Виктор Цой. Последний герой современного мифа - Виталий Калгин

Помнится, Вячеслав Бутусов однажды сказал, что «Цой был загадочной личностью, но лучше всего Цоя знают и понимают его поклонники». Может быть, это действительно так.

Дмитрий Левковский:

Цой – это загадочный и мифический кумир, который, типа, и слова в простоте не сказал – только философия и мудрые мысли сплошным косяком.

И почему я должен соглашаться с мнением Славы Бутусова, которое очень попахивает сиюминутным популизмом? Нравится ему лить елей на душевные травмы фанов – его дело. Уж не говоря о том, что Слава влился в питерскую рок-тусовку, когда Цой стал уже полулегендарной личностью в стране и в Питере почти не бывал. Кто знает и понимает творчество Цоя? Лучше всех знают и понимают творчество Цоя (а не самого Цоя, конечно, как в приведенных словах Бутусова) те, кому положено было это делать, – независимые музыкальные критики и рок-журналисты ЛенРок-Клуба. Затем – музыканты, игравшие в «КИНО», волей-неволей. Затем – друзья по Ленинградскому рок-клубу (я говорю не про себя) и другие музыканты клуба – первые слушатели и критики «КИНО»: те, кто оставался в зале, не выходил оттуда, слушая беспомощную игру на гитаре Каспаряна и вообще «КИНО», довольно невразумительно игравшее тогда. Затем – та сравнительно немногочисленная публика, слушавшая «КИНО» с самого начала – в зале ЛМДСТ и Красном уголке ЛРК. Те, кому сильно повезло, типа Вадика Шебашова, «первого официального фана» «КИНО». И уж только потом – свора всяческих рок-дилетантов, тупо наживающих бабло на этой теме, и огромная толпа фанов по всей стране. Фаны смотрят на своего сотворенного кумира как на идеального героя, и ни о какой объективной оценке, знании и настоящем понимании творчества реального ЧЕЛОВЕКА и речи быть не может. Хотя это не мешает им быть уверенными в том, что их воображаемое знание – самое верное[557].

Цой был нацелен на свой внутренний мир, и его нельзя было тревожить, когда он концентрировался на творческом процессе. Есть люди лабильные, легко перестраивающиеся и адаптирующиеся, а есть такие, которым трудно поддерживать внутреннее равновесие. По воспоминаниям близких, Цой был именно таким. Он мало кого пускал в свой мир. Но если все же пускал, то там нужно было с ним находиться. То есть сказать «я устал» или «у меня нет настроения» было нельзя – это все ломало. Как всякий творческий человек, Цой в чем-то был очень хрупок. Но при этом плел невидимую, очень прочную паутину. Те люди, что попали туда (включая «киноманов»), до сих пор там. Но плетение это было невероятно трудным делом – ежеминутным и непрекращающимся.

Цой, несомненно, был очень зависим от обстановки, и найти абсолютный покой ему было тяжело. Конечно, любой творческий человек может полностью закрыться, но это будет уже совершенно иная, довольно грустная картина. А если он открыт для близких, то они оказываются в рабстве его настроений или бесконечно конфликтуют с ним, отстаивая свое право на жизнь, что в итоге лишает сил обе стороны.

В целом Цой избегал общества людей. Поэтому и производил впечатление нелюдимого на тех, кто этого не понимал.

Рашид Нугманов:

Часто о Викторе говорят – одиночка. Конечно, говорить можно по-всякому, но что касается конкретно Виктора, то он вообще не любил оставаться один. Не то чтобы он чего-то боялся, просто не мог один, и все. Кто-то все время должен быть рядом с ним. Я это не раз замечал. Цой очень не любил в гостиницах жить. Когда он приехал на съемки той же «Иглы», я ему сказал: «Вот твой гостиничный номер. Он все время будет за тобой. Пожалуйста, если тебе нужно будет уединиться, побыть одному…» Цой ни разу им не воспользовался. Он все время жил у нас. И когда говорят о Викторе, что он человек необщительный или грубый, отталкивает людей, это не так. Просто, особенно в последнее время, он общался с очень немногими, но с друзьями был замечательным, открытым человеком. Согласитесь, это мнение никак не соответствует определению Максима Пашкова – «мрачноватый». Сам же Виктор говорил о себе так: «Я не такой замкнутый, как может показаться»[558].

Всеволод Гаккель:

Думаю, что я был на всех концертах этой группы до ее «взлета», кроме одного, когда я был арестован в рок-клубе. И насколько я понимаю, перед группой вставала дилемма – выступить в мою защиту и тем самым поставить крест на своей карьере или все же сыграть. Как подтвердила история, они выступили.

Два или три из этих концертов были совместными: «Аквариум» и «КИНО». У меня даже сохранилась афиша одного такого концерта. Кстати, один из них был в день моего тридцатилетнего юбилея. Также бесконечное соучастие в «Поп-механике». Ну и просто поездки за город на велосипедах…

До сих пор не могу охватить масштаб его личности, которая увеличивается пропорционально времени. Это был совершенно адекватный своему времени молодой человек, лишенный черт, которые ему дорисовала история. Безусловно, он был талантлив, в то же время он развивался в удивительно питательной среде, которая ни в коем случае не была «толпой». И героем его сделала система, когда он как раз вышел за пределы этой питательной среды[559].

Часто на форумах можно увидеть вопрос – а каких людей не любил Цой? Какие люди ему нравились? В самой формулировке заложена ошибка. Дело ведь не в том, что мы что-то ценим, а что-то не приемлем, а в том, что одни люди нам нравятся, а другие – нет. И если человек симпатичен – ему всегда придумаешь оправдание. А если нет, то не простишь и мелочи. Так уж устроен мир. Поэтому бессмысленно размышлять на тему о том, что приемлемо, а что нет. Модели поведения – это одно, а ключевое содержание человека – другое. Модели поведения включают в себя культурные коды, но это все внешнее, отношениями же управляет внутреннее. Что в людях нравилось Цою, описать нельзя, но есть факт – музыканты «КИНО», самые близкие друзья Виктора, скрыты от посторонних глаз, хотя активно работают и часто бывают на публике. Можно предположить, что Цою нравились люди, которые не растворяются в социуме, а создают собственную внутреннюю социальную сеть.

Александр Титов:

Виктор казался необщительным только тем людям, с кем он не хотел общаться. В частности, журналистам. А в кругу близких людей он был мягчайшим и теплым человеком. Настоящим и кайфовым! С ним можно было промолчать весь день и при этом чувствовать себя вполне комфортно. От него исходила аура близкого друга, а сами песни пробивали, как электрический ток. Тогда никто и не думал, что все это превратится в такую легенду: мы просто купались в той энергии, которая исходила от него[560].

Виктор с большим удовольствием проводил время только с теми, кто был ему симпатичен. И сегодняшних мемуаристов в этом списке не было. Это видно по записной книжке Виктора, где записаны имена и телефоны только тех людей, с кем он реально общался, хотя бы и по делу. Никаких «проходных» людей в его записной книжке нет, лишь десятка два знакомых, родных и близких.

Так с кем же предпочитал общаться Цой в последние годы своей жизни? Можно уверенно сказать, что это, безусловно, группа «КИНО», Джоанна Стингрей, Рашид Нугманов, плиенъциемские друзья, которые его никогда не напрягали, пожалуй, все. По сути, близкие отношения у Цоя были только с музыкантами группы «КИНО». А сегодня говорят о нем в основном те люди, которые не имели никаких шансов общаться с ним при жизни. Своего рода мародерство, с которым ничего не поделаешь.

Марьяна Цой:

Когда-то у нас было очень много людей, которые называли себя друзьями Цоя. Но я могу точно заявить: у Цоя никогда не было друзей. Собственно, их нет ни у «Рикошета», ни у меня… У нас есть бесконечная тусня, внутри которой мы все живем. А что такое «уметь дружить»? Это акт некоего самопожертвования, собственно, как и «уметь любить». Я такого чувства не испытываю ни к кому…[561]

Федор Лавров:

Цой был парнем, который слушал музыку на виниловых пластинках. Копировал то, что ему нравилось. И пытался писать песни в стиле «The Cure». Они у него как-то получались более-менее похоже, но качество записи не давало возможности им стать совсем копиями. Так и возник их саунд – от слабых возможностей наших студий. Насчет его текстов – с парой из них он просто удачно попал в струю. У него очень много неинтересных стихов, это знают даже самые преданные фаны. Если б он не умер раньше времени, не было бы культа. Я считаю, что каждому поколению нужен свой герой. Наше время грешит тем, что героев в нем мало. Взять выступления протеста, в России или США, неважно, протест этот анонимен. Интернет анонимен. Герои высказываются, прикрываясь никами. Кричат на улицах, скрывая лица масками и шарфами. Рок-музыка давно потеряла свою власть над массами. Как практически и любое другое искусство – это импотенция интеллигенции и креативной части общества. Народ не нуждается в рупоре, которым был бы для него тот или иной артист. Народ могла бы возглавить реально сильная личность, но совладать с беспредельным скепсисом по любому поводу трудно даже герою. Я уверен, в наше время Цой не стал бы героем. Его слова потонули бы в шуме. В наше время даже Высоцкий не был бы Христом. Герой в наше время – не романтик и не скандалист. И уж точно это не будет музыкант с гитарой[562].