Страж. Тетралогия - Алексей Пехов

— Ты сегодня ироничен, как никогда, — сказал мне Проповедник.

— А ты как всегда невоспитан. Я уже устал повторять, хватит лезть в мою голову.

— Мне скучно.

— Это не оправдание. Если нечего делать — сходи за Пугалом.

— Два часа в одну сторону ради сомнительной компании с молчаливым страшилой? Ха-ха, — мрачно изрек он. — Оно вторую неделю само не свое. Рыскает, словно волк, каждую ночь. Приходит под утро, только когда ты просыпаешься.

— Оно не сделало ничего предосудительного.

— Как же. Если оно никого не начикало своим серпом, значит незапятнанно, словно Дева Мария, что ли? Быть может, оно заглядывает в окошки к девственницам, которые знать не знают, что за чудовище изучает их прелести.

— Старый извращенец, — пробормотал я себе под нос. — Только ты занимаешься подобным.

— Между прочим, я все слышал! — оскорбился он.

Я отступил к стене, пропуская трех конных егерей в лихих лохматых шапках набекрень, темных шерстяных мундирах и коротких меховых плащах.

— Ты дуешься на Путало лишь потому, что оно вот уже третий день подряд обыгрывает тебя в «Королевскую милость[42]».

— Ничего подобного! — возмутился Проповедник. — Дело совсем не в проигрыше!

— То есть ты считаешь, что за девять лет твоего блуждания за мной я не успел хорошо изучить твою обидчивую натуру? — задал я риторический вопрос.

— Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силен,[43] — с достоинством произнес он.

— Я тебя умоляю, оставь цитаты из святых книг. Все равно большинство из них ты не читал ни при жизни, ни тем более после смерти!

— А что ты хочешь от обычного сельского проповедника? — усмехнулся он. — Грамоте я обучился отнюдь не в юношеском возрасте.

— Поэтому половина фраз, которые ты запомнил, выходят у тебя исковерканными и путаными. Не говоря уже о церковном языке. Даже Пугало коробит, когда ты начинаешь распевать молитвы.

— Оно просто завидует моему голосу.

— Молодой господин, купите булочку. — Бойкая голубоглазая девчонка в меховой повязке на пшеничной голове, торговала сдобой за утлом от мясных рядов.

Она приветливо улыбнулась мне, и я купил у нее крендель с сахарной глазурью и яблочной начинкой.

— Она сама как булочка, — сказал Проповедник. Я не ответил, был слишком занят сдобой.

Один из домов, на первый взгляд ничем не отличающийся от остальных на этой улице, привлек мое внимание. Уже немолодая женщина поднялась на его крыльцо, отомкнула дверь и скрылась в здании. Я не понял, что меня смущает, поэтому остановился, встал напротив, чтобы не мешать людскому движению и, доедая крендель, хмурился. Затем осознал — у нее в руках был высохший пучок трав. Если конкретно — таволга, шиповник и рубус.[44] Ничего предосудительного, если не располагать сведениями, что подобное сочетание растений в новолуние увеличивает колдовскую силу. А до новолуния оставалось всего лишь несколько дней.

Возможно, это совпадение, а возможно, я только что видел местную ведьму. Она крайне неосторожна и беспечна, раз ходит с таким букетом по улице. Знающие люди есть везде, и не факт, что первым делом они не побегут к Псам Господним.

Я обернулся на дом колдуньи и увидел, как на втором этаже слабо дрогнула занавеска. За мной наблюдали. Проповедник, в отличие от меня, ничего не поняв, продолжал беспечно болтать.

До ведьмы мне не было ровным счетом никакого дела, так что я пошел своей дорогой.

Мужчина, указавший мне направление, не соврал, и первый же прохожий показал на трехэтажный дом бургомистра. Я постучал в дверь, которая через минуту распахнулась, и сразу откинул полу куртки, показывая кинжал пожилому слуге.

— Сейчас сообщу, — кивнул он. — Вам придется подождать.

Ждать пришлось в светлой комнате, где главным украшением был камин и огромные оленьи рога. Бургомистр, дородный мужчина в теплой распахнутой шубе, вошел в нее стремительно и сказал, даже не представившись:

— Нет!

Я переглянулся с Проповедником, и тот пожал плечами, говоря тем самым, что тоже не понимает, что происходит.

— Что нет? — уточнил я.

— Не заплачу.

— За что?

Бургомистр нахмурился и сказал:

— Мне сказали, что вы страж.

— Верно.

— Стражи обычно уничтожают темных душ.

— И снова в точку. — Я решил проявить терпение.

Он начал понимать, что я ни черта не понимаю, и недоуменно вопросил, всплеснув руками:

— Так вы не по поводу темной души?!

— В Дерфельде есть темная душа?

— Так я о том и толкую, страж! Так вот — мой ответ «нет». Не заплачу даже медяка. Ваш коллега уже успел содрать с меня десять цехинов,[45] предназначенных для рождественских празднеств, которые мне пришлось вытащить из городской казны. Город больше не может тратить такие суммы.

— Я пришел к вам не по этому вопросу. Бургомистр нахмурился, водрузил на голову ромбовидную ондатровую шапку, которую до этого держал в руках:

— Погибший страж?

— Верно.

— Я уже все рассказал вашему коллеге.

— Теперь придется рассказать мне, — стальным голосом произнес я, потому что этот тип уже начал меня доставать. — Если, конечно, вы не желаете, чтобы Братство проводило полноценное расследование в вашем городе.

Он обреченно вздохнул:

— Хорошо. Не возражаете, если мы пройдемся? Я тороплюсь на заседание купеческих общин.

Я кивнул, и мы вышли на улицу, оставив Проповедника в доме. Того заинтересовала фарфоровая статуэтка танцовщицы, работы литавских мастеров, и он крутился вокруг нее, стараясь запомнить все детали, начиная от стройных белых ног и заканчивая короткой синей юбочкой.

— Что вы хотите узнать?

— Как было его имя?

— Марцин. Совсем еще молодой парень.

Стража с таким именем я не помнил. Возможно, кто-то из новичков. Я слишком редко бываю в Арденау, чтобы знать в лицо все выпуски.

— Что он здесь делал?

— Обычная ваша проверка, никаких душ у нас не было, так что он походил, а потом исчез. Подумали, уехал, даже не подписав бумаги, пока его тело не нашел художник. Я приказал отправить письмо в Братство, как только узнал о трагедии.

— Вы поступили совершенно правильно. Что-нибудь еще можете сказать?

— Да нет… — Он небрежно кивнул, отвечая на приветствие горожанина. — Нормальный парень. Дружелюбный и веселый. Жить бы ему и жить… Что его на Чертов мост потянуло, ума не приложу. Начальник городских караулов порасспрашивал жителей, но ничего конкретного узнать не смог. Выходит, что и стражи порой отчаиваются в жизни, несмотря на то, что она у них длиннее, чем у обычных людей. Ну, мы пришли. Мне пора.