Ведьма. Открытия - Галина Валентиновна Чередий

задумчивая сильно, чуть ли на каждом шагу на стены натыкалась, а Тепепуз ее сторониться стал чего-то. А сегодня на ночь глядя ни слова не говоря – шасть из квартиры втихую. Может, и не услышала бы, да пес-то как заголосил на дверь, как по покойнику. Мать за ней – Ленка бегом по лестнице. Только и видела в окно на лестничной клетке, как в машину она какую-то садилась. Окно распахнула, окликать стала, а Ленок ей рукой махнула, “Прощай, мама!” крикнула и укатила. Мать мне звонить да в полицию. Я прибежала, только след и учуяла нечеловеческий, дурной какой-то. Комнату ее обшарили – ни записки, ни вещички никакой не взяла, вообще ничего своего. Полиция без толку приехала, сказали, искать не будут, ведь она совершеннолетняя и силком никто не увозил. Люсенька, она даже паспорт не взя…

– Наталья Алексеевна, слушайте меня внимательно! – бесцеремонно оборвал бабулю ведьмак, отбирая у меня гаджет. – Возьмите расческу девушки или подушку обшарьте и найдите ее волосы. Не найдете их – ищите что угодно, подойдет и зубная щетка или нить, губная помада, платок с соплями и, пардон, прокладка, что угодно. На самый крайний случай – постельное белье, на котором она сто процентов лежала, или одежда не стиранная, которую носила. Вы понимаете о чем я?

– Да, родич, понимаю.

– Упакуйте, что найдете, как можно герметичнее и отнесите в вашем поселке на улицу Подгорную восемнадцать. Звонить в звонок или стучать не нужно. Просто прямо перед калиткой поклонитесь вежливо и скажите четко “со всем уважением прошу местного хозяина Лукьяна Хмурого передать посылку ведьмаку Лукину”. Оставьте, отзвонитесь нам, идите домой и ждите от нас с Люсей новостей.

– Так ночь ведь… – растерянно начала бабуля.

– Наталья Алексеевна! – с легкой укоризной произнес Лукин. – Вы ведь с подлунными дело имеете, детьми ночи, так что …

– Поняла. Прости, растерялась я, родич. – По голосу было слышно, что бабуля справилась с собой. – Сделаем сейчас все. Ты только помоги нам, а! Благодарны бу…

– Вот сейчас остановитесь, чтобы не пожалеть потом! – почти грубо оборвал Данила и ткнул в экран на отбой.

– Что делать будем? – спросила я ведьмака, резко тронувшегося и с визгом развернувшего машину почти на месте.

– Сначала определимся с местоположением, а потом уже решать станем, как действовать. – Он бросил на меня короткий, но тяжелый взгляд. – Но учитывая терки с кем у тебя… хм… у нас имели место быть, должен сразу сказать – прогноз весьма пессимистический.

– Терки?

– Ночной визитер. Забыла?

А моей первой мыслью почему-то была о мести отдельских. Не с участием Волхова, конечно, но других его коллег. Чокнулась совсем, Люся? Они так-то люди и представители власти, так что это дичь какая-то подумать, что они могли похитить сестру в отместку за смерть своего шефа и Гарпии. В конце концов, они для начала должны об этом узнать, а это сильно вряд ли. Пришли бы тогда уже за мной в первую очередь. Но однако же, подумалось. Подумалось, потому что схему с шантажом безопасности близким впервые в жизни именно люди и конкретно отдельские и провернуть пытались.

– Ты же, да и он сам, мне говорили, что у подлунных не принято родных трогать!

– Люсь… – Данила шумно вздохнул, как если бы ему совсем не хотелось развивать эту тему. – В любом правиле есть исключение или возможность его обойти, помнишь?

– Ты о чем вообще? Нельзя трогать родню – это значит нельзя и все! – Сама не заметив, сорвалась на крик. Мысль о том, что Ленка, моя застенчивая, беспомощная родная малявка сейчас один на один с какой-нибудь жестокой тварью, меня просто убивала, причем с каждой минутой все сильнее. При этом сила сидела тихо, как если бы прислушивалась озадаченно. То самое чувство, что есть мощь ударить, вот она под кожей, но бить-то куда? Бессилие силы, вот как.

– Псих и паника не помогут, – холодно одернул меня ведьмак. – Как и отрицание текущей ситуации.

Мгновение был импульс врезать ему. За вот это вот спокойствие. Но в следующее это же его спокойствие ощутилось микро платформой, мизерной опорой для обретения и моей собранности.

– Прости. Мне очень страшно просто, – призналась честно.

– У нас в качестве противников вамповский клан Войтович, вероятнее всего. Весь или некие его члены – не суть, – просто продолжил Лукин с того, на чем остановился. – И их способ обойти правило с неприкосновенностью родни – добровольность.

– В каком смысле?

– Охота пуще неволи, слышала такое расхожее выражение? Главное охотничье приспособление вампов, помимо силы и скорости – способность очаровывать представителей противоположного пола. Хотя и своего тоже, будь на то тайные или явные склонности.

– Очаровывать? Это же колдовство! Какая нафиг добровольность!

– Еще раз вякнешь – и я замолчу, – строго предупредил Данила, и я устыдилась.

– Прости.

– Так вот, в случае с вампирами очарование и очень быстро, почти мгновенно наступающее следом чувство любви – это не намеренное магическое воздействие, василек, это… ну нечто вроде естественной и даже непроизвольной особенности их вида. Мы, скажем, потеем и источаем запахи телесные, а они таким же образом излучают некую ауру, заставляющую их полюбить. Ведь только любя всем своим существом, можно отдать свою кровь другому, согласиться стать чьей-то пищей.

– Ты сейчас полностью серьезно? – в офигее уставилась на него. Как можно любить того, кто тобой питается? Как вообще тут можно слово “любовь” приплетать?

– Абсолютно. Как ты думаешь, вампы выживают до сих пор, когда любого другого монстра за прямое нападение с целью питания отдельские враз замочить могут? Окружить себя безумно любящими и готовыми официально, заметь, добровольно отдавать свою жизнь людьми – вот их основная стратегия выживания. Жертвы никакие не жертвы, а просто бесконечно и отчаянно любящие человеки. И поверь мне – реально любящие. И отменить это чувство невозможно, оно фатально, и даже если оторвать такую любящую особь от вампа, долго она не протянет.

– Что ты, блин, тут пытаешься мне сказать, а? – разъярилась я мигом. – Что моя сестра обречена и нет способа ее спасти? Это ты мне говоришь? Хренов адепт философии “нет правил, которые нельзя обойти”?!

– Твоя сестра обречена, – произнес Лукин так жестко, что это показалось отрезвляющей пощечиной