Час урагана - Песах Амнуэль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так мы познакомились и потом — до наступления холодов — ходили друг другу в гости едва ли не каждый вечер, а порой и в дневные часы, если у него или у меня возникала неожиданная идея, которую следовало срочно обсудить. У Парицкого не было ни обычного телефона, ни мобильного, так что визиты наши всегда происходили неожиданно, но никогда не были обременительными.
* * *
— Не могло этого быть, — уверенно сказала Лена, когда я сообщил ей о том, как погиб ее бывший муж.
Я долго готовился к этому звонку, не выношу женских слез, и по всем человеческим законам жена, пусть и бывшая, должна была охнуть, услышав о том, что случилось, потом воскликнуть «Нет!», а после этого заплакать в трубку или долго молчать, переживая и не находя слов.
— Быть такого не могло! — повторила Лена. — Вы сами, Петр Романович, можете поверить в то, что Олег поперся по тонкому льду на какой-то там противоположный берег?
Вот и она сказала «поперся», будто нет в русском языке других слов для обозначения этого действия.
— Но ведь… — сказал я и замолчал, потому что мне, наконец, послышались в трубке звуки, напоминавшие ожидаемый плач. Но это, скорее всего, были помехи на линии, потому что Лена правильно закончила начатую мной фразу, сказав совершенно трезвым, хотя и немного взволнованным голосом:
— Но ведь он пошел, да? Вот я и спрашиваю вас, Петр Романович: почему? Что заставило Олега сделать это? Что-то совершенно экстраординарное, вы понимаете?
Ах, какая разница… Может, он что-то увидел? Услышал? Показалось что-то? Кто сейчас на это ответит, да и смысл-то какой в поисках ответа? Олег Николаевич погиб так, как погиб, и этот наблюдательный факт невозможно изменить любыми предположениями.
По-разному люди реагируют на трагическое известие. Когда умерла Софа… Нет, не буду я это вспоминать, не буду, не хочу, не стану…
— Где, вы сказали, сейчас Олег? В Репино? Спасибо, что позвонили, Петр Романович, спокойной ночи.
Можно было подумать, услышав эти слова, что Парицкий напился, буянил, попал в милицию и сейчас спал там на узкой деревянной скамье, а дежурный мент составлял в это время протокол. Странный человек — Лена, всегда казалась мне странной, но я и знал-то ее больше по рассказам самого Олега Николаевича, потому что, когда мы с ним познакомились, он уже давно был в разводе. Лену я видел дважды, когда она приезжала к бывшему мужу, чтобы то ли забрать у него какие-то вещи, то ли, наоборот, привозила какие-то бумаги — о цели ее приезда Олег мне не докладывал, а я, понятно, не спрашивал, не имею привычки лезть в чужую личную жизнь. Впрочем, и в свою тоже не пускаю.
Как бы то ни было, но цели своей Лена добилась: положив трубку, я долго ходил по комнате из угла в угол, думал о соседе, вспоминал и, чем более в эти воспоминания углублялся, тем меньше понимал, за каким, действительно, чертом Олег поперся на противоположный берег нашего небольшого пруда прямо по льду, прекрасно понимая, что это не Финский залив, и толщина ледяной корки здесь вряд ли превышает пару-тройку сантиметров. Прежде, чем ступить на лед, Олег должен был выбрать, должен был принять решение, и я не мог себе представить, почему он не обошел пруд кругом — для этого требовалось всего на десять минут больше времени! Торопился? Значит, увидел на противоположном берегу такое…
Что?
Я посмотрел на часы: было двадцать два тридцать шесть. Время, вообще-то, не очень позднее, тем более для нашего участкового, который, по его же словам, раньше двух спать не ложился. Не потому что дела, а потому что бессонница.
— Михаил Алексеевич? — спросил я, хотя прекрасно, конечно, узнал голос.
— Петр Романович? — узнал и меня по голосу участковый и спросил участливо: — Тоже о Парицком думаете?
— Да, — признался я. — Как-то это все… странно. Ужасно, я хочу сказать. Такой молодой… Тридцать шесть. Жить бы и жить… Но… Странно.
— Вы не против, если я к вам сейчас загляну? — спросил Веденеев.
Вообще-то… Михаил Алексеевич непременно принесет бутылку, а пить мне совершенно не хотелось, даже на помин души, тем более, что и Олег не одобрил бы… Но и сидеть одному, рассуждая о том, чему я при всем желании не мог бы найти подтверждения, мне хотелось еще меньше.
— Конечно, — сказал я, — заглядывайте.
Я выставил на стол консервы, коробку вафель, банку маринованных огурцов — что еще можно было использовать в качестве закуски? И думал о том, под каким предлогом отказаться пить за упокой души раба Божия Олега. Но странное дело — Веденеев пришел с пустыми руками и сразу приступил к делу, едва переступив порог.
— Я, собственно, вот о чем, — сказал он, сбросив полушубок и шапку на диван, и присел к столу, отодвинув на противоположный край приготовленную закуску. — Вы мне тогда так и не ответили: почему…
— Олег Николаевич поперся по льду на противоположный берег, — закончил я. — Да, я все время об этом думаю. Лена… Я ей звонил… Она тоже считает, что не мог он этого сделать, будучи в здравом уме.
— Вот, — согласился Веденеев. — К сожалению, темнеет нынче рано. В четыре уже темно, вытащить-то его успели еще при свете, а потом… И следы, когда вытаскивали, затоптали.
— Следы? Какие следы?
— Не знаю, — резко сказал Михаил Алексеевич. — Но если Парицкий при всей его осторожности полез на лед, то была причина! Что-то он увидел. Или кто-то его повел. Может — позвал.
— С противоположного берега? — спросил я.
— Почему нет? Что-то было там. Так я подумал. Но сейчас темно, не увидишь.
— А ночью может выпасть снег, — мрачно сказал я.
— Вряд ли, — покачал головой Веденеев. — Небо ясное, мороз. Наоборот: если есть какие-то следы, к утру они только яснее обозначатся. Когда рассветет… Думаю, часов в девять самое время. Как вы…
— Конечно, — сразу согласился я. — Будете идти, позвоните, я выйду.
— Значит, договорились, — сказал Михаил Алексеевич и, вытащив двумя пальцами из банки огурец, отправил его в рот. — Надо бы помянуть Олега Николаевича, но это потом. Завтра. Когда разберемся.
Он ушел, а я с трудом уснул в три часа ночи. Может, в четыре. А может, и вовсе не спал, потому что все время вспоминал что-то, и было ли это во сне или в реальности, я сказать не мог, да и какая, собственно, разница?
* * *
Парицкий был «тот
