Азовская альтернатива - Анатолий Спесивцев

Хмельницкий многократно требовал у азовских атаманов поставки запугивающих ракет, но… своя рубашка ближе к телу. Ракеты, всё новые и новые их партии, были нужны самим донским казакам и их запорожским союзникам на Кавказе. Запорожцам, воевавшим в Крыму, их обещали. Когда-нибудь.

После перехода войны в партизанскую и малоосмысленно осадную казаки перестали получать трофеи, хотя количество тягостей и опасностей для них совсем не уменьшилось. Своей войну татар друг с другом они не считали и начали роптать. Для Хмельницкого запахло жаренным и он взбешенный рванул в Азов выяснять отношения.

Совсем плохо складывалось положения для местного православного люда в Малороссии. Уход на юг большей части запорожцев, резкое ослабление татарской опасности, развязали панским холуям руки. Ограбление людей панами и подпанками, еврейскими ростовщиками и арендаторами, приняло вопиющие формы и размеры. Хлопы не выдерживали издевательств и поднимали десятки разрозненных, заранее обречённых на поражение восстаний, подавлявшихся с беспощадной жестокостью. Кровь на Малороссии полилась похлеще, чем во время татарских набегов. Все кто мог, бежали от преследований на юг, в вольные запорожские и донские земли. Многих вылавливали и жестоко казнили панские отряды, но тысячи прорывались сквозь все заслоны.

Среди казаков не пошедших на Кавказ или Крым настроения были близки к бунту. Беженцы прибежавшие на Сечь рассказывали ужасные новости о зверствах творимых в Малороссии панами и их пособниками. Особенно лютовали предатели, недавно перешедшие в католичество или униатство, выслуживались перед хозяевами. Или, как Ярёма Вишневецкий, ставивший себя на один уровень с королями, выказывали рвение в служении богу так, как его научили иезуиты.

Станислав Конецпольский собирался пройтись железной, очистительной метлой и по запорожским землям, но многочисленные крестьянские бунты на Правобережье Днепра не позволили ему это сделать. Со всех сторон приходили сообщения о жутчайшими способами замученных панах, их управителях, евреях-арендаторах и раввинах. Приходилось то и дело посылать на усмирение быдла военные отряды. Да и реестровая старшина становилась всё менее и менее надёжной. Отказывалась перейти в истинную, католическую веру, держась схизматической ереси. Требовала выплаты реестровых, которых, в данном случае, никто давать им не собирался. Какой король будет платить, если можно этого избежать?

Конецпольские, Вишневецкие, Радзвиллы и ещё несколько магнатских родов всерьёз подумывали о значительном расширении своих владений на юге. Если лайдакам казакам удалось отхватить там плодородные чернозёмы, то уж сиятельным князьям, высокородным графам сам Бог велел добить татар, согнать казачье быдло и осесть на тех благодатных землях.

По дорогам Малороссии ходили лирники, развлекавшие православный люд песнями о героях прошлых лет, разносившие новости о бедах обрушившихся на православный люд из-за утеснений от католиков и униатов. Рассказывали они о и вольных порядках, а землях казаков, где земли — сколько сможешь вспахать, татарская угроза сильно уменьшилась. Ездили по тем же путям торговцы, ежечасно рискуя лишиться товара, а то и жизни. Одинокому торговцу в такую лихую годину нечего было соваться на дорогу, но и, сбившись в большие караваны, они не всегда добирались до цели. Нередко панские каратели находили повод для грабежа. Ведь наказания за такие бандитские действия им не грозило. Магнаты сеяли ветер, не ожидая, что вскоре пожнут бурю. Почти все лирники, немалое количество торговцев и проезжих людей собирали сведения и выполняли поручения ордена характерников.

Начал собирать силы для кампании будущего года владетель Трансильвании и Ракоши. Он ещё не знал, куда поведёт свои войска, но явное ослабление Стамбула сулило восхитительные перспективы.

Зализывали свои раны Кантемиры. Несколько лет сплошных поражений сильно ослабили их, в Буджакской орде среди влиятельных мурз пошёл шепоток, что неудачливых правителей можно было и сменить. И не просто можно бы, а надо бы. Правда, одного явного лидера среди них не было, так что всё осталось на уровне слухов.

В Центральной и Западной Европе продолжала бушевать тридцатилетняя война, османские поражения только порадовали католическую партию, в борьбе с протестантами и присоединившимися к ним французами можно было не бояться удара в спину. Французов, считавших Османскую империю важным союзником и начавшим поставлять им суда для султанского флота, победы казаков вызвали досаду. Но и без казаков у французов хватало проблем, их армия оказалась не готова к серьёзным боям. В Германии продолжалось одно из самых страшных эпох за всю её историю. Не было там места, где человек, даже знатный и богатый, мог бы быть уверенным в своей безопасности. Сотни тысяч готовы были бросить всё и бежать свет за очи. Но, куда?

В Москве Михаил был очень доволен прекращением татарских набегов. Преследования казаков были прекращены, их торговле дан зелёный свет, то есть они были полностью освобождены от государственных налогов и податей (но не от воеводских и приказных поборов, естественно). Князь Черкасский добился ещё одного оказания помощи «донским казакам и запорожским черкасам». Форсирую при этом строительство оборонительной линии на юге.

Однако в самой России было не всё так уж хорошо. Экономика по-прежнему плохо восстанавливалась после неудачной Смоленской войны. Уровень управления страной не мог вызвать восторга у самого благожелательного постороннего человека. Всеобщее мздоимство, продажность чиновников, неразумность многих действий правительства вызывали осложнения в отношениях с торговым, ремесленным людом городов, крестьянами в сёлах. То и дело вспыхивали бунты. Ошибочной была политика опоры на дворянское ополчение, а полки нового строя, показавшие высокую боеспособность, формировались слишком медленно. На дорогах, даже в Подмосковье, шалили разбойники. Так что излишняя осторожность Михаила во внешних делах имела под собой немалые основания. Память о недавней Великой смуте заставляла его быть осмотрительным.

В прикубанские степи пришли отряды калмыков. Разведывали, стоит ли сюда переселяться, хорошие ли здесь места. Впрочем, решать окончательно мог только тайша Хо-Урлюк, некоронованный король переселенцев. Среди его сыновей уже бурлили вражда и ненависть. Каждому хотелось единолично наследовать великому отцу.

Черкесия, существовавшая как единое пространство людей, осознававших свою общность, на казацкое вторжение отреагировала вяло. Не было там единого государства, местная вражда для слишком многих означала больше, чем обида каких-то посторонних черкесов врагами извне. Да и не воспринимало, пока, черкесское общество казаков врагами. Призывы из Анапы, центра исламизации Черкесии от засевших там осман, сплотиться и уничтожить казаков, мало кого трогали. Но даже та, малая часть черкесов, откликнувшаяся на этот призыв, создала для казаков в Темрюке и его окрестностях огромные проблемы. Казакам нужно было срочно искать в Черкесии союзников и они это делали.

Дела морские и подводные

Азов, … июля 7146 года от с.м

Уже по пути домой Аркадий вспомнил то важное, что всё время ускользало от его внимания. Немалую часть прошлой ночи (или позапрошлой? Нет… всё-таки, кажется, прошлой… или… да какая, в конце концов, разница?) ему довелось пьянствовать с тем самым голландцем, который взялся строить корабли казакам.

«Нормальным мужиком оказался этот Ван… Ван… чёрт! Нет, точно не Ван Бастен. И не Ван Хелен. Смешно как-то его называли… не помню. Но доподлинно не Ван Зайчик! Ладно, потом вспомню».

За чарочкой-другой, точнее…да какая разница сколько было выпито тех чарочек? Главное, они хорошо посидели и поговорили. Голландец рассказал попаданцу о крайне большой неприятности. Строить корабли в Азове было практически не из чего. Сухая древесина, вся без остатка, была использована голландцем для закладки двух шхун и неведомого Аркадию флейта.

«Господи, да как же его зовут?! Чёрт побери! — по-прежнему не слишком религиозный Аркадий, не задумываясь, обратился сразу к обоим сверхъестественным антагонистам. — Хрень какая! Десять раз его переспрашивал, ты ничего не путаешь? Флейта — это музыкальный инструмент, типа дудочки, как, спрашиваю, на ней можно плавать? Да ещё, воевать! Разве что, увидят турки казака плывущего на дудочке и со смеху поумирают. Может, говорю, фрегат? А он в обиду. Фрегат, говорит, это морская птица с паршивым характером. Никто кораблей такого типа не строит, потому как нету такого типа».

Попаданец опять остро пережил вчерашний (или, позавчерашний?) спор. Сомнений в высоких профессиональных знаниях голландца у него не было. Болтуна казаки быстро бы разоблачили бы, и судьбе его позавидовал бы, разве что, подвергаемый особо мучительной казни. Но голландец ничего не знал о фрегатах, зато с восторгом рассказывал о флейте.