Голубая луна - Лорел Гамильтон

Я ощущала ее радость как теплую нить, идущую сквозь тело. Эхо ее хохота преследовало мои мысли и покрывало руки гусиной кожей. Быть одержимой кем бы то ни было для меня невыносимо. Быть одержимой социопатической нимфоманкой и притом садомазохисткой, которую я убила своими руками, — слишком страшно, и в этом была невыразимая словами ирония.

Джейсон лежал навзничь, и я очень осторожно, не касаясь его, подкралась на четвереньках. Склонившись над ним, я стала его рассматривать, подальше убрав руки и ноги, чтобы не коснуться случайно.

Голос у Джейсона был хриплый, будто у него все еще болело горло:

— У тебя есть план?

— Марианна говорит, что, если я не стану сопротивляться мунину, не будет воспоминаний, будет только сила.

Он уставился на меня:

— Ты хочешь ее принять, и тогда станет лучше?

Я кивнула, рассыпав волосы по лицу:

— Лучше.

И приблизила к нему лицо, согнув руки, как будто собиралась отжиматься. Губы наши слились дрожащей линией, и то, что час назад было целомудренно и слегка неловко, вдруг переменилось. Я прервала поцелуй и нависла над его телом, опираясь на пальцы рук и ног. Подо мной ощущалась дрожащая энергия его ауры, отталкивающая силу моей ауры — ту силу, что была мунином. Я стояла над Джейсоном, не касаясь его, просто глядя ему в лицо. Когда мы снова поцеловались, сила теплого дыхания, горевшего в наших телах, полилась у меня изо рта прямо в рот Джейсона.

Я позволила себе резко и грубо упасть на него, так что Джейсон вскрикнул от боли. Крик попал мне в рот и был проглочен в волне жара и силы. Я вливала мунина в Джейсона. Я вливала в него себя. Я вливалась в Джейсона через рот, через собственные поры. Там, где кожа касалась кожи, я проливалась в него. Я уходила в него, как вода в сток.

Сначала Джейсон сдерживался, вытянув руки по швам, но сила овладела нами обоими. Руки его сомкнулись у меня за спиной. Губы Джейсона искали мои губы, будто он рвался внутрь. Я оседлала его тело и даже сквозь джинсы ощутила, какой он твердый и готовый.

Он внезапно перевернул меня и оказался сверху. Мое тело ничем не пыталось себя защитить. Я охватила ногами его талию, почувствовала, как он толкается в меня. От каждого толчка у меня в низу живота что-то дергалось и стягивалось.

Я поплыла вверх сквозь толщу силы и стала отталкивать Джейсона в грудь. Мы этого не будем делать. Я не буду.

— Слезь. Слезь с меня.

Я говорила придушенно, хрипло. Слишком много наглоталась мунина, чтобы бороться и внутри себя, и снаружи.

Джейсон надо мной застыл, потом свалился на меня мешком. Сердце его колотилось бешено, дыхание стало глубоким и хриплым. Сглотнув слюну, Джейсон смог произнести:

— Если бы я сказал, что останавливаться уже поздно, ты бы мне поверила?

Я стала выползать из-под него:

— Нет.

Он повалился на спину, освобождая меня. Я встала. Синяков на нем уже не было, лицо смотрело на меня чистое, нетронутое. Если бы я только умела заставить эту дрянь работать без секса!

— Моя очередь? — спросил Зейн.

Я повернулась, и он сидел передо мной на земле. Остатки рубашки он с себя сорвал. Я никогда не думала о Зейне как о мужчине — в этом смысле. Но вот он сидит передо мной при луне, и игра света и тени подчеркивает мускулы у него на груди и на животе — руки теряются в темноте. Лицо — сильное и чистое, сверкающе бледное, половина его скрыта тенями, как кусками мрака. Кольцо в соске сверкает серебром, будто подмигивает, приглашает. И этого мне хватило.

Я встала перед ним, поглядела вниз и сделала то, что хотел мунин. Схватив Зейна за раненую руку, я ее дернула вверх, растянув плечо до предела. Зейн вскрикнул. Кожа уже закрылась над раной, но сама рана еще не заросла. Прижавшись к ней губами, я ощутила, как рвутся мышцы, как ломается снова уже срастающаяся кость. Я укусила его, всадила зубы так, что останется след, и вдула в него силу. Я лечила его рану и боролась с Райной — она хотела выдрать из кожи кусок. Шутка такая — лечить его и одновременно ранить.

Я оттолкнулась раньше, чем успела бы ей поддаться. Спотыкаясь, я встала и поняла, что после каждого использования сила растет. Она заполняла меня как другая личность, растущая внутри меня, выпирающая из-под кожи.

Шатаясь, я подошла к Джемилю и рухнула возле него на колени. Он уже перекинулся обратно в человеческий вид, а это значит, что он был сильно ранен. Я смотрела на обнаженное тело и не давала Райне к нему притронуться. Не давала сделать, что она сейчас хотела. Ничего из того, что она хотела.

Проведя руками по груди Джемиля, я нащупала рану. Кожа закрылась над ней, но была еще мягкой, и я знала, что могу всунуть туда пальцы. Знала, что могу вырвать у него сердце. Но вместо этого я опустила лицо к ране и нежно поцеловала ее. Закрыв глаза, я вдохнула его запах, ощутила прикосновение гладкой кожи. Кожа, только что закрывшая рану, всегда такая мягкая, как у младенца, нежная, гладкая. Я положила руки на рану и вдвинула в нее теплую растущую силу, как меч.

Глаза у Джемиля широко раскрылись, спина выгнулась луком. Он попытался вскрикнуть, и я украла этот крик поцелуем. Я оседлала его тело, не пах, а вторую рану, что была пониже. Оторвавшись от его губ, я опустила руки пониже. Я исцеляла его и чувствовала, как это покидает мое тело теплой струёй. Руки скользнули ниже, я потрепала его и ощутила, как он твердеет. И тогда я резко с него соскочила. Я исцелила Джемиля, а Райна считала, что за исцеление ей кто-нибудь что-нибудь должен.

Я боролась с ней, пока не свалилась обратно на лесную подстилку с криком. Тело мое извивалось, и будто левая сторона перестала разговаривать с правой. Будто что-то во мне лопалось. Это огромное теплое присутствие, второе тело, рвалось на поверхность, рвалось вынырнуть. Зверь Райны рвался наружу, рвался сделать меня лупой на самом деле, но мое тело не могло этого выдержать, не могло дать ему пристанище. Я была человеком, и сколько бы силы в меня ни впихнуть, это никуда не денется.

Чьи-то руки придержали меня, и с неимоверной высоты раздался голос Ричарда:

— Что с ней?

— Она борется с мунином. — Голос Марианны. Он звучал совсем рядом с моим лицом, но я ее не видела. Будто весь мир исчез в темноте. — Не сопротивляйся, Анита. Что бы ни случилось сегодня, завтра я тебе смогу помочь. Уступи и живи или мунин тебя убьет.

— Прошу тебя, Анита! — Снова голос Ричарда.

— Она убьет тебя, если сможет. Она тебя убьет прямо из могилы. Перестань сопротивляться, Анита, поддайся или погибнешь.

— Нет! — завопила я и вдруг снова смогла видеть. Я смотрела в очерченную контурами деревьев тьму, и проблески лунного света играли в листьях. Они казались яркими, как солнце, только мягче. Я лежала неподвижно, мигая от света. Ричард прижимал меня к земле за плечи, Шанг-Да держал правую руку, Люси — левую, Верн держал ноги. У меня были судороги — это я помню.