Закон Дальнего космоса - Дмитрий Байкалов

- Слово Ленивого Тигра равно весу этого серебра, - заявил предводитель, взвешивая в руке тяжелый мешочек. - Впрочем, если господин удвоит вознаграждение, мы можем догнать мастера.

- Ты дал ему лучших коней.

- Да, действительно… Но вряд ли мастер приведет сюда правительственные войска. Ему сейчас не до этого, а завтра нас здесь не будет. Кстати, что господин собирается делать с молитвенной беседкой?

- Я заберу ее отсюда.

Разбойники недовольно заворчали, но Ленивый Тигр взглядом приказал им замолчать.

- Я слышал о ваших повозках, летающих подобно ночным птицам. Но моим людям не нравится, что вы забираете беседку. Не оскверняются ли этим наши места?

- Хорошо, я дам еще серебра, - проскрипел чужак.

- Вот это великодушный господин, - вскричал Ленивый Тигр, а потом обратился к разбойникам. - А вы чего встали, бездельники? Живо сворачивайте лагерь, мы уходим к Черной реке. Все, что не сможем забрать с собой - сжечь.

И больше о Ленивом Тигре и его людях мы ничего не слышали.

В столице мастер Ганзак и подмастерье остановились в гостином дворе недалеко от дворца Наследника. Коней они удачно сбыли хозяину гостиного двора, вырученные деньги пригодились на взятки чиновникам и надзирателям. Последние слитки пришлось отдать тюремщику, чтобы он устроил свидание с Отором. Впрочем, мастер знал, у кого он может занять средства под залог или в рост, его имя - лучше всяческих рекомендаций.

Выяснилось, что можно было и не спешить - дело получило огласку и разбирательство оказалось долгим.

Внука заточили в отдельном помещении в самом дальнем конце тюрьмы для опасных преступников. Ученика Идо внутрь не пустили. Тюремщик долго гремел ключами, ворчал невнятно о подкупе и ужасных карах за это, о своем добросердечии и наконец открыл дверь.

- Скоро я приду, и чтобы здесь никого из посторонних не было, - произнес тюремщик и исчез в темном коридоре.

Мастер Ганзак чуть было не прослезился, увидев внука в тюремной одежде. Но сдержался и лишь поинтересовался, не голодает ли тот.

- Мне приносят еду, - пробормотал Отор, опустив голову и стыдясь поднять глаза.

- Завтра или послезавтра ученые вынесут приговор, - сказал Ганзак. - Если бы я знал, кого из них подкупить, чтобы он выступил в твою защиту…

- Защитники будут, - еле слышно отозвался внук. - Сам Наследник потребовал решения по справедливости.

- Вот как? - поднял брови старый мастер. - Значит, правду говорят, что Наследник благоволит к большеглазым дьяволам и тем, кто общается с ними?

Отор ничего не ответил, да в этом и нужды не было. Кое-кто из молодежи тянулся к чужакам, как домашний муравей на сладкое. Добро бы еще просто для торговли! Ради наживы алчные люди готовы были рискнуть и рисковали, зарабатывая втрое, вшестеро против обычного. Чужаки серебра не жалели. Хуже приходилось неосторожным юнцам, которые, пробираясь к Фактории, вступали в разговоры с большеглазыми дьяволами, насыщая свое любопытство. После этого одним из них жизнь казалась пресной, обычаи - скучными, а друзья и родственники - людьми недалекими. Другие пытались подражать большеглазым дьяволам в манере разговора, в поведении, громко смеялись в присутствии старших, отказывали в воде младшим, сомневались в установлениях и канонах и даже осуждали деяния предков, правда, шепотом и лишь в кругу себе подобных.

- Кто в столице самый лучший законник? - спросил мастер Ганзак.

- Не знаю, - уныло ответил Отор. - Может, дядюшка Сокан знает…

- Ну, я и сам могу найти. Приходил ли к тебе Сокан?

- Два раза. Приносил вина, сластей. Он и рассказал про Наследника.

- Хорошо. Даже если приговор будет суров, я дождусь твоего возвращения из ссылки. Помни о своем долге - тебе надлежит похоронить меня. Если тебя не будет рядом, я не смогу отпустить душу, обратив ладони к небу.

- Это старые предрассудки… - начал было Отор, вскинув голову, но мастер перебил его:

- А если ты снова будешь охаивать обычаи предков, то люди скажут, что я умер, обратив ладони к земле.

Отор вздрогнул и снова опустил глаза.

Лучший законник нашелся в тот же вечер. Мастер договорился об оплате и пошел разыскивать Сокана. Подмастерье Идо сторожил комнату и кошель с деньгами, которыми их ссудил хозяин гостиного двора, узнав, кем является его гость.

Сокан обнаружился в таверне, где обычно собирались стражники из дворцовой охраны после обходов и служб. Он уже изрядно выпил подогретого вина и, завидев родственника, вскочил с места, опрокинув скамейку. Разносчик вина сделал ему замечание и тут же получил в ухо. Кто-то вступился за разносчика, началась драка, причем Сокан в это время был уже на улице вместе с мастером, забыв при этом расплатиться за выпитое.

- Таковы столичные нравы. - У него слегка заплетался язык. - Никакого уважения к служилому люду. Прислуга распоясалась. А все эти большеглазые дьяволы мутят воду!..

- Ты можешь устроить встречу с кем-нибудь из ученых?

Тут Сокан споткнулся и чуть было не улетел в канаву.

- А вот этого не надо. - Он почти протрезвел. - Подкупить ученого мало кому удавалось. Можно все испортить. Решение будет по справедливости.

- Это тебе сам Наследник сказал? - недоверчиво осведомился мастер Ганзак. - У тебя такой высокий чин?

- Тс-с…

Сокан обвел мутным взглядом улицу, освещенную гирляндами разноцветных фонариков над увеселительными домами.

- Кто я такой, чтобы со мной разговаривал Наследник? - хитро прищурившись, произнес он. - Я знаю свое место, и если будет воля Неба - возвышусь до начальника стражи. Или буду изгнан из дворца, если сила земли превзойдет небесное предписание. Но у меня есть уши, а во дворце много языков, в том числе и болтливых. Однако нам надо выпить хорошего вина за благополучное разрешение…

В палату, где собрались ученые, Отора привели в новой одежде. Увидев это, мастер Ганзак приободрился - опасных преступников облачают в рубище и заковывают в тяжелые цепи.

Ученые сидели за четырьмя длинными столами по шесть человек. Столы были расставлены квадратом, а в середине - небольшая узкая скамья для подсудимого. Посторонних в зал не пустили, лишь мастеру да чиновнику по особым поручениям, которого прислал Наследник, позволили занять места у стены.

Вопросы, которые задавали ученые, мастеру были непонятны. Отора спрашивали о том, сколько времени он учился искусству создания молитвенных беседок, знает ли он отличия между школами Северных княжеств и традиционных канонов Логва, использует ли он при варке лака цеженые или вываренные масла, какими камнями затачивает инструменты и какими правит…

Отор отвечал быстро и без запинки, порой увлекался и подробно рассказывал, что именно надо добавлять в рыбий клей, чтобы тот высыхал как можно медленнее и не протухал при этом. Слушая внука, мастер Ганзак порой улыбался в седую бороду, гордясь его знаниями, а порой хмурился, когда внук слишком откровенно делился секретами мастерства. “Впрочем, - успокаивал себя мастер, - книжникам вряд ли придется когда-либо брать в руки музыкальный молоток или рубанок, да и стары они, чтобы учиться высокому мастерству. Вопросы и ответы никто вроде не записывал, но кто знает, не сидит ли писарь за ширмами?..”

Потом один из ученых так же благожелательно спросил, какой инструмент лучше - рубанок из яблони со стальным лезвием или саморежущие палочки из Фактории? Тут вмешался другой ученый и сказал, что саморежущие палочки никуда не годятся, потому что они как бы ошкуривают дерево толстыми слоями, тогда как для тонкой работы всегда можно изменить высоту лезвия рубанка.

- У саморезов тоже можно изменять глубину, - сказал Отор. - Там есть особое кольцо…

Он замолчал, а мастер Ганзак чуть не застонал. На его глазах внук признался не только в общении с чужаками, не только в незаконной мене или торговле, но и в использовании запрещенных предметов.

Ученый в халате, расшитом большими красными с золотом цветами, посмотрел на мастера и, словно угадав его мысли, проговорил:

- Мы знаем, что мастер Отор пользовался многими инструментами чужаков, но не вменяем это в вину. Инструменты - всего лишь предметы, вещи. Хитроумие их создателей опасно, но лишь со временем, когда потребность в этих инструментах станет подобна неутолимой жажде. И ради приобретения нужных и ненужных вещей могут произойти великие несчастья, которые обычно происходят во времена нарушения канонов и установлений.

- Однако он все же нарушил предписания, - сердито заметил другой ученый и принялся ворошить свитки, лежащие перед ним.

- Суть не в нарушении, а в желании нарушить, - заявил третий. - Следует отличать умысел от случая. В кодексе о наказаниях Второй династии говорится о четырех умыслах и восьми нарушениях, за которые полагается…

Мастер Ганзак дождался перерыва и попросил вызвать на слушания законника, чтобы тот мог дать вовремя нужный совет. Некоторое время ученые спорили о том, следует допускать законника в палату или нет.