Легенда советской разведки - Н. Кузнецов - Теодор Гладков

Следовательно, вызвать к себе девушек майор Геттель мог только в том случае, если об этом он не поставил в известность ни СД (которая должна была дать им санкцию на разговор с ним, но, скорее всего, выяснив поводы для подозрения, занялась бы Зибертом сама), ни свое начальство в абвере. Потому что у всех контрразведок существует правило: прежде чем агентурить кого-либо, следует проверить, не является ли уже это лицо агентом «соседней» спецслужбы.

По логике вещей выходило, что Геттель разговаривал с Валей, Лидией и Марией по собственной инициативе, никому в абвере не сказав ни слова. Теперь становилось понятно, почему Геттель, подозревая в Зиберте разведчика иностранной, к тому же враждебной державы, не пытался его задержать, а стремился завязать личное знакомство.

По-видимому, майор, будучи по роду службы хорошо информированным о положении на фронте, уже понимал, что Германия войну проиграла, что крах близок и неизбежен, а вместе с ним неизбежна и расплата, и уж во всяком случае конец личному благополучию. По-видимому, Геттель и решил предусмотрительно заранее вступить в контакт с английской разведкой, чтобы вовремя переметнуться на ее сторону.

Продажный и беспринципный человек, он, однако, весьма логично рассчитывал, что «английский агент» Зиберт оценит по достоинству его молчание. Тогда у него, Геттеля, появится шанс не рухнуть в пропасть вместе с «тысячелетним третьим рейхом».

Теперь руки Кузнецова были развязаны, поскольку он мог не без основания полагать, что майор Геттель ни с кем из своего начальства подозрениями относительно обер-лейтенанта Зиберта поделиться никак не мог. Но только лишь после того, как командование еще раз все тщательно взвесило, оно дало указание Кузнецову пойти на встречу с Геттелем, чтобы использовать сложившуюся ситуацию в интересах советской разведки.

Сам Николай Иванович, конечно, не мог заранее предугадать, как именно он будет действовать, зато знал, чего от него хочет «рыжий майор», знал, что тот, не поставив в известность начальство о своих подозрениях и войдя самостоятельно в неофициальные отношения с английской разведкой, фактически совершает акт государственной измены. И все же держаться с Геттелем нужно было осторожно, так как, не сойдись они в «цене» за «услуги», абверовец, конечно, не остановится перед физическим устранением свидетеля своей измены фюреру и рейху, коим стал бы тогда обер-лейтенант Зиберт.

Встреча, к которой так стремился Геттель, состоялась 29 октября на квартире Лидии Лисовской. Майор держался чрезвычайно дружелюбно, всячески старался показать свое расположение к новому знакомому, расточал комплименты в адрес хозяйки. Когда все было съедено и выпито, Зиберт встал и, словно эта мысль только что пришла ему в голову, предложил:

— А не встряхнуться ли нам сегодня как следует по поводу знакомства, господин майор? — и, смеясь, добавил: — Если вы можете гарантировать, что моя невеста ничего не узнает, мы можем превосходно провести время в обществе двух очаровательных дам.

Геттель все сразу понял и, разумеется, согласился. Офицеры распрощались с Лисовской и вышли из дома. При виде хозяина невысокий коренастый солдат-шофер распахнул дверцу автомобиля.

— Николаус, — Зиберт неопределенно помахал ладонью, — едем. Маршрут обычный.

Струтинский включил зажигание, и машина мягко тронулась с места. Ехали они молча, каждый в уме еще и еще раз проигрывал все возможные варианты важной беседы, которая должна была произойти, расставить все на свои места. Один из них рассчитывал получить в результате предстоящей встречи гарантию на спасение никому кроме него ненужной жизни, второй, не испытывая к первому ничего, кроме ненависти и презрения, должен был заставить его послужить тому делу, за которое он сам не колеблясь отдал бы свою жизнь.

В соответствии с намеченным планом Кузнецов вез Геттеля кружным путем на квартиру одного из городских подпольщиков. Но от этого варианта пришлось отказаться: поблизости от нужного дома что-то случилось, собралась толпа, прибыла уголовная полиция.

«Этого только и не хватало! — с досадой подумал Кузнецов, — придется импровизировать».

И Николай Иванович приказал Струтинскому ехать по другому адресу: улица Легионов, 53.

— Мы возвращаемся? — с удивлением спросил Геттель.

— Не совсем, — уклончиво ответил Зиберт. — Извините, майор, но я совсем забыл, что должен заехать тут неподалеку по минутному делу…

В доме № 53 по улице Легионов жил ничем не примечательный, весьма исполнительный и скромный служащий «Пакетаукциона» голландец Альберт Глас. В этот вечер у него в гостях был сослуживец Иван Корицкий. Конечно, просто так чернорабочий не мог ходить в гости хоть и не к ответственному, но все же служащему. Если бы кто-нибудь поинтересовался этим визитом, то получил бы резонное объяснение: Глас попросил Корицкого за плату провести в доме кое-какой ремонт.

В конспирации Глас не был новичком. Когда к нему ввалились незваные гости, он встретил их приветливо, не задав Зиберту, а тем более Геттелю никаких вопросов. Корицкому велел из кухни не выходить. Держался так, словно заглянули к нему на огонек два приятеля, обычное дело. Знал, что в случае чего Зиберт сумеет ему подсказать, как себя вести дальше.

Пожав руки обоим офицерам, Глас предложил им раздеться, а сам со сноровкой закоренелого холостяка принялся накрывать на стол.

Сбросив плащ, Зиберт, словно желая чувствовать себя совершенно свободно, снял и портупею с кобурой и повесил ее на гвоздь за шкафом. Волей-неволей, но Геттелю тоже пришлось освободиться от оружия.

— Мои приятельницы могут и подождать, — улыбнувшись, сказал Зиберт, давайте выпьем пока, господин майор, чтобы не терять зря времени.

Гитлеровец отлично понимал, что никакие приятельницы их нигде не ждут, а потому молча протянул руку к своей рюмке.

Постепенно завязался многозначительный разговор с взаимными намеками, иносказаниями. Неизвестно, чем бы кончилась эта дипломатическая игра Кузнецова с Геттелем, если бы Струтинский не совершил мелкой ошибки. Но в разведке крупные и не нужны, вполне достаточно и пустяковых. Николай Струтинский неизвестно зачем без стука вошел в гостиную и без разрешения, по-хозяйски подсел к столу…

Майор Геттель осекся на полуслове. Немецкий солдат, к тому же из поляков, никак не мог себе позволить сесть за офицерский стол, даже если бы его и пригласили. Но подобной фамильярности не потерпит и кадровый английский офицер! А только им в представлении Геттеля и был обер-лейтенант Зиберт!

Значит… Значит, Зиберт не агент «Интеллидженс Сервис»! Но кто же он в таком случае? Неужели русский разведчик?! В глазах гитлеровца мелькнул ужас. Он рванулся к своей портупее…

Через полминуты Геттель, сбитый с ног Гласом и ворвавшимся в комнату Корицким, был скручен и крепко привязан к стулу. Побелевшего от страха майора непрерывно била нервная дрожь. На лбу выступили крупные капли пота.

По воле случая игра отменялась. Теперь Николаю Ивановичу не оставалось ничего другого, как, отбросив ненужную маскировку, просто допросить контрразведчика. Геттель рассказал все, что знал. Главное, он подтвердил, что действительно принимал Зиберта за англичанина, но никому о своих подозрениях и сегодняшней встрече не говорил. В конце допроса Кузнецов спросил:

— Кто такой штурмбаннфюрер фон Ортель?

— Это никому толком не известно, — ответил Геттель. — Знаю только, что у него большие полномочия от Берлина, от «СД-аусланд».

Геттель подтвердил, что фон Ортель держит что-то вроде конторы на Дойчештрассе в доме, в котором расположена частная зуболечебница. Еще сообщил, что два или три раза к фон Ортелю приезжали какие-то люди из Германии.

Кузнецов видел, что майор не врет. Судя по всему, спецслужбы на месте, во всяком случае абвер, действительно ничего не знали о секретной деятельности фон Ортеля в Ровно. Ничего интересного и заслуживающего внимания Геттель больше рассказать не мог, и Кузнецов задал ему последний вопрос:

— Почему вы предположили, что я англичанин?

— Никак не думал и не мог предполагать, что вы русский, — мрачно буркнул Геттель.

…На следующий день майор Мартин Геттель в рейхскомиссариат не явился. Не вышел он на работу и послезавтра. Курьер, посланный к нему на дом, нашел пустую квартиру, в которой, судя по тонкому слою пыли на мебели, несколько дней уже никто не жил…

Между тем встречи фон Ортеля с Зибертом участились. По-видимому, эсэсовец проникся к своему другу-фронтовику не только симпатией, но и доверием, потому что однажды сделал ему прямо-таки ошеломляющее предложение: бросить службу в армии и стать разведчиком-боевиком, чтобы работать непосредственно под его, Ульриха фон Ортеля, началом. Фон Ортель сообщил Зиберту, что в случае согласия им предстоит важное дело, которое принесет обоим и высокие награды, и настоящие деньги. А «настоящими деньгами» Ортель называл не рейхсмарки, а только доллары, фунты стерлингов и конечно золото.