«Повесть временных лет» как исторический источник - Андрей Никитин

Не требуя от саги точности в хронологическом пересказе событий, совершавшихся в чуждой для скандинавов стране, к тому же за два столетия до первой фиксации ее на пергамене, можно только сказать, что перипетии борьбы «Ярицлейва» с «Буриславом» и исчезновениями последнего в большей степени напоминают ход борьбы Владимира с Ярополком, чем битвы Святополка с Ярославом, как они представлены в ПВЛ. Вот почему история с убийством Святополка (в саге — Бурислава), с предъявлением Ярославу головы убитого брата и последующим его погребением, несмотря на маловероятные обстоятельства совершения самого убийства, в какой-то мере дополняет и подтверждает складывающуюся картину размирья Святополка и Ярослава после смерти Владимира, возвращения Святополка при помощи Болеслава I, его недолгого княжения в Киеве после ухода поляков и последующей гибели. При этом их третий брат, носящий в саге имя «Вартилав», сохранял всё это время нейтралитет, а по смерти Святополка и замирения с Ярославом получил (в обмен на Полоцкое?) Киевское княжение, на котором пробыл, как и Мстислав на Черниговском[598], только три года, после чего Ярослав смог объединить под собой все три части Руси.

Такая интерпретация неизвестных событий может объяснить, во-первых, почему, несмотря на явные заслуги перед Церковью, вопрос о канонизации Ярослава никогда не поднимался, и, во-вторых, почему убийство Ярославом Святополка было «переписано» на Владимира, как убийство Ярополка: крещением Руси «равноапостольный» ликвидировал перед Церковью любые грехи своего «языческого невегласия».

В таком случае естественно задаться вопросом: не стал ли убитый Ярославом Святополк тем «новоявленным мучеником Борисом», который, будучи канонизирован молодой русской Церковью, из безымянного «товарища святого Глеба»[599] превратился в основную фигуру уже «борисоглебовского» культа? При всей соблазнительности (и логичности) такого предположения, его ничем нельзя подтвердить, поскольку остается неизвестным как крестильное имя Святополка[600], так и истоки легенды о Борисе-Романе, чей образ, выписанный по канонам агиографии, не только заместил его, но и превратил из жертвы в убийцу.

Другими словами, у современного исследователя, даже привлекающего внелетописные источники, не остается никаких аргументов, подтверждающих существование у Владимира сыновей с именами «Борис» и «Глеб» и их гибель от рук Святополка, поскольку даже в случае их рождения от безымянной наложницы-болгарки они не могли играть никакой политической роли в событиях 1015–1019 гг., как те представлены в ПВЛ. Таким образом, появление данного культа скорее может быть связано с убийством Святополка или каких-либо иных персонажей русской истории, остающихся для нас неизвестными, поскольку действительное течение событий этого периода полностью закрыто от исследователя неоднократно упоминавшимся «Сказанием…» и возникшей параллельно с ним и на общей основе летописной «Повестью…».

Единственное, о чем сейчас можно говорить с уверенностью, это о том, что почитание Глеба и Бориса к концу XI в. привело к их канонизации в качестве целителей-чудотворцев, а не воинов, как свидетельствуют сохранившиеся в составе ПВЛ посвященные им стихиры и эпизод с ногтем Глеба, обнаруженный на голове Святослава Ярославича при переносе их тел в 1072 г. В посвященную им церковь. Последующее развитие глебоборисовского культа завершилось в 1115 г. созданием, во-первых, нового им храма в Вышгороде, а, во-вторых, пространным сочинением, объединившим тексты «Сказание и страсть, и похвала святюю мученикоу Бориса и Глеба» и «Сказание чюдес святою страстотьрпцю Христовоу Романа и Давида», представленных в Успенском сборнике ХН-ХШ в., причем «Сказание и страсть…» заимствовало из ранней редакции ПВЛ рассказ о битве на Альте 1019 г. и, в свою очередь, повлияло на сюжеты и тексты, связанные со Святополком, Владимиром и Ярославом.

Подобную переработку было бы естественно связать, как то делает А. Н. Ужанков, с ролью настоятеля вышгородского храма Бориса и Глеба, попа Лазаря, в последующем — игумена Михайловского Выдубицкого монастыря под Киевом, а затем епископа Переяславля Южного[601], преемником которого на двух последних постах стал знаменитый Сильвестр, считавшийся причастным к созданию одной из редакций ПВЛ[602]. Однако столь безусловный вывод наталкивается как раз на один из аргументов Ужанкова, напоминающего, что именно Михайловский Выдубицкий монастырь стал проводником «промономаховских» идей в летописании, тем самым заставляя вспомнить расхождения в описании обеих торжеств («глебоборисовских» по «Сказанию…» и «борисоглебских» по ПВЛ) между этими двумя произведениями. Из этого следует, что взаимообогащение «Сказания…» и ПВЛ могло иметь место только между 1113 и 1116 гг., когда и сложилась окончательная редакция «Сказания…», после чего, как считал Алешковский, ПВЛ подверглось «промономаховской цензуре», изъявшей из нее упоминания о роли Святослава Ярославича в становлении глебоборисовского культа[603] и, может быть, сведения о его княжении в Киеве, тогда как «Сказание…», составленное в Вышгороде при Олеге Святославиче (напомню, что собравшиеся там князья и церковные иерархи «обедаша оу Ольга и пиша» [Ип., 280], т. е. принимались им в его резиденции), сохранило все эти детали.

Возможно, всё так и происходило. Однако проблема Святополка таким заключением отнюдь не исчерпывается. И об этом напоминают его монеты.

12. Серебро Святополка

Полученный в результате критического анализа текстов ПВЛ вывод, поддержанный независимыми источниками западноевропейского происхождения, что Святополк не был убийцей Бориса и Глеба, поскольку на киевский престол попал только в 1018 г., будучи возведен на него своим тестем Болеславом, мог стать окончательным, если бы в руках историков не находились документы более авторитетные, чем исторические повествования. Речь идет об археологических свидетельствах, которые с этого момента оказываются наиболее точными и нелицеприятными корректорами выводов исследователей, причем с ними они обязаны считаться больше, чем с мнениями своих предшественников. Такими свидетелями в загадке Святополка выступают древнейшие русские монеты, представленные чеканами трех наиболее важных персонажей предшествующего рассмотрения — Владимира, Святополка и Ярослава. На протяжении последних двухсот лет эти монеты вызвали большое количество специальных работ, в том числе и монографических[604], хотя, как признают их нынешние исследователи, несмотря на безусловные успехи, предположений всё еще оказывается значительно больше, чем утверждений.

К настоящему времени корпус древнейших русских монет составляют около 240 экземпляров и их обломков, имеющихся в наличии и упоминаемых в литературе, которые несут на себе имена Владимира, Святополка, Ярослава и некоего «Петроса» (вар. — «Петор»). Монеты с именем Владимира представлены: 1) 11 «златниками» высококачественного металла, чеканенными 6 парами штемпелей по типу византийского солида X–XI вв., т. е. воспроизводящими на одной стороне портрет правителя, а на другой — оплечное изображение Иисуса Христа, и 2) 245 «сребрениками» 4 типов, отчеканенных 171 парой штемпелей, причем более половины этих монет оказываются откровенно медными. Различие между типами «сребреников» Владимира состоит в том, что I тип повторяет тип «златника» (т. е. имеет изображение князя со схематическим «трезубцем» над его левым плечем), в то время как остальные типы II–IV имеют на оборотной стороне вместо изображения Иисуса Христа этот же самый княжеский знак, воспроизведенный графически безупречно.

С именем «Святополк» известна 51 монета, отчеканенные 28 парами штемпелей, причем из 35 пробированных монет только 4 экземпляра могут считаться серебряными, 7 — биллоновыми, а 24 — медными. Изображения обеих сторон повторяют принцип их размещения на «сребрениках» Владимира II-FV типов, только вместо «трезубца» на реверсе изображен «двузубец», правый «зуб» которого завершается крестом, а над самим «двузубцем» помещен еще один равноконечный крестик, состоящий из четырех соединенных кружков. Последняя деталь имеет весьма существенное значение, поскольку 5 монет с именем «Петрос», не являющиеся серебряными и, будучи отчеканены 5 парами штемпелей, при значительной схожести княжеского знака имеют над ним вместо указанного крестика перевернутую литеру «р». Наконец, 12 монет с именем «Петор» из меди и низкосортного биллонового сплава при том же княжеском знаке, но с измененным крестом на его правом «зубце», изготовленные с помощью 8 пар штемпелей, несут в центральном поле изображение полумесяца, лежащего рогами вверх.