Другие грабли - Сергей Сергеевич Мусаниф

— Это айфон, — сказал я. — Фотоаппарат, по которому еще и звонить можно.

— Точнее сказать можешь? Модель, год выпуска?

— Фиг знает, — я покрутил штуковину в руках. Камер на ней было три. — Новый какой-то. Десятый, может, или даже одиннадцатый. Я так-то из другой секты.

Я стукнул пальцем по экрану, и экран зажегся. Система распознавания лиц, ясное дело, мое лицо не распознала и предложила ввести пин-код. На этом наше с устройством знакомство и закончилось.

— Батарейка скоро сядет, — заметил я. — Зарядка для айфона у тебя есть?

— В отделе есть, — сказал Петруха.

— Рад за ваш отдел, — сказал я. — Но до сих пор не понимаю, на хрена мне этот перфоманс в три часа ночи.

— Дело в том, что я нашел этот айфон в трех кварталах от твоего дома, — сказал Петруха.

— Он там просто так лежал?

— Ага. Он там просто так лежал, а под ним лежал мертвый труп.

— Полагаю, это был не просто мертвый труп, а убитый мертвый труп, — сказал я.

— Погибший насильственной смертью мертвый труп, — подтвердил Петруха.

— Ну он хотя бы достойно умер?

— Не знаю. Его пырнули ножом.

— Это печально, — сказал я. — В наши-то просвещенные времена.

— Ты, видимо, не понимаешь, — сказал Петруха. — Человека убили в десятке минут пешей ходьбы от твоего дома, и этот человек или его убийца, в общем, кто-то из них двоих, был провальнем. Может быть, ты думаешь, что это нормальная такая концентрация провальней в одном подмосковном городе, но в таком случае ты ошибаешься. Это ненормально.

— Думаешь, это как-то связано со мной?

— Может быть, и связано, может быть, и нет. Но береженого бог бережет.

То, что темпоральный перенос может быть не только ментальным, я уже понял. Но я и не думал, что с собой и вещички проносить можно. Терминаторы и те голыми в наше время прибывали…

И вообще, это нечестно. Почему кто-то сумел протащить сюда айфон, а мой «самсунг» где-то во временных завихрениях потерялся? С другой стороны, мертвому трупу обладание телефоном счастья все-таки не принесло…

— Хорошо, я буду еще более осторожен, чем обычно, — пообещал я.

— Это обнадеживает, — сказал Петруха.

— Труп опознали?

— Нет. Документов у него при себе не оказалось, пальчики катают, но то такое, сам понимаешь. Вероятность присутствует, но она крайне невелика. А у тебя что за тема?

Я еще раз демонстративно посмотрел на часы.

— Ты уверен, что надо сейчас? У тебя там кот от голода и тоски не сдохнет?

— Не должен, — сказал Петруха. — Давай, выкладывай, не томи.

— Мне кажется, я придумал, как поймать того хронопидора, который майора в реанимацию отправил.

— Да ну? — он изумленно задрал левую бровь.

— Нужно заманить его в засаду.

— Это уже весь план или у него есть еще какие-то детали? — поинтересовался Петруха.

— Разумеется, есть.

— Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста. Излагай.

Я изложил.

Когда я закончил, Петруха мелкими глотками допил чай, аккуратно поставил чашку на стол, встал и протянул мне руку.

— Приятно было с тобой познакомиться. Всего хорошего. Счастья, здоровья, удачи, денег побольше, передавай привет семье.

— Да не настолько все плохо, — сказал я.

— Нам это никто не согласует, — сказал он. — Даже генерал Кедров Владимир Петрович, который разделяет наши сомнения относительно чистоты намерений наших драгоценных товарищей из будущего.

— Так можно ему с самого начала все не рассказывать, а потом поставить перед фактом. Если будет какой-то факт.

— То есть, ты, уважаемый советский педагог, предлагаешь мне, офицеру секретного отдела КГБ, заняться художественной самодеятельностью?

— Почему бы и нет?

— Ага, — Петруха все-таки сел обратно. — Тебя расстреляют. А меня разжалуют, сошлют в Сибирь и там тоже расстреляют. Возможно, дважды. И это в том случае, если у нас все получится.

— Вы сколько с этой теорией носитесь?

— Годы, — сказал Петруха. — Вернее, майор с генералом — годы, а я чуть поменьше.

— И теперь есть реальный шанс сдвинуть дело с мертвой точки.

— Или самим стать мертвыми точками, — согласился Петруха. — Никого попроще в качестве приманки нельзя было выбрать?

— Этот самый простой, — сказал я. — И он в Москве.

— И он — член Московского городского комитета КПСС, — сказал Петруха. — Неприкасаемый.

— На это они просто обязаны будут среагировать, — сказал я. — Потому что в будущем он станет…

— Я знаю, — сказал Петруха. — Проходила такая информация. Поэтому нам даже думать в его сторону нельзя.

— Я же ему ничего плохого делать не собираюсь, — сказал я. — Ну, в исторических масштабах, я имею в виду.

— На простой блеф они могут и не клюнуть.

— Могу для достоверности колено ему прострелить.

— Из своего наградного, да? Ты можешь, я не сомневаюсь. А ты не думал, как это потом на нашей всеобщей истории отразится?

Я пожал плечами.

— Возможно, это сделает его мудрее.

— Или озлобленнее.

— Ну, до того, как он начнет оказывать влияние на историю, в любом случае еще больше десяти лет.

— А ты так далеко не планируешь?

— Я вообще дальше вторника не планирую.

— Сегодня как раз вторник.

— Вот и я о том же, — сказал я. — Так что, сделаем это? За себя и за Сашку?

Петруха нахмурился и почесал затылок.

—