Врата Анубиса - Тим Пауэрс

– ...у меня мозговая лихорадка, что до сих пор время от времени затуманивает мой рассудок...

– Как вас зовут?

Молодой человек зажмурился.

– Лорд Байрон, шестой барон Рочдейл. Не угостить ли вас пинтой чего-нибудь?

Дойль опустился на стул напротив.

– Да, спасибо, – ответил он. – Вот как раз нам несут.

Байрон выудил из кармана золотой и расплатился за пиво, хотя к своему не прикоснулся.

– Если вы удивляетесь тому, что настоящий пэр делает...

– «Ведь он прошел весь лабиринт Греха, – перебил его Дойль, – содеянного зла не искупая...» Кто это написал?

Улыбка Байрона снова исчезла куда-то, и он отодвинул стул, но Дойль встал и загородил ему выход.

– Так кто это написал? – повторил он.

– Э-э... – По бледному лицу Байрона струился пот, и когда он наконец ответил, это прозвучало не громче шепота: – Я... я написал.

– Когда?

– Год назад. В Тепелене.

– Как давно вы вернулись в Англию?

– Я не... четыре дня? Кажется, я был болен...

– Как вы попали сюда?

– Как я...

Дойль наклонил свою львиную гриву:

– Вот именно. Как вы сюда попали. На корабле? Каком? Или сушей?

– О! О, конечно. Я вернулся... – Байрон нахмурился. – Я... я не помню.

– Не помните? Вам это не кажется странным? И откуда, как вам кажется, я знаю эти ваши стихи? – Черт, подумал он, жаль, нету здесь Тэда Патрика.

– Вы читали мои стихи? – спросил Байрон с той же таинственной улыбкой. – Вы оказали мне большую честь. Впрочем, теперь все это представляется мне ребячеством. Теперь я предпочитаю поэзию действия. Меч разит вернее слова. Моя цель – нанести удар, что разрубит...

– Постойте, – сказал Дойль.

– ...разрубит цепи, сковывающие нас...

– Да постойте же! Послушайте, у меня не так много времени, и голова действует неважно, но ваше присутствие здесь... мне необходимо знать, что вы здесь делаете... ох, черт, да мне необходимо узнать кучу вещей... – Дойль поднес ко рту пивную кружку, и голос его превратился в едва различимый шепот. – Например, настоящий ли это 1810 год или поддельный...

Несколько секунд Байрон смотрел на него, потом неуверенно потянулся за своей кружкой.

– Он сказал, чтобы я не пил, – произнес он.

– Ну его к черту, – пробормотал Дойль, смахивая с пышных усов клочья пены. – Вы что, будете докладывать ему о каждой выпивке?

– Ну... ну его к... к черту, – согласился Байрон, хотя произношение давалось ему с трудом. Он сделал большой глоток, и когда он опустил кружку, его взгляд сделался более осмысленным. – Ну его к черту.

– Кто это «он»? – спросил Дойль.

– Кто?

– Черт, ну, этот – тот, что запрограммировал... простите, тот, что запряг, оседлал вас и надел шоры? – Байрон удивленно нахмурился, и только что появившаяся в его глазах ясность снова начала угасать, так что Дойль поспешно сказал: – Доброе утро, дружище! Я – лорд Байрон. Не угостить ли вас пинтой чего-нибудь? Если вы удивляетесь тому, что настоящий пэр делает в месте, подобном этому... – кто это все говорил?

– Я говорил.

– Но кто сказал это вам, кто заставил вас вызубрить это? Это ведь не ваши слова, верно? Попытайтесь вспомнить, кто сказал все это вам.

– Я не...

– Закройте глаза. А теперь услышьте эти слова, только произнесенные другим голосом. Что это за голос?

Байрон послушно закрыл глаза, помолчал и только потом ответил:

– Более низкий. Говорит старик.

– Что он еще говорил?

– Милорд, – голос Байрона и впрямь зазвучал на октаву ниже, – эти заявления и реплики должны помочь вам пережить эти два дня. Но если беседа приобретет опасный оборот, и вы утратите защитную завесу, что дает вам мое покровительство, немедленно возвращайтесь сюда, в лагерь, пока люди на улице не разорвали вас на части, как крысы – увечную собаку. А теперь Ричард отвезет вас в город в карете, и он же подберет вас сегодня вечером на углу Фиш-стрит и Бред-стрит. А вот и Ричард. Заходи. Все готово к выезду? Аво, руа. Руа, этот игрушка, что заграничный чели принести, – заведи ее, пусть мой обезьянка посмотреть. С твоего позволения, Ричард, мы поговорим об этом позже. А пока отвези милорда в город. – Байрон удивленно открыл глаза. – А потом, – добавил он уже собственным голосом, – я оказался в карете.

Дойль очень старался не показать, как он взволнован, и сидел с невозмутимым видом, но мысли его бешено заметались. Боже сохрани, это снова Ромени, сообразил он. Какую, черт возьми, роль играет он в этом деле? На что он надеялся, промывая мозги Байрону и заставляя его вести, можно сказать, подстрекательские речи? Ведь он не стремился к скрытности – для того чтобы найти его сегодня, мне достаточно было прислушаться к слухам о сумасшедшем лорде, что за свой счет поит любого. Не Ромени ли стоит за присутствием Байрона в Англии сегодня? Так или иначе, придется мне прижать этого несчастного.

– Послушайте, – сказал он. – У вас есть еще немало высокооктановых воспоминаний, и нам не удастся поговорить об этом здесь. У меня есть комната в паре кварталов отсюда – я ее, так сказать, унаследовал, – и мои соседи не отличаются излишним любопытством. Давайте-ка пройдемся туда.

Байрон поднялся на ноги все с тем же оглушенным видом.

– Очень хорошо, мистер...

Дойль открыл рот, чтобы ответить, потом вздохнул:

– Ох, черт. Пожалуй, вы можете звать меня Вильямом Эшблесом. Пока. Но будь я проклят, если останусь Вильямом Эшблесом до конца поездки. Идет?

Байрон неуверенно пожал плечами:

– Пожалуй, я не против.

Дойлю пришлось напомнить ему, чтобы он заплатил за пиво, и всю дорогу к дому Дойля Байрон вертел головой, разглядывая дома и толпы прохожих.

– Черт, я и правда в Англии, – пробормотал он. Его темные брови нахмурились и оставались в таком положении до конца пути.

Они довольно быстро добрались до обветшалого здания, поднялись по лестнице – подгоняемые нецензурной бранью некоторых жильцов, видимо, считавших оную площадь своей собственной комнатой, судя по тому, какими выражениями они встречали Дойля и его спутника, поспешно пряча куски своей убогой пищи, – и вошли в комнату, некогда принадлежавшую Джо – Песьей Морде. Когда же они наполнили две чашки из кофейника, оставленного на углях в камине и все еще теплого, Байрон впервые посмотрел на Дойля осмысленным взглядом.

– Скажите, мистер Эшблес, какое число сегодня?

– Дайте вспомнить... двадцать шестое. – Выражение лица Байрона не изменилось, поэтому Дойль, отхлебнув кофе, добавил: – Двадцать шестое сентября.

– Но это невозможно! – заявил Байрон. – Я был в Греции... я точно помню, что был в Греции в субботу... в субботу, двадцать второго. – Он поерзал в кресле, наклонился и начал расшнуровывать башмаки. – Черт, как жмут эти башмаки, – вздохнул он, потом снял один из них и удивленно уставился на него. – Откуда, черт возьми, у меня такие? Они не только малы, они еще и сто лет как вышли из моды. Красные каблуки... и посмотрите только, какие пряжки! И откуда, скажите на милость, на мне этот плащ? – Он уронил башмак и заговорил таким напряженным голосом, что Дойль понял, как ему страшно: – Бога ради, скажите мне, мистер Эшблес, какое сегодня число на самом деле и что вам известно обо мне с тех пор, как я покинул Грецию? Насколько я могу понять, я болел. Но почему я тогда не у друзей или матери?