МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Никита Сергеевич Хрущев вспоминал, что, когда был подписан договор с Гитлером, «Сталин буквально ходил гоголем, задрав нос» и повторял:

— Ну и надул я Гитлера. Надул Гитлера!

Бывший управляющий делами Совета министров СССР Михаил Смиртюков вспоминал:

— После подписания пакта наши руководители чувствовали себя так, будто ухватили бога за бороду. Кусок Польши отхватили, Прибалтику получили!

БРАТСТВО, СКРЕПЛЕННОЕ КРОВЬЮ

31 августа 1939 года Молотов на внеочередной сессии Верховного Совета доложил о заключении договора с Германией:

— Товарищ Сталин поставил вопрос о возможности других, невраждебных, добрососедских отношений между Германией и Советским Союзом. Теперь видно, что в Германии в общем правильно поняли это заявление товарища Сталина и сделали практические выводы. Заключение советско-германского договора о ненападении свидетельствует о том, что историческое предвидение товарища Сталина блестяще оправдалось.

Верховный Совет одобрил политику советского правительства и ратифицировал договор с Германией. Гитлер заявил в рейхстаге, что «может присоединиться к каждому слову, которое сказал народный комиссар по иностранным делам Молотов».

На следующий день, 1 сентября 1939 года, Гитлер напал на Польшу. Отныне советские газеты печатали только сводки немецкого командования. Началась Вторая мировая война, потому что Франция и Англия, выполняя обязательства, данные Польше, объявили Германии войну. Сталин считал, что его этот пожар не опалит. 7 сентября он сказал генеральному секретарю исполкома Коминтерна Георгию Димитрову:

— Война идет между двумя группами капиталистических стран за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они хорошенько подрались и ослабили друг друга.

Польшу Сталин назвал фашистским государством.

— Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Чем плохо, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и население?

9 сентября Молотов распорядился отправить немецкому послу телефонограмму: «Я получил ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской империи».

Но бои за Варшаву затянулись. Поляки отчаянно защищали свою столицу. Москву это упорство польской армии раздражало. Гитлер торопил Сталина с вступлением в войну против Польши. Ему не нужна была военная поддержка Красной армии, он сам мог справиться с поляками. Но ему важно было политическое значение участия СССР в войне с Польшей. Риббентроп писал Молотову, что они рассчитывают на скорое наступление Красной армии, «которое освободит нас от необходимости уничтожать остатки польской армии, преследуя их вплоть до русской границы».

Молотов отвечал Риббентропу: «Мы считаем, что время еще не наступило. Возможно, мы ошибаемся, но нам кажется, что чрезмерная поспешность может нанести нам ущерб и способствовать объединению наших врагов».

Вступать в войну Сталин не спешил, потому что поляки продолжали сражаться. Вторжение в Польшу предполагалось осуществить в ночь с 12 на 13 сентября, потом дату выступления перенесли на 17-е. Для войны с Польшей на границе было сосредоточено около миллиона солдат и офицеров Красной армии, танки и авиация. Были созданы два фронта — Белорусский и Украинский. Перед частями Красной армии была поставлена задача разгромить вооруженные силы Польши, захватить стратегически важные объекты и не допустить ухода польских солдат и офицеров на территорию Венгрии и Румынии.

10 сентября Молотов пригласил посла Шуленбурга:

— Советское правительство было застигнуто врасплох неожиданно быстрыми германскими военными успехами. Красная армия рассчитывала, что у нее на подготовку есть несколько недель, которые сократились до нескольких дней.

Молотов откровенно предупредил посла, что Москва намеревалась заявить, что Польша разваливается на куски и Советский Союз вынужден прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает» Германия.

— Это даст Советскому Союзу благовидный предлог и возможность не выглядеть агрессором. Но вчера генерал-полковник Браухич заявил, что военные действия уже заканчиваются. Если Германия заключит перемирие с Польшей, Советский Союз не сможет вступить в войну.

Риббентроп попросил Шуленбурга передать, что слова главнокомандующего сухопутными войсками Вальтера фон Браухича «явное недоразумение, вопрос о перемирии с Польшей не ставится».

14 сентября Молотов пригласил Шуленбурга и сказал, что Красная армия уже практически готова, но, учитывая политическую мотивировку советской операции (защита украинцев и белорусов), Москва не может начать действовать до того, как падет Варшава. Поэтому Молотов попросил как можно более точно сообщить ему, когда можно рассчитывать на полный захват Варшавы.

Риббентроп сообщил из Берлина, что Варшава будет занята в течение нескольких дней. Он просил передать Молотову: «Мы подразумеваем, что Советское правительство уже отбросило мысль, что основанием для советских действий является угроза украинскому и белорусскому населению, исходящая от Германии. Указание такого мотива невозможно».

Шуленбург принес послание Риббентропа Молотову. Нарком согласился, что «планируемый Советским правительством предлог содержал в себе ноту, обидную для чувств немцев, но просил, принимая во внимание сложную для Советского правительства ситуацию, не позволять подобным пустякам вставать на нашем пути».

— Советское правительство, — говорил Молотов послу, — к сожалению, не видит другого предлога, поскольку до сих пор Советский Союз не беспокоился о национальных меньшинствах в Польше и должен так или иначе оправдать свое вмешательство в глазах заграницы.

Из Берлина прислали проект совместного коммюнике о вступлении советских войск в Польшу. Шуленбург привез его Сталину. Тот прочитал русский перевод и попросил посла внести некоторые изменения. За несколько минут, не спрашивая совета у Молотова, сидевшего рядом, он исправил текст и передал послу. Шуленбург сказал, что должен доложить новый текст своему правительству.

Сталин кивнул и сказал:

— Не забудьте, что и древние римляне не вступали в битву голыми, а прикрывались щитами. Сегодня роль таких щитов, защищающих нас от общественного мнения, играют искусно составленные политические коммюнике.

Оба текста положили Гитлеру на стол. Он выбрал вариант, составленный Сталиным: