Рыцари плащаницы - Анатолий Дроздов

– И на том спасибо.

– Я не Дуня, чтобы мужа калечить. Мало ей, что Аким вернулся весь в шрамах!

– Крепко его отделала?

– У-у! Ногами по полу катала. Бьет, а он ей ноги целует. Жуть! Не рада была, что мирить вызвалась.

– Надо было! Зажился здесь… Два дня, как вернулись, а он домой боится… Как Аким на полу оказался?

– На коленях прощения просил. Она его сначала толкнула, а потом стала пинать.

– Садистка! Убить могла.

– Где там! – Рита прыснула. – Врезала пару раз, он заохал, так она сама бух на колени и давай по голове его гладить. Целует и плачет… Ну я и ушла… Она красивая?

– Кто?

– Баронесса, с которой Аким крутил?

– Дас ист фантастиш! Блондинка из немецкого порнофильма.

– Это где ты порнушку смотришь? – ревниво спросила Рита. – А?

– В юности нагляделся.

– Смотри мне!

– Интересно: если б я с баронессой… Тоже б ногами пинала?

– Не-а, – сказала Рита, целуя Кузьму в бороду. – Я б не била. Просто зарезала – и все!

– Спасибо тебе сердечное! А я Дуню садисткой назвал. Она в сравнении с тобой – ангел божий.

– Не издевайся! Знаешь ведь, что я тебя ни за что и никогда… Ревела бы тайком, но чтоб бить…

– Ты и без того ревела.

– Откуда знаешь?

– Глупый вопрос.

– Извини. Забыла, что ты у нас колдун. Как Дуня.

– Колдовство тут не при чем. Когда любишь человека, всегда чувствуешь, когда ему плохо.

– Я чувствовала! – Рита прижалась к нему покрепче. – Честное слово!

– Плакать все равно не стоило.

– В следующий раз я поеду с тобой.

– Ага! Тебя сразу в гарем продадут! Мечта сарацина… Это мы камни таскали, да сарацин лечили; тебе б другую работу назначили…

– Заревновал! – обрадовалась Рита. – То-то! И все-таки жаль, что женщинам с вами нельзя. Ты вот самого Саладина видел…

– Что из того? Подумаешь… Старый человек с больной спиной. На руках и голове – экзема…

– На кого похож?

– Узбек, торгующий дынями на базаре.

– Где ты видел узбеков на рынках?

– Раньше были.

– Сейчас азербайджанцы. Молодые и мордатые. Ты и Господню плащаницу в руках держал…

– Знать бы: ту ли?

– Из ларца, что ты привез, взяли образцы микрочастиц ткани, будут сверять с Туринской плащаницей. Вот если не совпадут…

– Кому это интересно? Радиоуглеродный анализ показал, что Туринская плащаница на восемьсот лет моложе, чем должна быть. Тут же придумали объяснение этому – набрала частиц дыма при пожарах. Люди не хотят расставаться с иллюзиями… Да и зачем? Лучше создать новую. Некая журналистка Маргарита Голуб написала в статье, что среди тех, кто нашел ларец из-под плащаницы, были случаи чудесного исцеления…

– Были! Я не врала! Мне рассказывали… Голова переставала болеть и простуда прошла…

– Это Дима наплел? У него голова не может болеть – там же одна кость! Что до простуды, то просто аспирину выпил. Или водки…

– Циник вы, рыцарь Козма!

– Борюсь с суевериями. А то стоят в многокилометровой очереди – мощам поклониться, а потом – глотки резать! Бога в душе надо носить.

– Неужели ты ничего не ощущал, прикасаясь к плащанице?

– Ощущал.

– Что?

– Одно могу сказать определенно: сейчас у меня ощущения несколько иные, – низким голосом произнес Кузьма, распуская поясок на халате жены. – Но тоже приятные…

– Как тебе фирман оставили? – спросила Рита позже, лежа на спине и глядя на стену. Там, в простой деревянной рамке за стеклом виднелся кусок пергамента, расписанный арабской вязью.

– По контракту мы обязаны сдать вещи, имеющие историческую ценность, – отвечал Козма, снимая фирман со стены. – Даже одежду нашу забрали. Но фирман эксперты единодушно признали подделкой. Смотри – пергамент-то новенький! Эксперты не знали, откуда он… В бюрократии есть свои светлые стороны: имеется официальное заключение, следовательно под действие контракта предмет не подпадает. Кое-кто, правда, зубами скрипел…

– Где здесь твое имя?

– Вот! – указал Кузьма.

– Узор какой-то…

– Арабская вязь… Каллиграф творил. Печать какая четкая и красивая! Не то, что нынешние штампы…

– Что читаешь? – спросила Рита, отворачиваясь от фирмана и переводя взгляд на столик, заваленный книгами. – История крестовых походов? Не насмотрелся там?

– Сверял теорию с реальностью… – сказал Козма, отложив фирман, и пристраиваясь рядом. – Например, известно, что замок иоаннитов Маргат, перешел в руки сарацин только к концу тринадцатого века. Мусульмане не могли взять его свыше ста лет!

– Ну и что?

– Понятно, что это был хорошо укрепленный замок. Богатые запасы воды и продовольствия, оружия… Но в Леванте крепостей хватало. Не у каждого замка был умелый комендант… У иоаннитов их звали комтурами. В Маргате командовал Роджер.

– Ты знал его?

– Имел честь. Он посвятил меня в рыцари.

– Теперь ты должен слагать стихи в честь прекрасной дамы – рыцарям это положено, – Рита взяла со столика другую книгу. – "Трубадуры Прованса"? Уже начал?

– Нет, – Козма забрал книгу. – Искал знакомые имена. Вот смотри: при дворе графа Роберта Тулузского среди прочих трубадуров подвизалась некая Стелла, жена рыцаря Гийома Однорукого. Она писала необычные сирвенты. В то время как мужчины меланхолично воспевали прекрасных дам, Стелла сочиняла мужественные песни, призывающие рыцарей отвоевывать Гроб Господень. Историк пишет, что это вызывало удивление, но стихи нравились. Стела неоднократно побеждала в поэтических турнирах, граф подарил ей богатые земли. К сожалению, сирвенты Стеллы до нас не дошли. Автор пишет, Стелла – псевдоним, на латыни это имя означает "звезда". Тут, конечно можно поспорить, но самое удивительное в другом. Эту книгу я читал много раз. Помню имя каждого трубадура. И готов поклясться, что раньше в книге не было ни слова о Стелле.

– Ты встречал ее?

– Даже замуж выдал. На венчании вел к алтарю вместо отца. Ее родителей убили сарацины.

– Бедная девочка! Потерять родителей и выйти замуж за однорукого. Небось, старого и страшного…

– Молодого и красивого. Это был брак по любви. Руку Ги я отрезал.

– Зачем?

– Гангрена…

– Какие ужасы ты рассказываешь! – фыркнула Рита, пристраивая голову на груди мужа. – Не пущу тебя больше в этот Сахель!

Кузма погладил ее по голове.

– Я помню одну песню Стеллы.

– Спой!

– Как-нибудь позже.

– Почему?

– Ты будешь плакать.

– Вдруг нет?

– Будешь. Все плачут, когда слышат.

– Тогда не надо, – согласилась Рита. – Я наплакалась на десять лет вперед. Хватит! Ты можешь не писать мне стихов. Читай свои книги, а я уйду. Или нет – сяду в сторонке и буду на тебя смотреть. Тихо-тихо. Ты читай, не обращай на меня внимания! Если даже я заплачу, ты не услышишь. Это от радости… От радости ведь тоже плачут, знаешь?..

2006