Чума на оба ваши дома - Сюзанна ГРЕГОРИ

Бартоломью положил руку ему на плечо.

– Что будет с его женой и детьми?

– Стивен и его жена уже довольно давно отдалились друг от друга, – сказал Стэнмор. – Она жаловалась на его ночные отлучки. Зря я ее не слушал. Ричард предложил ей пожить немного в доме на Милн-стрит. Места там хватает, так что ей с детьми нет нужды куда-то уходить. Да и Эдит будет помогать, чем сможет.

– Я тоже буду помогать, – сказал Бартоломью.

Стэнмор кивнул.

– Я знаю, что будешь. Что с ним сделают, Мэтт?

Бартоломью не знал. Он подозревал, что состоится суд, и улик хватает, чтобы отправить всех на виселицу. Майкл рассказал, что Стивен, несмотря на угрозы Колета, начал каяться еще до того, как его вывели из ворот колледжа. Опираясь на его показания, шериф с проктором задержат всех, кто еще причастен к делу.

– Прости, Мэтт, – вздохнул Стэнмор. – Это гнусное дело.

– Все закончилось, – сказал Бартоломью. – Мы оба должны оставить его в прошлом и смотреть в будущее.

– Да, наверное, – согласился Стэнмор.

Они с Ричардом отправились по своим делам. Для Освальда дело еще далеко не закончилось: ему предстояло ответить на множество вопросов и объясниться относительно множества счетов, прежде чем все останется позади.

В гостиной брат Майкл с головой погрузился в беседу с епископом. Когда Стэнмор ушел, бенедиктинец просунул голову в дверь и поманил к себе Бартоломью. На епископе было простое коричневое одеяние, разительно не похожее на пышный наряд во время прошлого визита. Прелат взглянул на ободранные руки Бартоломью.

– Я слышал, вы пытались воздать мастеру Колету по заслугам, – заметил он.

Бартоломью взглянул на Майкла.

– Меня прервали до того, как я начал.

– Это к лучшему, – заметил епископ. – В вашем колледже уже произошло столько убийств, что хватит на целый век.

– Что случилось? – спросил Бартоломью у Майкла. – Как вам удалось подоспеть вовремя? Как ты спасся от Яксли?

– Я получил записку, якобы от епископа, – сказал Майкл, – в которой он просил меня встретиться с ним в монастыре кармелитов в Ньюнхеме. Я не увидел в этом ничего странного и решил, что его преосвященство хочет узнать подробности того, что мне удалось выведать, прежде чем он прибудет в Майкл-хауз. По пути я услышал, как звонит колокол в церкви Святой Марии, созывая ученых на диспут, и понял, что совершил чудовищную ошибку. Мы уже обсуждали пристрастие Суинфорда к подложным запискам, но я никогда не думал, что он осмелится послать мне еще одну. Дело обрело ужасающую ясность. Меня убрали с дороги, возможно, заманили в ловушку, а все члены коллегии на диспуте. Ты и в лучшие-то времена спишь как убитый, и я понял, что колокол тебя не разбудит. Колет неплохо тебя знает, и он тоже должен был предположить, что ты не услышишь колокол. Я понял, что он попытается подобраться к тебе, пока ты в одиночестве спишь в колледже. Ну, я и помчался обратно со всех ног, а по пути забежал в церковь Святой Марии и поднял тревогу. Канцлер был не слишком доволен, когда я своими криками прервал его на полуслове, но твой Грей собрал студентов. Когда мы приблизились к колледжу, я увидел, что из одного окна идет дым. Я решил, что мы опоздали, и бросился по лестнице. Колет как раз по ошибке выстрелил в Суинфорда, а потом попытался убить меня.

Он пихнул Бартоломью локтем.

– Я видел, что ты сделал, – сказал он.

– Ты о чем? – осторожно спросил Бартоломью.

– Ты спас меня от стрелы Колета. С такого расстояния он бы не промахнулся. Я видел, как ты сбил его с ног.

Бартоломью издал негромкий смешок.

– Элкот оказал мне ту же услугу. Стрела, которая убила Суинфорда, предназначалась мне, а он оттолкнул меня.

Епископ развел руками.

– Вот как, – сказал он. – Профессора Майкл-хауза рискуют жизнью, чтобы спасти друг друга. Не все так страшно, раз теперь вы знаете, кому можно доверять.

«Наконец-то», – подумал Бартоломью, глядя из окна на ясное голубое небо.

Епископ поднялся.

– Эти люди совершили измену и будут заключены в Тауэр, где предстанут перед судом. Готовность Стивена каяться в тщетной попытке обелить себя поможет повязать всех, и тогда университет – и пансионы, и колледжи – сможет начать жизнь сначала. Полагаю, канцлеру придется нанести визит в Оксфорд и объяснить, что произошло, а также принести оксфордцам свои нижайшие извинения за то, что мы винили их в преступлениях, о которых они ни сном ни духом не ведали. – Он возложил руку на голову Бартоломью. – На этот раз не будет никаких тайн, – проговорил он негромко. – Вся правда выйдет наружу, начиная с убийства мастера Кингз-холла год с лишним назад и заканчивая злодеяниями дня сегодняшнего.

Он подошел к двери и обернулся.

– Сэр Джон Бабингтон, – сказал он, – не совершал самоубийства и потому по праву может быть похоронен в церкви. Отдать такое распоряжение?

Бартоломью подумал об отвратительном черном надгробии, которое пообещал сделать Уилсону, и покачал головой.

– Сэр Джон предпочел бы остаться там, где он лежит – среди деревьев и как можно дальше от роскошной могилы Уилсона.

Епископ улыбнулся.

– Думаю, вы правы.

С этими словами он вышел.

Бартоломью и Майкл немного посидели в уютном молчании, думая о событиях последних нескольких дней.

Майкл подошел к окну и выглянул на улицу.

– Черная смерть еще здесь, – сказал он негромко. – Несмотря на все, что произошло, она еще здесь.

Бартоломью подошел к нему.

– Я до сих пор не разгадал ее, – сказал он. – Я до сих пор не знаю, почему одни выживают, а другие умирают, и до сих пор ни на йоту не приблизился к пониманию того, как она распространяется.

– Возможно, здесь нечего и понимать, – сказал Майкл, глядя, как проктор собирает во дворе своих педелей, чтобы идти арестовывать заговорщиков в пансионах. – Возможно, мы все обречены.

– Нет, брат. Есть те, кто не болеет, как ты или Агата, и есть те, кто выздоровел. Мы выстоим.

Он поежился и подумал, не попросить ли Кинрика развести огонь. Потом взглянул сквозь открытую дверь в зал, где Грей в компании нескольких трудолюбивых студентов собирал с пола обломки, и решил, что на сегодня огня с него достаточно.

– Мэтт! – В гостиную ворвалась Филиппа, а следом за ней более степенно шествовал Абиньи. – Слава богу, ты цел! Мы увидели дым над Майкл-хаузом, и я подумала…

Бартоломью потер лицо руками, оставляя черные разводы.

– Я должен извиниться перед тобой и Жилем, – сказал он. – Я был несправедлив к вам обоим, а Жиль спас мне жизнь.

– Да. Я была с ним, когда Кинрик пришел к нему со своей дилеммой. Я сказала им, что ответ довольно простой, – ответила Филиппа. – Я посоветовала им заручиться помощью Рэйчел Аткин и посмотреть, не держат ли вас в заточении в подвале у Стивена, как она подозревала. Они раздумывали, не отложить ли им вылазку до ночи, но я настояла, чтобы шли немедленно. Я бы и сама пошла, но я не такая дура и не стала бы рисковать успехом предприятия исключительно ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Бартоломью с удивлением поглядел на Филиппу и обнял ее – сначала легонько, потом крепче. Она засмеялась, пытаясь перевести дух, и он вспомнил, как беспечны были они летом.

Абиньи и Майкл взирали на все происходящее с явным удовольствием, и Бартоломью смутился. Одной рукой обнимая Филиппу, он сказал Абиньи:

– Еще раз спасибо тебе за вчерашнее.

– Пустяки, – жизнерадостно отмахнулся Абиньи. – Для философа в этом нет ничего необычного. – Он снова посерьезнел. – По пути сюда я говорил с Элиасом Оливером. Он оплакивает кончину брата и тетки и более чем готов облегчить душу. Он говорит, что те беспорядки затеял Генри, и он же пытался убить тебя тогда в переулке. Кроме того, Элиас говорит, что аббатису навещали и Уилсон, и мастер Яксли из пансиона Бенета, хотя ни один из них не знал о сопернике.

– Правда? – с веселым удивлением присвистнул Майкл. – Чего только не бывает!

Так вот почему кузнец получил свои деньги в кошельке с монограммой пансиона Бенета, подумал Бартоломью. Должно быть, он принадлежал Яксли, хотя со стороны Генри неосмотрительно было отдать кузнецу кошелек с вензелем. Возможно, он не одобрял незаконную связь своей тетки и надеялся, что Бартоломью заподозрит Яксли. Он припомнил, как кузнец налетел на Элиаса Оливера и едва не заколол его. Неудивительно, что братья Оливеры так злобствовали – они ведь едва не стали жертвами собственных козней.

– Еще Элиас сказал, что однажды ночью Уилсон появился в монастыре в совершенной панике и стал говорить, что врач его пугает, – сказал Абиньи. – Аббатиса с двумя ее драгоценными племянничками решили, что он говорит о тебе и ты собираешься его убить. Однако Уилсон, должно быть, имел в виду Колета, а вовсе не тебя.

– А ты не имел никакого отношения к этому заговору? – спросил Бартоломью.