Бог войны - Дэвид Вебер

Глаза Варнейтуса вспыхнули от шока. Затем он встряхнулся.

- Это невозможно, - категорически сказал он. - Я сам создал эту камеру. Никто другой, даже Сардор, не знал ее физического местоположения, и даже если бы ты нашел ее, никто не смог бы провести кейрсэлхейн внутрь ее оберегов так, чтобы я этого не почувствовал!

Он услышал оскорбленную профессиональную гордость в собственном голосе и понял, что тщеславие - глупая опора в такой момент, как этот. Но, в конце концов, профессиональная гордость была всем, что у него действительно осталось здесь, и он свирепо посмотрел на Венсита, осмеливаясь спорить даже с диким волшебником.

- Ты не слушал, - ответил Венсит. - Я ничего не получил "внутри твоей камеры". Мне не нужно было этого делать. Ты построил ее поверх моего кейрсэлхейна. Это ждало здесь более семисот лет, Варнейтус.

На этот раз глаза карнэйдосца не моргнули; они выпучились. Семьсот лет? Венсит похоронил здесь кейрсэлхейн семьсот лет назад? Это было... это было... - Я сказал, что с нетерпением ждал этого, - сказал Венсит. - Так уж получилось, что мне пришлось довольно долго с нетерпением ждать этого момента. И, говоря о времени, мне пора передать сообщение твоим коллегам в Трофроланте.

- Сообщение? - Варнейтус чувствовал себя попугаем, но, несмотря на это, он также почувствовал слабый трепет надежды. В конце концов, сообщение подразумевало посланника.

- Твой друг Малак доставит его для меня, - сказал Венсит, наблюдая, как надежда умирает в глазах Варнейтуса. - На самом деле, он будет частью послания.

- Что...что вы имеете в виду? - Варнейтус подумал обо всех изобретательных способах доставки искусно расчлененного тела волшебника и о том, как долго несчастный волшебник может оставаться в живых во время процесса расчленения, и содрогнулся. Возможно, в конце концов, ему повезет больше, чем Сардору.

- О, с ним все будет в порядке... физически, - ответил Венсит, все с той же ледяной улыбкой. - Но на этот раз ты и Совет перешли черту, Варнейтус. Есть некоторые вещи, которые я не потерплю, и Малак передаст это послание. И в качестве указания на то, что они должны отнестись к этому серьезно, я лишил его Дара.

Варнейтус с трудом сглотнул, хотя и предполагал, что не было причин, по которым еще одна невозможность должна беспокоить его после стольких других. Лишение волшебника способности владеть искусством было самым жестоким наказанием из всех, гораздо более жестоким, чем простая физическая смерть, и это редко можно было сделать, не убив жертву. Даже когда это удавалось, требовались недели подготовки и совместные и целенаправленные способности по меньшей мере дюжины других волшебников.

- А сообщение? - спросил он.

- Это очень просто, - голос Венсита был ровным. - Вы никогда больше не попытаетесь напасть на Лиану Хэйнатафрессу с помощью искусства. - Варнейтус уставился на него, и теперь на лице Венсита не было улыбки. - Я буду знать о любой атаке еще до того, как она начнется, точно так же, как я знал об этой, и больше предупреждений не будет. Я все еще контролирую заклинания, которые поразили Контовар тысячу лет назад. При следующем нападении на нее я не просто уничтожу волшебника, который это сделал, но и взорву Трофроланту во второй раз. Я не оставлю камня на камне, и нет таких сильных оберегов, ни рабочих камер, погребенных так глубоко, что я не смогу до них добраться. И если это окажется недостаточным предупреждением, если какой-нибудь последователь Карнэйдосы окажется настолько глуп, что нападет на нее в третий раз, я опустошу весь этот континент стеной огня, которая затмит его первое разрушение. Я выжгу его своей собственной магией, магией дикого волшебства, чтобы усилить это разрушение, и пройдет десять раз по тысяче лет, прежде чем Контовар восстанет из этого пепла.

Варнейтус побелел. Потребовалось падение величайшей империи в истории Орфрессы, завоевание огнем и кровью целого континента, чтобы заставить Венсита и последний Белый Совет напасть на Контовар. И все же, когда он посмотрел в горящие глаза Венсита из Рума, он понял, что дикий волшебник имел в виду именно это. Даже если это будет стоить ему жизни, он очистит Контовар до чистого, голого камня, убьет все зеленое и растущее, каждое животное, если карнэйдосцы осмелятся даже напасть, не говоря уже о том, чтобы убить, на одну эту молодую женщину. Что вообще могло бы...?

Эти глаза сказали ему, что на этот вопрос никогда не будет ответа. Должен был быть ответ, причина, по которой Венсит дал это ужасное обещание ради Лианы, но не ради Базела или любого другого человека, которого он знал и любил за все пыльные столетия своей жизни. И все же Варнейтус из Контовара никогда бы этого не узнал.

Венсит поднял руку, и из нее вырвалась струя дикого огня. Он потянулся вверх, затем потек наружу, покрывая каменные стены камеры, окутывая их великолепным пологом света, который мерцал и танцевал.

- Мое имя, - сказал дикий волшебник на древнем контоварском, - Венсит из Рума, и моей высшей властью как лорда Совета Оттовара я признаю тебя виновным в нарушении Правил. Будешь ли ты защищаться, или я должен убить тебя на месте?

Странное, дрожащее спокойствие, казалось, наполнило Варнейтуса. На мгновение он задумался, сколько других волшебников слышали тот же вызов в том же голосе на протяжении веков. Он не знал... но никто из тех, кто слышал его однажды, никогда больше не слышал другого голоса.

Он слегка поклонился, затем достал свою собственную палочку. Он поднял ее, призывая свою силу, и метнул самое смертоносное заклинание по своей команде. Кабель зеленой молнии толщиной в запястье, который заставил бы остановиться даже такое существо, как Аншакар, возможно, даже отправил бы его обратно в его собственную вселенную, пронесся через скудные двенадцать футов между ним и его врагом.

Это вообще никак не повлияло на Венсита из Рума.

Древний дикий волшебник просто поднял одну руку, почти небрежно, и этот вихрь ненасытного разрушения разбился о его мозолистую ладонь. Он раскололся на все цвета радуги, а затем исчез, изгнанный, как будто его никогда и не существовало.

Варнейтус пошатнулся, больной и лишенный сил, и уставился на седовласого старика с ужасными глазами дикого огня.

- Да будет так. - Приговор голоса Венсита был холоднее, чем ледник Хоупс-Бэйн. - Как ты выбрал, так и ответишь.

Ужасная вспышка этих пылающих глаз была последним, что когда-либо видел Варнейтус.