Уэверли, или шестьдесят лет назад - Вальтер Скотт

— Теперь послушайте: этот молодой человек происходит из семьи потомственных якобитов, его дядя — глава консерваторов в графстве ххх, отец — впавший в немилость и недовольный придворный, а наставник — отказавшийся от присяги священник, автор двух противоправительственных трактатов. Так вот, этот юноша поступает в драгунский полк Гардинера и приводит с собой целый отряд молодых людей из имения своего дяди, которые, не стесняясь, в спорах с товарищами по-своему высказывают свои симпатии к Высокой церкви, приобретенные в Уэверли-Оноре. К этим молодым людям Уэверли проявляет необычайное внимание; он дает им деньги в количестве, значительно превышающем потребности солдата, и подрывает этим дисциплину; во главе их стоит любимый сержант, через которого они поддерживают необычайно тесную связь со своим капитаном; эти рекруты становятся в независимое от других офицеров положение и смотрят свысока на своих товарищей.

— Все это, мой дорогой майор, естественно вытекает из их привязанности к своему молодому господину и из того, что они оказались в полку, набранном главным образом в Северной Ирландии и Западной Шотландии, среди товарищей, которые готовы ссориться с ними, так как видят в них англичан и членов англиканской церкви.

— Совершенно правильно, пастор, — ответил Мелвил, — жаль, что никто из членов вашего синода вас не слышит. Но разрешите продолжить. Итак, этот молодой человек получает отпуск и едет в Тулли-Веолан. Убеждения барона Брэдуордина достаточно хорошо известны, не говоря уже о том, что дядя этого юнца вызволил барона из беды в пятнадцатом году. Гостя у барона, он оказывается замешанным в какой-то ссоре, которая, как говорят, бросает тень на его офицерскую честь. Подполковник Гардинер пишет ему сначала мягко, затем более решительно — я думаю, что вы в этом сомневаться не станете, раз это его собственные слова; потом общество офицеров предлагает ему объяснить эту скандальную историю; он не отвечает ни командиру, ни товарищам. Тем временем его солдаты начинают шуметь и перестают подчиняться начальству, а когда распространяются слухи об этом злополучном мятеже, его любимый сержант Хотон и еще один солдат оказываются изобличенными в переписке с французским агентом, подосланным, по словам Хотона, капитаном Уэверли с целью подговорить его — так по крайней мере говорят эти солдаты — дезертировать и присоединиться к своему капитану, который находится в ставке принца Карла. Тем временем этот достойный всякого доверия капитан живет, по собственному признанию, в Гленнакуойхе, у самого деятельного, хитрого и отчаянного якобита в Шотландии; он отправляется с ним на пресловутое сборище кланов — и, боюсь, несколько дальше. Ему шлют еще два вызова. В одном ему сообщают о брожении в его отряде, в другом — категорически приказывают вернуться в полк, что, впрочем, всякий здравомыслящий человек сделал бы по собственному почину, как только заметил, что мятежные настроения вокруг него усиливаются. А он наотрез отказывается ехать и подает в отставку.

— Да ведь его уже отставили, — заметил мистер Мортон.

— Но он выражает сожаление, что эта мера предвосхитила его заявление, — ответил Мелвил. — Вещи молодого человека забирают на его квартире в полку и в Тулли-Веолане и находят в них целый склад зловреднейших якобитских брошюр, достаточный, чтобы заразить целую страну, не говоря уже о неопубликованных творениях его достойного друга и наставника мистера Пемброка.

— Он говорит, что и не заглядывал в них.

— В обычной обстановке я бы поверил ему, — ответил майор, — так как они столь же нелепы и педантичны по форме, как и зловредны по содержанию. Но можете ли вы себе представить, чтобы иные побуждения, кроме сочувствия к таким принципам, могли заставить молодого человека его лет таскать с собой подобный хлам? Затем, когда приходят известия о приближении мятежников, он пускается в путь на коне, заведомо принадлежавшем Гленнакуойху, скрывая, кто он, так как отказывается назвать свое имя, и, если не врет этот старый фанатик, в сопровождении очень подозрительной личности; наконец, хранит на себе письма родных, полные самого острого недовольства Брауншвейгской династией, и список стихов, восхваляющих некоего Уогана, отрекшегося от службы парламенту, чтобы с отрядом английской кавалерии примкнуть к горским повстанцам, поднявшим оружие за восстановление на престоле Стюартов, — точная аналогия с его собственным заговором! Мало того — в заключение этого стихотворения безупречный верноподданный и в высшей степени безвредная и мирная личность Фергюс Мак-Ивор из Гленнакуойха, Вих Иан Вор и прочая, подводит итог: «Иди и сделай то же!» И в довершение всего, — продолжал майор Мелвил со все возрастающим жаром, — где мы застаем это второе издание кавалера Уогана? Как раз в том месте, где ему и надлежало быть, чтобы наилучшим образом выполнить свой замысел, — стреляющим в первого из подданных короля, который отважился усомниться в его намерениях.

Мистер Мортон предусмотрительно не стал возражать, так как это могло лишь ожесточить майора и укрепить его в своем мнении, и только спросил, как он намерен поступить с заключенным.

— Принимая во внимание состояние страны, этот вопрос довольно трудный, — сказал майор Мелвил.

— Но ведь это такой приличный молодой человек. Не могли бы вы продержать его в своем доме — от греха подальше, пока вся эта буря не уляжется?

— Милейший друг, даже если бы я имел право содержать у себя заключенного, ни ваш дом, ни мой не окажется в безопасности. Я только что узнал, что главнокомандующий, который направился в горную Шотландию, чтобы выследить и рассеять повстанцев, не пожелал дать им сражение при Корриерике и пошел со всеми правительственными силами, которыми он располагал, на север, в Инвернесс, в Джон О'Гротс-хаус или просто ко всем чертям — кто его поймет? — оставив дорогу на Нижнюю Шотландию совершенно открытой для армии горцев и без малейшей защиты.

— Господи! — воскликнул священник. — Что он — трус, изменник или идиот?

— Насколько мне известно, ни то, ни другое, ни третье, — отвечал Мелвил.

— Сэр Джон обладает обыкновенным мужеством заурядного военного, достаточно честен, выполняет то, что ему прикажут, понимает то, что ему говорят, но столь же пригоден для самостоятельных действий в ответственную минуту, как я, мой добрый пастор, для того чтобы проповедовать с вашей кафедры.

Это важное политическое известие, естественно, отвело на некоторое время разговор от Уэверли, но затем собеседники вернулись к этому предмету.

— Мне кажется, — сказал майор Мелвил, — что я должен передать этого молодого человека какому-нибудь отдельному отряду вооруженных добровольцев, недавно высланных для того, чтобы навести страх на округи, где было замечено брожение. Их теперь стягивают к Стерлингу, и такой отряд я ожидаю завтра или послезавтра. Во главе его стоит какой-то человек с запада — как там его зовут? Вы его видели сами и сказали, что это вылитый портрет воинственного святого из сподвижников Кромвеля.