Благие знамения - Терри Пратчетт

— Не хочешь же ты сказать, что нам действительно следует попытаться остановить Его?

— А что мы, собственно говоря, теряем?

Кроули попытался возразить и понял, что ему нечего сказать. Он и правда уже потерял все, что можно; больше нечего. Он уже испытал все самое худшее, и хуже ему уже все равно не будет. Он испытал, наконец, ощущение свободы.

Он вновь пошуровал под сиденьем и обнаружил какой-то стальной ломик. Вряд ли он поможет, но все-таки хоть какое-то подобие оружия. В сущности, перед Сатаной опаснее предстать с настоящим оружием. А с таким инструментом еще остается какая-то надежда на благоприятный исход.

Азирафаэль подобрал меч, выпавший из рук Войны, и задумчиво прикинул его тяжесть.

— О Господи, как же давно я не держал его в руках, — пробормотал он.

— Около шести тысячелетий, — подсказал Кроули.

— Да, подумать только… — сказал ангел. — Какие времена были. Добрые и старые.

— Не преувеличивай, — сказал Кроули. Шум все нарастал.

— В те дни люди понимали разницу между добром и злом, — мечтательно произнес Азирафаэль.

— Ну, допустим. А если подумать…

— А. Да. Слишком много путаницы вокруг!

— Вот именно.

Азирафаэль поднял меч. Раздался тихий хлопок, и меч воспламенился, словно вспыхнувший магний.

— Однажды научился, никогда не разучишься, — сказал он и с улыбкой взглянул на Кроули. — И еще мне хотелось сказать тебе, — добавил Азирафаэль, — на случай, если мы не выберемся из этой передряги… я всегда буду знать, что в сокровенных недрах твоей души есть искра добра.

— Ой, спасибо, — с горечью ответил Кроули. — Ой, утешил.

Азирафаэль протянул руку.

— Я рад нашему знакомству, — сказал он.

Кроули пожал ее.

— Ну, до следующего раза, — сказал он. — И… знаешь еще что, Азирафаэль…

— Что?

— Просто запомни, что я всегда буду знать — в сокровенных недрах твоей души ты в достаточной степени сволочь, чтобы стать достойным любви.

Послышался звук шаркающих шагов, и между ними встряла маленькая, но энергичная фигура Шедвелла, который решительно взмахнул своим Пугачом.

— Я не доверил бы вам, парочке южных гомиков, убить даже хромую крысу в бочке, — сказал он. — С кем мы теперь сражаемся?

— С Дьяволом, — просто сказал Азирафаэль.

Шедвелл спокойно кивнул, словно ожидал такого ответа, бросил ружье и снял шляпу, обнажив крепкий лоб, который знали и боялись все драчуны на улицах.

— Так я и понял, — сказал он. — Что ж, придется тряхнуть стариной и заняться рукоприкладством.

Ньют и Анафема смотрели, как эта странная троица неуверенно удаляется от джипа. Шедвелл шел между демоном и ангелом, а все вместе они напоминали стилизованную букву «W».

— Что же такое они задумали? — сказал Ньют. — И что это происходит… погляди-ка, что же это с ними происходит?

Одежды Азирафаэля и Кроули разошлись по швам. Уж если решаться на такое дело, так нужно идти в истинном обличье. Расправленные крылья поднялись к небесам.

Вопреки распространенному мнению, крылья демонов такие же, как крылья ангелов, только более ухоженные.

— Шедвелл не должен идти с ними! — сказал Ньют, пошатываясь от сотрясений земли.

— Что это еще за Шедвелл?

— Он мой серж… да вон тот замечательный старикан, хоть ты и ни за что не поверишь… но мне придется помочь ему!

— Помочь ему? — воскликнула Анафема.

— Я дал клятву и все такое, — нерешительно добавил Ньют. — В общем, нечто вроде присяги. А он выдал мне авансом месячное довольствие!

— А кто же тогда двое других? Друзья твоего… — начала Анафема и умолкла. Азирафаэль сделал полуповорот и закончил свое превращение.

— Я знаю, где я видела его раньше! — воскликнула она, цепляясь за Ньюта, поскольку земля ходила ходуном. — Держись!

— Но, по-моему, сейчас произойдет нечто ужасное!

— Если он угробил мою Книгу, тогда ты чертовски прав!

Ньют ощупал свой лацкан и нашел ведьмоловскую булавку. Он понятия не имел, с чем им предстоит столкнуться на сей раз, но булавка была его единственным оружием.

Они побежали…

Адам оглянулся кругом. Посмотрел под ноги.

На его лице появилось точно рассчитанное выражение невинности.

Противостояние закончилось через мгновение. Ведь Адам был на своей собственной земле. Окончательно и бесповоротно на своей собственной земле.

Он взмахнул рукой и очертил ею расплывчатый полукруг.

…Азирафаэль и Кроули почувствовали, как мир меняется.

Грохот затих. Трещины на земле пропали, лишь в месте зарождения сатанинского вулкана еще вился исчезающий дымок. А потом в вечернем затишье послышался шум двигателя тормозившей машины.

Это был старенький, но хорошо сохранившийся автомобиль, хотя за ним ухаживали не по методу Кроули, у которого все недостатки устранялись сами собой. Эта же машина выглядела так потому, что — как вы могли интуитивно догадаться — ее владелец в течение двух десятков лет исправно и еженедельно, каждые выходные, выполнял все действия, предписанные инструкцией. Перед каждой поездкой он обходил вокруг машины, проверяя фары и пересчитывая колеса. Глубокомысленные усачи, покуривая трубки, писали глубокомысленные указания относительно того, что должно быть сделано, и поэтому он так и делал, ведь он и сам был глубокомысленным усачом с трубкой и не мог относиться к таким предписаниям легкомысленно, поскольку в ином случае неизвестно, куда можно докатиться… Он всегда указывал верную сумму в страховом полисе. Недобирал три мили до предельной разрешенной скорости, а точнее, всегда ездил медленнее сорока миль в час, какой бы ни была разрешенная скорость. И он всегда носил галстук, даже по субботам.

Еще Архимед говорил, что, будь у него достаточно мощный рычаг и надежная точка опоры, он смог бы перевернуть мир.

В качестве надежной точки опоры он мог бы выбрать мистера Янга.

Дверца отрылась, и мистер Янг вышел из машины.

— Что здесь происходит? — спросил он. — Адам? Адам!

Но Эти уже мчались к воротам.

Мистер Янг взглянул на потрясенную компанию. У Кроули и Азирафаэля, по крайней мере, осталось достаточно самообладания, чтобы закрыться своими крыльями.

— Что еще он здесь натворил? — выдавил он, не особенно рассчитывая получить ответ. — Куда этот мальчишка опять помчался? Адам! Вернись сейчас же!

Адам редко поступал так, как хотел его отец.

Сержант Томас А. Дизенбургер открыл глаза. Его удивило лишь то, что окружающая обстановка оказалась очень знакомой. На стене висела его школьная фотография, в его зубной кружке вместе с зубной щеткой стоял американский звездно-полосатый флажок, и даже его плюшевый медвежонок сидел в той же игрушечной одежде. Раннее послеполуденное солнце заливало окно его спальни.

Томас почуял аромат яблочного пирога. По домашнему пирогу он больше всего скучал, проводя длинные субботние вечера вдали от дома.

Он спустился по лестнице.

Его мама стояла у плиты и вынимала из духовки большой яблочный пирог, чтобы остудить его.

— Привет, Томми, — сказала она. — Я думала, ты в Англии.

— Верно, мам, вообще-то я в Англии, мам, защищаю демократию, мам, сэр, — путано произнес Томас А. Дизенбургер.

— Отлично, дружок, — сказала его мать. — Твой папа внизу, на Большом Поле, с Честером и Тедом. Они будут рады видеть тебя.

Сержант Томас А. Дизенбургер кивнул.

Он стянул с головы шлем военного образца, снял форменную куртку и закатал рукава форменной рубашки. Сейчас он выглядел более задумчивым, чем когда-либо в жизни. Его мысли отчасти занимал яблочный пирог.

— Мам, если у какого-то производства возникнет предпосылка войти в телефонный контакт с сержантом Томасом А. Дизенбургером, мам, сэр, то данный индивидуум будет…

— Прости, Томми, не поняла тебя?

Том Дизенбургер повесил свое оружие на стену, поверх старой, заслуженной отцовской винтовки.

— Я говорю, если кто позвонит, мам, я внизу, на Большом Поле, с папой, Честером и Тедом.

К воротам авиабазы медленно подкатил пикап. Он остановился. Охранник ночной смены выглянул в окошко, проверил документы водителя и махнул ему, чтобы проезжал.

Пикап запетлял по бетонке.

Он припарковался на предангарной забетонированной площадке в начале взлетно-посадочной полосы, поблизости от которой сидели два типа, распивая бутылку вина. Один из них был в черных очках. Как ни странно, никто из персонала базы не обращал на них ни малейшего внимания.

— Так ты говоришь, — сказал Кроули, — что Он именно так все и задумал? С самого начала?

Азирафаэль добросовестно протер горлышко бутылки и вернул ее собеседнику.

— Может быть, так и задумал, — сказал он. — Может быть. Ну, я полагаю, всегда можно Его спросить.