Сердце феникса. Все исправить - Елена Белова

Людмила повисла на шее у пропавшего и найденного сына, сдерживая слезы, зашептала что-то ласковое, с болью отмечая седые пряди в волосах... Радостно заверещала малышня, сообразив, что головомойка откладывается. Аквариум азартно сравнивал обоих наличных Димов и делил симпатии, громко требуя отчета о приключениях. Отобнимав Дима, Мила набросилась на остальных... Лёш и Лина попытались под шумок улизнуть за одеждой, но были изловлены и теперь отчитывались, завернувшись в одно покрывало на двоих. На шум прибежала Маргарита и внесла свою долю беспорядка. Словом, начался форменный соловьевский дурдом, который, если честно, Людмила давно ценила превыше стабильности.

— Что-то случилось? — послышался с порога тихий голос. — Боже!

И Дим хватанул губами воздух:

— Иринка!

Бдительность — вот немаловажная черта характера, если ты занимаешься магией. А если ты еще и мать магов, то бдительность вообще один из краеугольных камней твоей личности. Именно поэтому Людмила, несмотря на всю бурю чувств, засекла движение в коридоре, которого больше никто не заметил.

— Дим, ты куда?

— Вадим, — поправил ее странный и нежданный сын. Сын, который ей почти ровесник. — Дим — он.

— Хорошо. Так куда?

— Дела.

— А дела не подождут? Тебе надо отдохнуть. Стой-стой... Ди... Вадим... Сколько ты уже на ногах? — Пепельные глаза не изменили своего выражения, и Людмила попробовала по-другому: — Как твоя мать, я решительно требую, чтобы ты шел отдыхать!

Усталое лицо дрогнуло. Вадим с каким-то удивлением всмотрелся в «мать» ростом ему по плечо. Потер лоб...

— Я не совсем твой сын, ты ведь понимаешь? Твои — там... — Он кивнул за закрытую дверь, где помывшиеся-переодевшиеся Соловьевы сползались за стол.

— Правильно, — решительно кивнула Мила, на всякий случай подобравшись поближе. — Они там. И ты тоже должен быть там. Думаешь, я отпущу тебя голодным и усталым?

— Ты...

— Послушай, ладно? — перебила Мила. Почему-то очень важно было, чтобы он понял. — Послушай. Любовь — это, наверное, единственная вещь, которая не становится меньше, если ее делишь. Что там было раньше — я уважаю. Но сейчас ты у нас. Ты — наш, понимаешь? Ты не один. Останься...

«Милорд?» — собирался спросить Дензил. И промолчал.

Отчасти потому, что ему показали кулак, а отчасти — потому что милорд спал. Во сне люди и нелюди перестают держать лицо, и вид у Владыки был измученный до крайности. Ему действительно необходим отдых.

Но как же доклад?

Мир кипел. СМИ с утра транслировали картины нападений, интервью Вадима в городе Арекипа. Главы государств решили собрать срочный саммит и наседали на городской пост, требуя связи с главой магов. Ложа уже подготовила списки на первое переселение в верхний мир и нижайше умоляла об утверждении; энерговампиры наконец завершили подготовку к массированной пиар-кампании и ждали только санкции милорда. Два уцелевших человека из похитителей «родича» милорда очень хотели загладить «недопонимание» и предоставили в распоряжение Владыки огромные суммы и ресурсы. Просили внимания демоны рода Рхи и Баррос — в их пещеры вторглись люди. Причем не геологи и спелеологи, а экстремалы, жаждавшие познакомиться с демонами.

И все это требовало внимания милорда, а милорд спал!

Тихо прошелестела бумажка, и перед глазами демона завис листок с несколькими словами:

«Телепортируйся за дверь. Там все решим».

— Но...

Но темноволосая охранница глянула так, что демон счел за благо побеседовать с ней там, где она тре... просит.

— Туда. — Женщина аккуратно-неслышно прикрыла дверь и ткнула пальцем в арку.

— Но...

— Тихо!

— Куда мы идем? — смирился Дензил, наконец опознав женщину. Мать милорда и хозяйка дома.

— На кухню. Будем пить чай. И ждать... Ты сам-то, кстати, когда спал последний раз?

— Видите ли...

— Вижу. Плюшки будешь?

Вадим всегда просыпался легко. Даже не просыпался, а вырывался из снов, тем более что в его сны очень часто вторгались кошмары и расставаться с ними было не жаль. Он открывал глаза, отгоняя сонную одурь, и вместе с ней таял в небе самолет, который не вернуть и не спасти, таял... и все-таки успевал взорваться в последний миг, вспыхнуть дымно-огненным факелом. И гасли красные глаза, жадно выпивавшие его жизнь и магию, и пропадало жуткое зеркало, где он отражался сначала марионеткой на нитках, потом мертвым. И Лёшка... Он никогда не успевал забрать Лёшку, и тот умирал раз за разом. Или предавал, выдавая своим: лигистам, Координаторам, кому угодно. Или убивал сам...

Нет, сны не приносили ни спокойствия, ни отдыха, и просыпаться было легче, чем засыпать.

А сейчас тело выплывало в реальность с удивительной неохотой. Сон не отпускал, подсовывая то лесное озеро с заросшим ромашками берегом, то первый, случайный телепорт в сибирскую тайгу, то первый общий телепорт — в кондитерский отдел супермаркета. Ах, как там так пахло лимоном и ванилью!

Знакомый, полузабытый аромат кружил и вызывал в памяти далекое-теплое-светлое: утро в родном доме, улыбку мамы, плюшки...

Вадим открыл глаза.

Да, это та комната, куда он вчера дошел. Дошел, хм. Доплелся. Двигался, как сквозь песок, зыбучий, вязкий. Рухнул на постель, даже не стянув полотенца после душа. И как провалился. Когда он последний раз так спал? Хотя... когда он вообще спал последний раз?

Ладно, подъем. Его ждет рабо...

Вадим замер, так и не сбросив до конца укрывающую его простыню.

Его ждала вовсе не работа. Рядом с постелью стоял маленький раскладной столик, на котором красовались чашка с кофе (от нее отчетливо веяло чарами сохранения температуры) и блюдце с плюшкой. Одной-единственной. А к чашке чьи-то руки заботливо прислонили записку.

Вадим машинально протянул руку.

«Доброе утро, соня. На всякий случай: сегодня 6 августа, дела терпят, Дензил и Александр все держат под контролем. Так что если не выспался, можно добрать еще часок-другой.

P.S. Кофе и плюшка только для того, чтобы у тебя хватило сил дойти до кухни и получить полноценный завтрак. Вздумаешь удрать по своим делам — схлопочешь.

Еще P.S. Кто такая Беатриса? Хотелось бы узнать...когда-нибудь».

Вадим провел рукой по лбу и поймал себя на том, что улыбается. Именно сейчас, когда на столике дымилась чашка с кофе, именно сейчас, когда за летящим почерком вдруг проступил-зазвучал мамин голос, именно сейчас, прочитав полушутливую угрозу, он особо ясно и остро ощутил то, что коснулось вчера усталого сознания.

Он дома.

Вадим не был склонен к самообману: это не его реальность и не его семья. И эта Людмила — не его мать. Преисподняя, они практически ровесники! Но...