Странница - Тамара Воронина

— И носить кольчугу, — твердо закончил посол. — От имени короля требую, чтобы ты соблюдал меры безопасности, Владыка Лиасс.

— Я исполню твое требование, — согласился Лиасс, — и буду носить кольчугу. Ты хочешь доложить об этом королю?

— Не уверен, что смогу это сделать так, чтобы нас не услышали… те, кто не должен слышать, — покачал головой посол. — Потом. Когда король нанесет тебе визит. Как ты себя чувствуешь, Владыка?

— Хорошо. Несколько дней мне придется провести в постели… как решит Ариана. Она лучше разбирается в этом.

— Как себя чувствуешь ты, Кайл?

— Не особенно, — улыбнулся Кайл, — но это быстро пройдет. Что? Это действительно я? Я устроил покушение на Владыку?

— Нет, — утешил его Кавен, — ты был только посредником. Полагаю, между Маркусом и тем магом.

— Я не сказал?

— Нет. Чтобы ты сказал, нужен глубокий допрос.

— Нет, — выпалила Лена. — Только попробуйте — и точно никогда больше меня не увидите. Обещаю.

— Никто и не собирается пробовать, Аиллена, — удивился Лиасс. — Что изменится от того, что мы получим подтверждение: да, это тот самый маг или другой? Поверь, Кайлу ничего не грозит. И тем более глубокий допрос. Даже если он будет его требовать. Кстати, Кайл, я запрещаю тебе даже думать об этом. Ты меня понял?

М-да… это был Владыка. И Кайл опустился на колено, прижал к груди раскрытую ладонь и понуро повторил:

— Я понял тебя. Владыка.

И чуть не свалился. Милит успел его подхватить и водрузить обратно на стул, потом повернулся к Лене.

— Не уходи. Поверь в мое чутье. Тебе нельзя уходить от нас. Беда грозит не нам, а тебе.

Гарвин вытаращил глаза. Преувеличенно. Лиасс тоже — почти. Милит не то чтоб смутился, но выглядел не так уверенно, как обычно. Как там шут? Конечно, как все заявляют, она чувствует то же, что и он, однако не всегда.

— Объяснись, Милит, — потребовал Лиасс в конце концов. Милит вскинул голову, но получилось забавно: он был и так выше всех, потому принял прежнюю позу и тихо, но убежденно сказал:

— Ты всегда верил в мое чутье, Владыка. Поверь и сейчас. Я чувствую, что ей грозит опасность.

— Знаешь, Милит, — деликатно начал Кавен, — опасность, которая грозит Светлой, — это как-то очень уж чересчур. Даже сумасшедший не причинит умышленного вреда Светлой, а мы имеем дело не с сумасшедшим. И даже не с человеком. Прости, посол, но эльфы чуть больше знают толк в магии и силе проклятий. Обидеть Светлую — навлечь на свою кровь проклятие, Милит.

— Я знаю, — пробурчал Милит, — а чутье солдата куда девать?

Гарвин еле слышно уточнил, куда. Ну конечно, у них для всего одно место. Наверняка голливудятину всякую смотрел. Чтобы исчерпать вопрос, Лена успокоила:

— Я пока никуда и не собираюсь. Мне и здесь хорошо. Тем более если вы не намерены устраивать еще одну пытку для Кайла. И для шута с Маркусом.

— Да ничего с ними не случится, — удивился Гарвин. — Переживут. Мужчины они или нет?

— Они мужчины. А ты не будешь, если продолжишь меня доставать, — пообещала Лена, вызвав такой взрыв хохота, что растерялась. Удачно пошутила на эльфийский лад? А чего ж тогда посол слезы утирает? И Карис даже икать начал от смеха. Кайл обессиленно привалился к стене, чуть ли не всхлипывая. Хохотал Лиасс, невольно хватаясь за грудь, хохотал даже вечно суровый Кавен, что уж говорить о Милите. Гарвин смеялся тоже, но скорее потому, что не смеяться было нельзя, а взгляд у него был такой… озабоченный. Лена догадалась: ему очень не хочется, чтоб об этой незатейливой шутке узнали остальные. Наверное, все-таки это что-то особенное у них, иначе чего б так веселиться? Лена пожала плечами (они даже застонали) и отправилась к своим. Оба крепко спали, Маркус даже не похрапывал, а шут явно видел тревожные сны: лицо странно подергивалось. Ариана ободряюще улыбнулась.

— Ну что там с малышом? Тайное заклятие?

— Наверное. Я в этом не разбираюсь. Ты же не думала, что Кайл сознательно может причинить Владыке вред?

— Ни один из наших эльфов не сможет, — пожала плечами Ариана. — Королю мы дали истинную клятву вслух, а клятву Владыке каждый дал в своем сердце. Это вмешательство извне. Хотя я и правда не представляю себе, как эльф может стрелять во Владыку…

— А эльфа допросили?

— Конечно. Некромант. Не из этого мира. Даже допрос мага не понадобился, когда он узнал, что отец — Владыка. Был потрясен. Все рассказал — только проку нет. Он не знает, кто этот эльф. Сильнейший маг. Магия неясного ему уровня. Что-то необычное.

— Что с ним будет?

— Мужчины решат. Эльфы не убивают друг друга… но есть и иные способы наказания. Например, лишить магии. Совсем. Кольцу это по силам.

— Почему решают только мужчины?

— Потому что я не хочу решать, — удивилась Ариана. — А кроме меня в совете нет других женщин. Так уж получилось. Мы все равны и свободны и подчиняемся решениям совета только потому, что в совете достойнейшие. У нас не так, как у людей. Совсем не так. Ты волнуешься за полукровку? Почему?

— Плохие сны.

Ариана на минуту вышла и вернулась уже с Гарвином.

— Посмотри его сон, брат.

Лена не успела ничего сказать. Гарвин взял шута за руку. Тот дернулся, словно от боли, скривились губы — и тут же успокоился, даже дышать стал ровнее, расслабилось лицо…

— Воспоминания, похоже, — констатировал Гарвин. — Обычный плохой сон. Я недостаточно хорошо его усыпил. Он был особенно возбужден, я этого не учел. Вообще, у него удивительно яркие и логичные сны. Знаете, без этой неразберихи, которая обычно снится. Аиллена, все хорошо.

— Если даже ты сто раз повторишь «все хорошо», я в это не поверю, — проворчала Лена. — Вон как сердце неровно бьется.

Гарвин открыл было рот, но промолчал. Что ж такого особенного она сказала? Лена села на край кровати, взяла шута за руку. Пальцы были холодные. Гарвин примостился на стульчике рядом с туалетным столиком, взял успокоительный амулет и рассеянно его погладил.

— Крепко ты меня приложила. Спасибо хоть не при всех.

— Пожалуйста. Ты умеешь видеть чужие сны?

— Умею, — вздохнул Гарвин. — Я много что умею, Све… прости, Аиллена. Ты держишь его за руку — и у вас одна аура. Ты отойдешь, и у него появится своя. Очень сложная у него аура. Я не видел подобной, понимаешь? Обычно преобладает какой-то один цвет или пара близких. Голубой и серый. Цвет травы и цвет листьев. Не бывает, чтоб и алый, и чисто-белый, и черный. Одновременно. А у него — так. Да еще и переменчивая.

— И что это означает?

— Если б я знал… А твою я почти не вижу. Очень смутно. Только знаю, что она не светлая, как у всех Странниц, а яркая.