Далекий Сайкат - Михаил Ахманов

– Все сказанное ею будет ложью, – молвил ботаник Вечерний.

Глубина бросила на него гневный взгляд.

– Кажется, я лишена не только статуса, но и возможности оправдаться… Так пусть землянин вспомнит, что случилось в этом зале не так давно, когда жрица-похарас обвинила его в убийстве координатора! Мне пришлось напомнить ей слова Йездана: желающий судить безгласного – сам преступник!

– Мы судили Курса, а не тебя, – сказал Тревельян. – Мы наблюдали, как он убивает, мы точно это знаем, и мы вынесли приговор. Но никто не видел, как ты метнула клинок в Зенда Уна и как зарезала Найю Акра. Истину установят дознаватели, и им ты расскажешь все, что захочешь. Пойдем!

Он разжал пальцы. На плече женщины пламенели пять глубоких отпечатков.

Проиллюстрируем несовместимость мировоззрений землян и кни’лина на таком примере. В Книге Начала и Конца, которая приписывается божеству похарас Йездану Сероокому, есть изречение: «Время стирает память о случившемся». Нами это воспринимается как очевидная истина; за время, сравнимое с человеческой жизнью, уходит память о личных горестях и радостях, а истекшие столетия способны погасить конфликты между народами, социальными классами, религиозными конфессиями, как это произошло на Земле, затем в Солнечной системе и, наконец, в Земной Федерации. Но кни’лина понимают этот текст совершенно иначе – он для них не утверждение очевидной истины, а призыв божества (или древнего мудреца, как считают ни) к желаемому результату. В дословном переводе эта тонкость теряется, и правильней было бы следующее истолкование: «Пусть для вас время сотрет память о случившемся». Это пожелание не помнить зла или иной неприятности, забыть о мести, ибо даже справедливое воздаяние через пару сотен лет становится бессмысленной жестокостью, настигая не обидчиков, а их далеких потомков. Но кни’лина все-таки помнят и мстят, а память о свершенном зле живет для них много дольше, чем о добре. Если продолжить этот пример и обратиться к валлс, клану убийц-ренегатов, то мы увидим…

Генрик Хилари,

эксперт Исследовательского корпуса Звездного Флота. Меморандум 25/1888А.

Строго секретно.

Интермедия 5

Глубина

Этот мшак, этот волосатый ублюдок, этот родич мерзких сайкатских дикарей едва не сломал ей кости! Он был чудовищно силен, хотя в ту ночь, когда они занимались любовью, это осталось незамеченным для Глубины. Или он умел маскировать свою силу нежностью и лаской, или, вероятнее всего, явился в зал собраний с каким-то устройством наподобие воинских браслетов. Может быть, ввел себе препарат, повышающий физическую активность… У землян имелось не меньше секретов, чем у кни’лина, и хотя Глубина изучала их цивилизацию и культуру, вопросы, касавшиеся оружия, тактики Звездного Флота и индивидуальных возможностей солдат, оставались большей частью тайной. Правда, этот Ивар Тревельян не являлся воином и вообще показался ей простаком, падким на женские прелести, но, кажется, подобное мнение было ошибкой. Глубина сочла, что он мягок, слаб, не умеет скрывать свои мысли и подчинять других своей воле, интересуется лишь наукой и теми нехитрыми удовольствиями, какими может одарить в постели женщина – словом, он не обладал качествами лидера. Поводы к такому заключению существовали – он старался не спорить с Джебом Ро и Первым Лезвием и поддерживал свой статус не демонстрацией решимости и личной силы, а апеллируя к полномочиям, которыми был наделен вышестоящими людьми. Идеальный кандидат на роль козла отпущения, как говорилось у землян. О козле, об этом животном Глубина не знала ровным счетом ничего, но смысл метафоры был ей понятен: человек, на которого можно свалить чужие грехи. Похоже, она совершила ошибку, и результат ее просчета очевиден: запертая дверь и полная изоляция.

Она просчиталась, хотя еще в юности, в период обучения, ее предупреждали, что реакции землян более неожиданны и разнообразны, чем у похарас и ни. Люди этих кланов боялись валлс, просто цепенели от ужаса, когда погибал какой-нибудь политик или чиновник, член Ареопага или Хорады, и всем было ясно, кто перерезал ему глотку. Страх удваивался тем, что валлс считались истребленными полностью, но каждое убийство, свершенное клинком, вновь напоминало о них, о самом стойком и живучем клане из непокорившихся. Пнирра и тадиг, хитт, тудонга, ахаона, конна и сайили – кто вспомнит теперь их имена? Но валлс живы. Конечно, в этом не только их заслуга: импульс, полученный с Земли, – вот главный источник долголетия и мощи. Тайные склады оружия и техники на границах сектора кни’лина, базы на блуждающих во мраке планетоидах, плюс сотня кораблей и станций в системах безымянных светил… Техника, правда, сработалась за истекшие столетия, большая часть кораблей погибла в схватках с флотом ни, но несколько транспортов и межзвездных разведчиков еще пригодны к полетам, а запас драгоценных металлов, которые передали земляне, почти не тронут. Что до ножей, то их валлс умеют делать сами!

Многое было получено от волосатых во время войны, не только базы, корабли и боевая техника, но знание их языка и обычаев, искусство тайных диверсий, умение лицедействовать и выживать среди врагов. За это валлс убивали ни, а более того – похарас, едва не добравшись до самого императора. Устрашенный повелитель решил не ввязываться в войну, и в этом была немалая заслуга валлс. В те годы тайный договор с землянами был взаимовыгодным: волосатые нуждались в союзнике, чтобы ослабить расу кни’лина, валлс хотели отделиться от властвующих кланов и захватить планету, подходящую для жизни. Желательно, планету ни со всем населением – с этим кланом они состояли в генетическом родстве. Земная Федерация обещала помочь, но, как сказано в Книге Начала и Конца, много обещает тот, кто находится в нужде. Прошла нужда, и все забыто…

Так и случилось: когда валлс подняли мятеж на Кхайре и Йездане, Земля их не поддержала, а заключила сделку с ни: капитуляция в обмен на невмешательство. Волосатые бросили тех, кто полагался на их помощь, и заплатили за свою победу кровью валлс. Такое не забудется! Не забудется никогда! У землян слишком короткая память, но кни’лина помнят долго, помнят добро и вдвое дольше помнят зло. Валлс тоже кни’лина, и они самые памятливые из всех. Можно ли забыть позор поражения? Можно ли забыть, как называли их земляне на своем нелепом языке – пятой колонной, ренегатами, предателями? Можно ли забыть десятки тысяч мужчин и женщин, что бились с ни и умерли, рассеявшись прахом среди звезд? То было время, когда валлс оделись в траур и обителью их стали погребальные кувшины…