вестеросе имеется двести шестнадцать черных, темно-синих или темно-серых машин «вольво» S-60 моделей 2002–2006 годов. Если прибавить близлежащие городки, то цифра увеличится примерно до пятисот.

Торкель, не чувствуя сил отвечать, только еще чуть крепче сжал кулаки. Зато Себастиан поднял взгляд на Билли:

— Сколько из них имеют привязку к Пальмлёвской гимназии? Если сопоставить регистр со списком родителей и сотрудников?

Билли посмотрел на Себастиана:

— Сопоставить мы не можем. Этим надо заниматься вручную, и потребуется кое-какое время.

— Тогда, думаю, лучше с этого и начать. До сих пор все приводило нас к этой чертовой школе.

Доводы Себастиана звучали убедительно. Билли его предложение показалось удачным, однако не требовалось быть доцентом в науке о поведении человека, чтобы уловить, что источником раздражения в группе являлось участие в их работе Себастиана. Билли не собирался высказываться по поводу планирования работы, пока свое слово не скажет Торкель. Но Торкель тоже закивал:

— Хорошая идея. Только мне хочется, чтобы мы параллельно просмотрели все записи со всех камер. Я хочу найти эту проклятую машину!

Услышав ответ, Билли громко вздохнул.

— Мне одному с этим не справиться.

— Нет проблем. Я поговорю с Хансер. А пока тебе поможет Себастиан. Он вполне в силах немного позаниматься настоящей полицейской работой.

Себастиан на секунду задумался, не попросить ли Торкеля пойти к черту. Сопоставлять регистры и быстро прокручивать записи с камер — это последнее, чем он мечтал заняться, но, когда грубые слова уже были готовы сорваться с губ, он все-таки промолчал. Раз уж он здесь так долго продержался, то незачем напрашиваться на то, чтобы его выгнали сейчас, пока он не добился своего, не узнал требуемый адрес. Глупо ссориться с единственным человеком, возможно, способным помочь ему в поисках Анны Эрикссон — истиной причине его пребывания здесь. Себастиан на удивление широко улыбнулся Билли:

— Конечно, Билли, говори, что мне делать, и я буду исполнять.

— Ты хорошо разбираешься в компьютерах?

Себастиан покачал головой. Торкель еще раз раздраженно прошелся по комнате: он попытался вызвать старого приятеля на словесную дуэль. Отчасти ему требовалось немного выпустить пар, а отчасти хотелось показать Урсуле, что он не дает Себастиану поблажек. Даже этого ему не удалось. Себастиан встал и похлопал Билли по плечу:

— Тогда приступим.

Торкель сердито отошел от них.

Лена не пошла прямо туда. Решимость, которую она почувствовала в полиции, на свежем воздухе стала постепенно ослабевать. А что, если она ошибается? Вдруг это не та машина? Еще хуже, если она права. Что ей тогда делать?

Лена прошлась по новой торговой галерее, открывшейся прошлой осенью. Ее строили несколько лет, и местным жителям временами уже казалось, что строительство никогда не закончится. Лена бесцельно брела по сверкающему каменному полу, рассматривая большие освещенные витрины. Было по-прежнему рано, бутики еще не открылись, и она чувствовала себя единственным посетителем новой гордости Вестероса. В витринах уже начали выставлять вещи, которые будут в моде этим летом, — так, по крайней мере, с большой убежденностью утверждала реклама, — но особой разницы по сравнению с прошлым годом Лена не видела. Да и в любом случае ничто из вывешенного в витринах не будет смотреться на ней так же, как на тонюсеньких манекенах.

Кроме того, ей действительно было над чем подумать, помимо таких тривиальных вещей, как шопинг. Снова вернулся тоненький голосок. Голосок, который ей в последние дни более или менее успешно удавалось заглушать.

Возможно, поэтому теперь он звучал громче, чем когда-либо.

Это ты!

Теперь ты знаешь!

Это твоя вина!

Ей необходимо узнать, прав ли голос, это она понимала. Но даже приблизиться к такой возможности было настолько больно, настолько мучительно. Особенно теперь, когда отрицать его правоту, похоже, больше нельзя. Из-за темной машины на пленке.

Посередине галереи стояла девушка, выкладывающая на огромный застекленный прилавок кафе свежеиспеченные булочки и печенье. Донесся сладкий запах сахара, ванили и корицы. Воспоминание о другой жизни — без мучительных мыслей. Лена почувствовала, что ей необходимо вернуться в эту жизнь, пусть хоть на мгновение. Ей удалось уговорить девушку продать булочку, несмотря на то что они еще не открылись. Лена выбрала большущую ванильную булочку, слишком обильно посыпанную сахаром. Девушка положила выпечку в бумажный пакетик и протянула Лене. Та поблагодарила, прошла несколько шагов в сторону выхода и достала мягкую и еще теплую булочку. Другая жизнь на секунду посетила Лену, и она жадно откусила большой кусок. Когда вкус стал реальным и она ощутила во рту приторно-сладкое тесто, ее вдруг начало мутить.

Как она могла сюда прийти? Прицениваться к витринам и заходить в кафе. Стоять тут и пробовать насладиться. Перед ней снова всплыли снимки ее Рогера.

Его первая улыбка.

Его первые шаги.

Школьные будни, дни рождения, футбольные матчи.

Его последние слова.