Проделки Джинна (авторский сборник) - Андрей Саломатов

— Ты посмотри и — назад, а, Игорек, — попросил Иван Павлович. — Я не боюсь. Нет. Просто противно теперь здесь сидеть. Это же помойка, а не квартира.

— Так, может, пойдем ко мне? — предложил Лупцов. — Ну что теперь, сторожить, что ли, это? — Он кивнул на разбросанное белье, бумаги и фотографии.

— Нет, Игорек, надо убрать, — ответил сосед. — Мои вернутся, испугаются. Ты давай, возвращайся. У тебя, небось, и есть нечего. А у меня консервы. И хлеб найдется.

Пообещав появиться через полчаса, Лупцов поднялся к себе. Его квартира оказалась нетронутой, если не считать им же самим разбитого телефона.

Лупцов прошелся по комнате, поддел ногой кусок телефонной трубки и сел на диван. Чувство страха у него исчезло, было лишь неприятное ощущение, будто за ним все время кто–то наблюдает, будто в квартире помимо него находится что–то живое, агрессивное и не имеющее ни размеров, ни формы. Это ощущение раздражало его, и когда Лупцов услышал в прихожей шаги, он вздрогнул, напрягся, как перед ударом, и с большим трудом удержался от желания встать с дивана и вооружиться чем–нибудь потяжелее.

Он сразу понял, что это не мародеры — дверь была закрыта на замок, и он не слышал, чтобы кто–то открыл ее или попытался это сделать. Он лишь повернул голову к двери и с сильно бьющимся сердцем замер в ожидании непрошенного гостя.

Когда в комнату вошел Иван Павлович, Лупцов вздохнул с облегчением.

— А это, ты, — сказал он и тут же осекся. Он еще раз вспомнил о том, что дверь закрыта и сосед никак не мог войти в квартиру без его помощи.

Иван Павлович второй ничем не отличался от оригинала. Лжесосед вошел молча и, не глядя на хозяина квартиры, сел на другом конце дивана.

Некоторое время Лупцов приходил в себя, успокаивался, пытался восстановить нормальное дыхание. При этом он, не отрываясь, смотрел на гостя и лихорадочно соображал, что же ему сказать. А лжесосед, совершенно не обращая внимания на хозяина, чесал ноги, самозабвенно ковырял в носу и иногда, прикрыв глаза, словно китайский болванчик, покачивал головой. Неожиданно лжесосед выпрямился, напрягся, как–то судорожно, в несколько приемов, раскрыл рот, и из глубины его тщедушного тела послышался скрипучий утробный голос:

— Дура, черт, сколько раз я тебе говорил, не трогай газету. Слышь, что ли, шалава старая?

Так они сидели довольно долго. Лупцов не решался покинуть квартиру, и лишь когла стало заметно, что на улице совсем стемнело, когда Лупцов осознал, что рискует остаться с незнакомцем в абсолютной темноте, он резко встал. Встал и лжесосед.

— Что вам надо, в концк концов? — Какого черта вы лезете в нашу жизнь? А если уж пришли, то объясните хотя бы, зачем. Гость молча повернулся к Лупцову всем корпусом, улыбнулся безумной улыбкой, сунул пальцы правой руки в рот и с остервенением принялся их грызть. Осторожно, чтобы не разъярить лжесоседа еще больше, Лупцов обошел его и выскочил из квартиры.

И все же он успел заметить, что на укушенной руке не было крови. Лжесосед грыз ее, как тряпку, и весь этот спектакль, видимо, имел одну цель — напугать или вызвать отвращение.

6.

Лупцов выскочил из квартиры, захлопнул за слбой дверь и приложился ухом к дверной щели. В квартире было совершенно тихо. Зато внизу кто–то изо всей силы хлопнул входной дверью. Затем с улицы послышались одиночные выстрелы и крики.

Лупцов подошел к окну. Небо из зеленого сделалось совсем темным и плотным, как бронированный бок бронетранспортера. Фонари не горели, и разобрать что–либо не было никакой возможности.

Почти в полной темноте Лупцов спустился на этаж ниже, наощупь нашел дверь квартиры Ивана Павловича и толкнул ее. Она легко открылась, и Лупцов увидел на стене слева слабые отсветы огня. Это означало, что Иван Павлович — запасливый человек сидит на кухне при свете свечи.

— Иван Павлович, — позвал Лупцов и, не дожидаясь, прошел в кухню. Хозяин квартиры сидел за столом с большим кухонным ножом в руке и затравлено смотрел на соседа.

— К тебе тоже приходили? — догадался Лупцов, он сразу сообразил в чем дело, и интуитивно почувствовал,, что сейчас лучше быть поосторожнее — Иван Павлович, похоже, был близок к невменяемости. — Кто к тебе приходил, Иван Павлович? — спросил Лупцов. — Да ты не бойся, это я, твой сосед.

— Здорово, Игорь, — как–то очень официально сказал Иван Павлович.

— Да мы уже здоровались сегодня, Иван Павлович. Забыл, что ли? Мы с тобой сегодня весь день проходили с вещами. — Лупцов специально упомянул о дневном походе, чтобы развеять подозрения соседа. Затем он сел напротив хозяина, положил обе руки на стол и спросил: — Так кто к тебе приходил?

Иван Павлович судорожно сглотнул, затем застонал протяжно и мучительно, прижал локти к животу и согнулся пополам.

— Что это с тобой, Иван Павлович? — испугался Лупцов.

— Не знаю, — сквозь зубы ответил сосед.

— Может, водички попить? — предложил Лупцов и встал, а Иван Павлович сразу выпрямился, откинулся на спинку и процедил:

— Не подходи!

Лупцов снова сел на свое место.

— Да ты положи нож, — сказал он, — не бойся, я настоящий. Между прочим, ко мне тоже сейчас гость заглянул. Копия ты. Сидел на моем диване и чревовещал. Страшно, честное слово. Кстати, вспомнил Лупцов, — ты грозился накормить меня консервами с хлебом. Давай, угощай.

— Погоди, Игорь, — признав, наконец, в Лупцове соседа, сказал Иван Павлович. — У меня с животом что–то. Схватки прямо родовые. Вроде ничего не ел сегодня. С утра только молока с хлебом. Ф–фу… — Иван Павлович сразу как–то обмяк, расслабился и через некоторое время пояснил, — отпустило.

— Ну, так кто у тебя был, я, что ли? — спросил Лупцов. Ему было страшно интересно узнать, в каком виде предстал перед соседом его двойник.

— Ты, ты, — ответил Иван Павлович.

— Ну и что? — тихо, будто боясь спугнуть, спросил Лупцов.

— Ничего. С тобой еще девка была. С седьмого этажа, школьница. — Лупцов смущенно и как–то неприлично хихикнул, и Иван Павлович сразу откликнулся. — Вот, вот. Я об вас швабру сломал. начали здесь…

— Я даже не знаю, как ее звать, — начал оправдываться Лупцов. — Честное слово. Разве что в мыслях позволял. Я понял. Иван Павлович, это все наше паскудство на свет божий повылазило. Точно. Видно, у него тоже имеется своя критическая масса. А эти просто вытащили из квартир и темных углов все наше непотребство. Я даже думаю, что они и не живые совсем — двойники наши. Может, даже и не разумные. По–моему, они совершенно не понимают, что делают и говорят. Это наши материализовавшиеся пороки. Вернее, отражения наших пороков. Ты заметил, они же безобидные. Это же не они грабят на улицах. Это люди, а они только кривляются. Но вот увидишь, когда все это кончится, если кончится, конечно, все спишут на них.