Ты, только ты - Сьюзен Филлипс

Его отношения с Фэб стали важны для него, и, если он не поддастся физическому влечению между ними, не будет большой беды в том, что он станет по-приятельски с ней держаться, а иногда и заглядывать на дружеский огонек. Ему было приятно сидеть рядом с ней на уютной кухне, за хорошей беседой. Она была так хороша в этих забавных штанишках и стареньком свитере, который едва прикрывал ее бедра.

Он усмехнулся, когда свернул с подъездной дороги. Если бы русские были умны, они занесли бы в свои списки тело одной знакомой ему леди, прежде чем ставить подписи под соглашение по нераспространению ядерного оружия.

И эта ее гипертрофированная сексуальность, брызжущая во все стороны как радиация и проникающая во все капилляры его тела, только укрепляла его в намерении жениться на Шэрон. По собственному горькому опыту ему было известно, что долговременные отношения не должны основываться на чувственности. Они строятся на незыблемых ценностях, более прочных, чем всплески низменной страсти.

Итак, к тому времени, как самолет приземлился, он принял решение. Когда Фэб в конце года покинет Чикаго, он сделает предложение Шэрон, а в настоящее время будет получать удовольствие от общения с обеими женщинами. Надо лишь держать свои джинсы на «молнии», и у него не будет ни единого повода упрекнуть себя! Как бы там ни было, он не собирается повторять ошибки своей первой женитьбы.

Его мысли были прерваны странным видением. Фары «феррари» выхватили из темноты очертания серого фургона, который вот уже несколько недель периодически маячил в его зеркальце заднего обзора. Чертыхаясь, он сдал «феррари» назад. Шины взвизгнули, когда машина резко затормозила. Он переключил скорость. Мощный мотор мгновенно отозвался, и машина одним рывком оказалась в боковой улочке, застигнув фургон в тот самый момент, когда он двинулся вперед. Дэн вывернул руль так, что подозрительный грузовичок оказался зажатым между «феррари» и припаркованной сзади машиной.

Выскочив из машины, он в четыре прыжка одолел расстояние до фургона, распахнул дверцу и выволок водителя наружу, ухватив его за ворот куртки.

— Почему ты преследуешь меня, ты, жалкий сукин сын? Человек этот оказался неожиданно тяжелым, но мало способным к сопротивлению, он еле выпрямился и чуть было не упал. Он вытянул руку, чтобы восстановить равновесие, но Дэн, не давая ему опомниться, швырнул его к стенке его же машины.

— Говори!

— Отпусти меня, ублюдок!

— Не пущу, пока…

Он поперхнулся словами, когда понял, что человек этот, кажется, ему знаком. Избыточный вес, багровое лицо, большой нос, жирные волосы. В следующую секунду он узнал его.

— Хардести?

— Да-а, — осклабился тот. — Итак, что тебе надо, грязный ублюдок?

Дэну страшно захотелось коротким ударом рассчитаться за оскорбление, но он вспомнил горе Рэя-старшего на похоронах и сдержал себя. Выпустив из груди воздух сквозь стиснутые зубы, он ослабил свою хватку, но не отпустил его.

— Ты неделями следишь за мной. Чем это вызвано?

— Это свободная страна. Я езжу там, где хочу.

— У закона иной взгляд на это. То, что ты делаешь, называется слежкой.

— Что из того? Больная совесть мучит тебя, поэтому ты так встревожен, Кэйлбоу.

— С чего это мне иметь больную совесть?

— Потому что ты убил моего сына, ты, ублюдок. Рэй-младший умер из-за тебя! Если бы ты не выгнал его из «Звезд», он был бы жив.

У Дэна было ощущение, словно его ударили. Он так и не избавился от чувства вины за судьбу Рэя. Этот камень все еще лежал на его душе. Он опустил руки.

— У меня не было выбора, мистер Хардести. Мы держали его в команде так долго, сколько могли.

Он видел безумное выражение в глазах Хардести, свидетельство мрачной работы мозга, утратившего связь с реальностью.

— Он был нужен тебе, ублюдок! Он и сейчас тебе нужен! Выигрыш у «Гигантов» — это случайность. «Звезды» без Хардести — ничто. Без Рэя-младшего — вы кучка беспомощного дерьма!

Дэн почувствовал волну жалости. Рэй был единственным ребенком в семье, и его смерть, конечно, страшно потрясла Хардести-старшего.

— Рэй был великим игроком, — произнес он, пытаясь успокоить старика.

— Ты чертовски прав — он был таким. Благодаря ему я мог заходить в любое заведение этого города с высоко поднятой головой. Всем было известно, кто я такой. Каждый желал поговорить со мной. Но теперь никто не знает моего имени, и все это из-за тебя. Если бы ты не выгнал моего сына, люди до сих пор относились бы ко мне с уважением.

Пузырьки слюны закипели в уголках рта Хардести, и жалость Дэна исчезла. Хардести тосковал не по своему сыну; он тосковал по жизни в лучах славы Рэя. Его собственный отец погиб пятнадцать лет назад, но, как только он заглянул в маленькие, злые глазки Хардести, он почувствовал себя так, словно опять стоит перед Гарри Кэйлбоу.

Гарри также использовал своего сына, чтобы придать себе больше веса. В средней школе Дэн постоянно сгорал от стыда из-за неизменной хвастливости Гарри на публике, но ирония заключалась в том, что наедине с отцом он не получал ничего, кроме трепки. Он помнил себя студентом-второкурсником средней школы. Гарри ударил его бутылкой, когда он потерял мяч на последних тридцати секундах игры против команды города Талладега.

Он шагнул назад, чтобы не покарать этого человека за чужую вину.

— Держись от меня подальше, Хардести. Если я опять увижу твой фургон у себя на хвосте, ты пожалеешь об этом.

— Шишка, — глумливо усмехнулся Хардести вслед уходящему Дэну. — Шишка на ровном месте! Посмотрим, каким ты окажешься, когда твоя команда опять спустит игру в унитаз. Посмотрим, каким ты будешь, когда окажешься в выгребной яме. «Звезды» — ничто без моего мальчика! Запомни — ничто!

Дэн захлопнул дверцу машины, отгородившись от волны злобы, исходящей от старика. Отъезжая, он вдруг сообразил, почему, собственно, ему хочется стать отцом. Скорее всего ему необходимо доказать себе самому, что он способен проделать эту работу правильно.

Глава 19

Фэб изучала свое отражение в длинном узком зеркале, которое висело в единственной дамской комнате комплекса «Звезд». Серый свободный свитер с капюшоном, который она выбрала сегодня, чтобы надеть на работу, скрадывал линии ее фигуры. Шерстяная юбка мягкими складками почти полностью драпировала ее ножки, изящество которых скорее не подчеркивали, а скрадывали консервативного вида лакированные туфли. Она зачесала волосы назад на манер пай-мальчика с открытки, перехватив их бархатной серой лентой, и только крупные серебряные серьги и широкие, наподобие наручников, браслеты не позволяли все-таки поймать ее на подражании какому-нибудь достопочтенному президенту провинциального бридж-клуба.