Соперницы - Джессика Мэннинг

– Да я готов уже пить из болота, такой жары в жизни не видывал. – Он спустился к воде, лег на песок и, вытянув шею, начал пить. Утолив жажду, он поднялся. – А что, хорошая водичка, туда бы еще виски плеснуть, было бы то, что надо.

– Ты только о выпивке и думаешь, болван, – сказал мужчина со шрамом.

Остальные спустились к пруду и тоже попили воды. Затем они разлеглись на траве, вытянув ноги. И только тут Денис заметил, что на них кандалы. Куски железа натерли им кожу, и та кровоточила, а цепи, что соединяли кандалы, судя по всему, разбили камнями.

– Точно, беглые, – вымолвил Денис и тут же зажал себе рот руками.

Три головы одновременно повернулись в сторону детей.

– Слышали что-нибудь? – спросил главарь.

– Да, Шрам, наверное, это какое-то животное.

– Или птица, – добавил Сухарь.

– Эй, вы двое, с вашими зверями и птицами. Если бы не вы, и нас бы не схватили. Как можно было принять охранника за птицу? – Шрам обогнул пруд и подошел к зарослям осоки, в которой скрывались дети. Денис сжал рукоять ножа и посмотрел на Бланш, чтобы та сидела молча. По щекам девочки текли слезы, ей было страшно, но она держалась. Флер сидела с закрытыми глазами, словно молилась. Денис слышал удары своего сердца, наблюдая, как Шрам бесшумно, словно индеец, ступает по траве, пробираясь к ним.

В этот момент маленькая зеленая ящерица проскользнула под ногами Дениса, едва не заставив мальчишку испуганно крикнуть, и поползла к Шраму. Преступник заметил ящерицу, скривил в отвращении губы и, подняв ногу в тяжелом ботинке, размозжил ей голову.

– Ненавижу рептилий. Что за отвратительные твари! – закричал он гневно и пошел прочь, возвращаясь к дружкам.

Дети вздохнули облегченно.

– Вставайте, ублюдки, какого черта вы тут разлеглись, пора убираться отсюда! – орал Шрам на Сухаря и Рыжего. – Нам еще нужно найти укрытие до темноты.

Вскоре их спины исчезли в ивняке. Девочки смотрели на брата, ожидая, когда он даст сигнал выбираться из осоки, но Денис сидел молча еще минут десять.

– Ладно, – сказал он наконец, – пойдем потихоньку.

– Пойдем, – согласилась Флер, – надо сказать дедушке о том, что мы видели.

Они обернулись к Бланш, но та не двигалась с места. Ее тело было расслаблено, а глаза остекленели. В метре от нее была водяная змея. Змея была толстенной, с руку человека, не меньше, и гипнотизировала Бланш взглядом своих вертикальных зрачков. Тварь подняла свою стреловидную голову и открыла пасть. На солнце сверкнули два клыка.

Анриетта поспешила в комнату дочери. Алиса упаковывала вещи. Увидав мать, она бросила пожитки.

– Ну что? – спросила она взволнованно. – Корабля еще не видно?

– Нет еще, – сказала Анриетта в панике. – Не знаю, переживу ли я этот день.

Алиса подошла к матери и обняла ее.

– Все будет хорошо, мама, вот увидишь. Ты у меня такая сильная. Не знаю, что бы я делала без твоей помощи.

– Ах, деточка, ну конечно, все будет хорошо, просто это так тяжело – ждать.

– Как вовремя появился этот король Жак, правда? Тех денег, что он заплатил за Лилиан и Азби, более чем достаточно для нас с Блезом. Мы уедем в Канаду и даже сможем снять какое-нибудь жилье.

– Удивительно другое, – сказала Анриетта, освобождаясь от объятий дочери. – Все эти годы я молила святых о помощи, а пришлось все делать самой.

– Да уж, – рассмеялась Алиса. – Не удивлюсь, если папа скоро купит что-нибудь, что еще недавно и так принадлежало ему. Сколько всего ты стащила и продала через капитана Калабозо!..

– Да, Бартоломи очень нам помог, да еще и обещал посадить тебя на хороший корабль, идущий в Канаду. Ах, я все равно боюсь: что, если Филипп и отец сейчас вернутся?

– Не переживай, мама, вряд ли это случится.

– Но ведь Филипп может приехать и раньше отца, он еще не вполне оправился от болезни.

– Он поправился, мама, он такой же жестокий и бессердечный, как и прежде. Перестань беспокоиться. Я говорю тебе, что все будет хорошо.

– Ты не упаковала свои бальные платья, Алиса?! – удивилась Анриетта.

– Мама, мы не собираемся ходить ни на какие балы. Мы будем работать день и ночь, только чтобы заработать на пропитание. Да и не нужны мне эти платья. Раздай их служанкам, пусть порадуются. Наденут, когда пойдут на площадь Конго. Да, кстати, чуть не забыла. – Алиса достала что-то завернутое в бумагу. – Это тебе подарок на Рождество. Пришлось торопиться, но я успела закончить его.

Анриетта развернула сверток и увидела чудесной работы вышивку со своим портретом.

– Какое чудо! Ах, Алиса, доченька, ты у меня такая хорошая! Я уверена, ты не пропадешь. – Анриетта снова расплакалась.

– Не плачь, мама, мы обязательно увидимся.

– Прости, прости, не буду. Какая красота. Ты такая рукодельница! А обо мне не беспокойся, я справлюсь со всем… и с твоим папой тоже. – Анриетта направилась к двери. – Надеюсь, Сеси следит за рекой. – Вдруг Анриетта всплеснула руками. – Ой, совсем не подумали! Ведь в Канаде холодно, а у вас нет теплых вещей.

– Ничего страшного, мама, мы купим что-нибудь на первое время. Денег нам должно хватить. Нам с Блезом не так уж много и надо. Ведь в Канаде нам не придется притворяться. Там можно быть самими собой. Не придется врать про Блеза.

Анриетта взяла дочь за руку.

– Ты поступаешь правильно, доченька. Ты уезжаешь с любимым человеком. Любовь – это главное в жизни. Особенно любовь взаимная. Поверь мне, ты счастливейшая из людей, уж я-то знаю, я жила с нелюбимым человеком всю свою жизнь. Но я решила, что остаток жизни проживу так, как мне хочется. Мне, а не ему.

– Все верно, мама…

– Пароход! – услышали они крик Сеси. – Пароход идет!

Глава 24

Прибрежная дорога шла по левому берегу Миссисипи, повторяя извилистый рисунок реки. Она тянулась вдоль плантаций от Нового Орлеана и далее к побережью. Ремонтом занимались сами плантаторы, поэтому в летние месяцы, когда дорогой редко пользовались, она приходила в полное запустение. Ямы, выбоины и горы мусора превращали поездку в весьма сложное и опасное приключение.

К тому времени как карета короля Жака преодолела половину расстояния до Нового Орлеана, она была похожа на летящий по дороге клубок рыжей грязи. Каждые несколько километров колдун останавливался, слезал с облучка и очищал колеса и ось от глины и набившейся листвы. Очки приходилось протирать на ходу постоянно. Лилиан и Азби, не привыкшие к езде в каретах, держались за сиденья и испуганно выглядывали из окон. Пыль просачивалась даже через плотно подогнанные двери, желтой пеленой оседая на одежде, лицах, волосах.

Карета подъехала к повороту. В этом месте дорога сужалась, и Жак благоразумно притормозил. Проехав поворот, колдун увидел, что на них с бешеной скоростью несется экипаж, снаряженный четверкой лошадей. Жак остановил свою карету, давая встречному транспорту максимум места для маневра. Но, несмотря на это, четверка прокатила, не снижая скорости, и зацепила задней осью за карету колдуна. Поскольку их экипаж был значительно легче встречного, то их карету отбросило к краю дороги, прямо на обрывистый берег Миссисипи. Заднее правое колесо зарылось в сыпучий уступ, грозя сорваться вниз, потащив за собой карету. Король Жак стегнул лошадь что было мочи, и она вытащила карету в тот момент, когда край берега, где секунду назад находилось колесо, обрушился в воду. Отъехав на безопасное расстояние, колдун остановил карету и соскочил с облучка, чтобы проверить, в порядке ли Лилиан и Азби. Когда он открыл дверь, то увидел их на полу. Глаза у обоих были напуганными. Бонапарт летал под потолком, негодующе щебеча.