Золотой ключик для Насти. Книга вторая - Анна Гаврилова

И всё бы ничего, но ирония ситуации в том, что это розочки для огромного торта, который выкатят в конце бала. Для торта, посвящённого герцогу Фарриану и его невесте.

Вначале я всерьёз задумывалась — а не попросить ли Вереза вплести в розочки какое-нибудь «позитивное» заклинание, типа заклинания тяжелой диареи. Но от пакости пришлось отказаться — кухарок за такое выпорют…

Вскоре к нам присоединилась Синта и ещё одна женщина — такая же пухлая, как моя благодетельница. Как-то незаметно завязался разговор, зазвучали первые, сперва робкие, шутки. Потом краснощёкая, которая уже загрузила коржи в печь, принесла бутыль с креплёным вином. А так как на герцогской кухне распивать спиртное запрещалось, пить пришлось аккуратно, по-партизански. Вирте вина, само собой, не дали и девчонка надулась, запыхтела ежом, чем непомерно позабавила остальных.

В общем, всё было хорошо. И даже весть о том, что совещание закончилось, и через четверть часа велено накрывать столы, никого не напрягла.

Нервничать начали много позже, когда один из лакеев, прислуживавших в столовой, принёс известие — мол, герцог в самом дурном настроении, пьёт много, того и гляди в настоящее бешенство впадёт. Кухарки заметно побледнели, мне тоже как-то жутковато стало. Собственную нервозность подстёгивал и тот факт, что за мной до сих пор никто не пришел…

«Так сама пойди…» — протянул Верез.

«Нет. Ни за что,» — отчеканила я.

Тот, кто сроднился с моей личностью, неодобрительно хмыкнул и сказал то, о чём догадывалась, но старалась не думать:

«Он не пойдёт за тобой на кухню. Это ниже достоинства. И слуг не пошлёт, потому что это ваше… хм… личное дело. Пойми, всему есть предел. Сейчас ты этот предел… перешагиваешь. Ты ставишь его в слишком неловкое положение, Настя. Слишком!»

«Плевать,» — мысленно буркнула я и вернулась к лепке розочек.

Синта в это время размешивала то ли третью, то ли четвёртую порцию крема. Краснощёкая умасливала коржи.

…Будущий торт уже обрёл форму, а наши с Виртой розочки украсили первый, самый широкий ярус, когда кухонный гвалт перекрыл звук, похожий на пение набата. Я подняла голову, пытаясь понять, откуда звон, но вместо этого увидела не слишком приятную картину. Кухонная челядь сперва замерла, а потом начала метаться. Кто-то что-то прятал, кто-то что-то убирал, кто-то ставил заслонки на печи, кто-то просто паниковал. Перевела взгляд на своих приятельниц — побелели все, даже юная Вирта.

— Быстро отсюда! — рыкнула на девчонку Синта, бросила панический взгляд на ту, которая совсем недавно отличалась самым ярким румянцем.

— Герцог идёт, — прошептала кухарка.

Я тоже побледнела. Случайно смяла последнюю — самую большую и сложную розу.

Герцог? Только не это!

— Спрячьте меня! — пискнула я.

Женщины переглянулись, уровень паники возрос невероятно. Я вдруг поняла, что кухаркам моя компания тоже не выгодна — хозяин замка не обрадуется узнав, что мне дали приют. Или наоборот — обрадуется и поспешит поделиться новостью с остальными и тогда взъярится Эрик, потому что… потому что я действительно перегнула. Подставила его по полной программе.

— Риана, нет! — пискнула Синта.

Краснощёкая мотнула головой, бросила, обращаясь ко мне:

— Пойдём!

Я, разумеется, подчинилась.

Кухарка подлетела к неприметной узкой двери, извлекла из кармана связку. На поиск ключа ушла секунда, будто только этим ключом Риана и пользуется. Замок лязгнул неестественно громко, за порогом царила тьма. Прежде чем успела опомниться, кухарка впихнула внутрь и затворила дверь. Повторный лязг ударил по нервам, сердце сжалось в горошину. А потом раздался стон, и стало ясно… я здесь не одна.

«Верез!» — мысленно крикнула я.

Ответом стало чувство лёгкого дискомфорта на безымянном пальце. Кольцо, в котором заключалась душа древнего мага, проявилось, а я начала медленно умирать от ужаса.

Глава 23

За время, проведённое в Фаргосе, я побывала в огромном количестве передряг, но такого страха не испытывала никогда, потому что меня поддерживал Верез!

Даже в самом начале, в столице, когда маг отказывался говорить и вёл свою игру, я знала — он сделает всё, чтобы защитить. И в момент похищения, когда выяснилось, что резерва нет и старик бессилен, всё равно знала — поможет. Да и сегодня, сворачивая в узкий коридор недружелюбного замка, верила — Верез не подведёт. Предупредит. Убережет.

А вот теперь… теперь стало по-настоящему страшно, ибо помощи ждать неоткуда.

Вжавшись спиной в дверь, выставила кулаки. Пыталась различить хоть что-то, но без толку — слишком темно. Затхлый воздух давил на лёгкие, заставлял дышать ртом. Сорт вони, разлитый вокруг, опознать не удавалось.

— Кто здесь? — цепенея от ужаса, прошептала я.

В тот же миг за дверью послышался грохот, а басистый, пьяный голос взревел:

— Где она?!

От этого крика дыхание перехватило. Герцог Фарриан. Он действительно в бешенстве. Ой, что будет…

— Где она?! Я вас спрашиваю!

Во тьме что-то шевельнулось. Снова раздался стон. Я прикусила губу, чтобы не закричать. Никак не могла решить, что страшней — нечто во тьме или взбешенный герцог.

— Риана! — проорали снаружи.

Снова шевеление, стон, бормотание. Следом — странный звук, будто кто-то чиркнул спичкой… Впрочем, почему «будто»?

Оранжевый огонёк вспыхнул неожиданно ярко. Вырвал из тьмы бледное лицо с бескровными, растресканными губами и чёрными провалами глаз. Тонкие, дрожащие пальцы поднесли огонёк к фитилю свечи. Зашипело. Пламя перепрыгнуло на промасленную нитку без особой охоты. Девушка (а это была именно девушка) бросила горящую спичку в широкий подсвечник и снова рухнула на постель.

Я опять разучилась дышать.

Свеча горела тускло, но её света хватало с лихвой. Место, где находилась, даже каморкой назвать невозможно, максимум чуланом. Большую часть пространства занимала узкая лежанка, рядом с ней — крошечный столик, ну и малюсенький пятачок, отделяющий от двери, на котором стояла я. Картину дополняли совершенно голые стены и чёрная дыра воздуховода в потолке. Окон не было.

— Кто вы? — не уверена, что спросила вслух.

Девушка закашлялась, попыталась приподняться. Но снаружи снова взревел герцог и пленница кухонного чулана вздрогнула, прижав к груди одеяло. Вернее…

Я подалась вперёд, но мои подозрения оправдались прежде, чем успела убедиться, что одеялом девушка прикрывает свёрток с ребёнком.

Чулан заполнился плачем. Диким, резким, раздирающим сердце. Младенец словно захлёбывался горем, причём таким, для которого ни слов, ни должного сострадания не найти. Но я, наверное, бесчувственная, потому что первой мыслью стало: всё, конец, он нас выдал.