Царица Хатасу - Вера Крыжановская

Его взгляд тут же прояснился. К нему вернулась память, так как, узнав своего господина, он жалобно вскрикнул, бросившись лицом на землю.

— Прости меня, господин, сжалься надо мной.

— Признайся, не скрывая ничего, что здесь произошло, и я, может быть, сжалюсь над тобой, — сурово ответил князь. — Но берегись о чем — нибудь умолчать или что — нибудь скрыть.

— Я все скажу, что знаю, — рыдал старик, корчась от ужаса. — Я ожидал тебя, и мне кажется, что я задремал, как вдруг какое — то странное ощущение заставило меня открыть глаза. Аромат тысячи роз окружил меня своим удушливым благоуханием и, казалось, разлился по моему телу. Совершенно оглушенный, я увидел перед собой рыжую женщину, с которой ты ужинаешь. Она держала у моего носа цветок. Я схватил его и тотчас же встал. Поднявшись на ноги, я почувствовал страшную тяжесть и дрожь во всем теле и вынужден был прислониться к стене. Тогда я увидел, как женщина бросилась к столу, схватила голубую амфору и выпила все, что в ней было. Почти тотчас же она упала на пол. Видя, что совершается преступление, я хотел предупредить тебя, господин, или позвать на помощь. Но уже не помню больше, куда я бежал. Все нюхал цветок, который будто прилип к моему носу. В голове у меня зашумело, и я потерял сознание. Вот все, что я знаю, — закончил старик, заливаясь слезами.

Сжав кулаки, бледный Хоремсеб слушал этот рассказ.

— Я считаю тебя невиновным, Хапу, и прощаю тебя, — сказал он. — Но эту девушку необходимо схватить и посадить в тюрьму. Как только я устрою это дело, то приду поговорить с тобой, Таадар. Ты же, Хапу, следуй за мной.

Князь почти бегом вернулся во дворец и прошел в комнату Нефтисы. Она была пуста. Вне себя от ярости, он велел позвать Хапзефа и Хамуса, сильно избил начальника евнухов за нерадение и приказал провести самые тщательные розыски.

С факелами в руках они обшарили весь дворец, сад и каждый куст и закоулок. Все было напрасно: Нефтисы нигде не было. Бледный, с пеной у рта, Хоремсеб лично руководил поисками и больше не сомневался, что девушке удалось бежать и унести с собой драгоценную и предательскую амфору. Солнце уже всходило, когда князь вернулся к мудрецу. Утомленный гневом и усталостью, он бросился на стул.

— Презренная бежала, что мы будем делать теперь, Таадар? Нужно срезать священные цветы, а приготовленная жертва исчезла! — сказал он, проведя по лбу рукой.

— Это роковая неудача, — ответил с мрачным видом мудрец. — И так как исправить этого уже нельзя, а бутоны необходимо полить девичьей кровью, то ты должен будешь выбрать среди рабынь, певиц или танцовщиц какое — нибудь невинное создание и дашь ей выпить, что я приготовлю. А теперь ступай отдохни, сын мой, ты очень устал.

— Все будет сделано, как ты скажешь, учитель. Прежде чем солнце сядет, я приду к тебе за последними распоряжениями. — Вернувшись во дворец, князь позвал Хамуса. Несмотря на многочисленные синяки, покрывавшие его тело, этот доверенный человек простерся перед своим господином в знак почтения. Скрестив руки, Хоремсеб сказал ему глухим голосом:

— Ты страшно провинился сегодня, но, принимая во внимание твою долгую и верную службу, я хочу сохранить мое доверие к тебе. До захода солнца ты приведешь ко мне молодую рабыню, выбрать которую предоставляю тебе. Она должна быть красива, девственна и не старше пятнадцати лет. Кроме того, к ужину ты удалишь всех слуг и позаботишься, чтобы до следующего дня ничья нога не ступала в сады.

— Надеюсь, что ты будешь доволен, господин, — почтительно ответил евнух. — Вчера утром я купил девочку лет пятнадцати. Она прекрасна, как сама Гатора, Продавец уверял меня, что она дочь нубийки и египтянина.

— Хорошо, я знаю, что ты знаток в этом, и вознагражу твое усердие.

Было уже довольно поздно, когда Хоремсеб проснулся свежим и бодрым. Вымывшись и тщательно одевшись, он пошел к жилищу мудреца. Прежде чем войти в павильон, он подошел к каменной пирамиде, окруженной высокими деревьями в уединенной части сада за маленьким прудом.

Невдалеке стояла бамбуковая хижина. В ней были прикованы два сильных негра с тупыми лицами. Хоремсеб освободил их от цепей и с ними вошел в пирамиду. Это таинственное здание было внутри, как и снаружи, покрыто гранитными плитами. Вверху конуса было отверстие, служившее дымовой трубой. В центре, на возвышении в две каменных ступеньки, стоял колоссальный бронзовый идол, изображавший сидящего человека, руки которого лежали на коленях. Голова его была покрыта остроконечной шапкой, украшенной бычьими рогами. Между ног идола находилась узкая бронзовая дверь в под печи, куда рабы стали накладывать кирпичи, перекрывая их дровами, смолой, соломой и другим горючим материалом.

Оставив рабов за работой, князь вышел и запер дверь железной решеткой, которая не давала несчастным задохнуться и лишала возможности бежать. Затем он направился в павильон.

— По твоему довольному виду я понимаю, что все устроилось, — с улыбкой сказал Таадар.

— Да, учитель, я пришел только спросить тебя, в какой дозе я должен дать присланное тобой питье?

— Достаточно будет и трех кубков, кроме того, дашь ей вот этот букет, — ответил мудрец, указывая на букет, стоявший на столе в вазе. Это были распускавшиеся пурпурные розы.

— В таком случае, до свидания, учитель. Готовься, и прежде чем Ра выйдет из мрака, я принесу тебе жертву.

Князь поклонился, взял цветы и вышел. Придя на террасу, прилегавшую к его комнатам, он облокотился на балюстраду и погрузился в глубокую задумчивость. Кто увидел бы его таким серьезным и спокойным, со светлым и ясным взглядом, словно затерявшимся в созерцании красот природы, тот, конечно, предположил бы, что чистая и восторженная душа этого красивого молодого человека мысленно вознеслась к лучшему миру, стоявшему выше всех земных бед и низостей. Кто бы мог заподозрить, что этот кроткий мечтатель — закоренелый преступник, совершенно спокойно готовящийся совершить отвратительное преступление. Он внушал любовь своим жертвам для того, чтобы убивать их.

Легкий шум заставил его вздрогнуть и обернуться, он увидел Хамуса, за которым стояла закутанная в покрывало женщина.

— Вот, господин, девушка, о которой я говорил тебе. Подойди же, — сказал он, толкая вперед дрожащую рабыню.

Смущенная девушка простерлась перед князем, затем встала и, скрестив руки, боязливо взглянула на грозного господина, от которого зависела ее судьба.

Это было чудное создание, какие иногда создает Восток. Ослепительный человеческий цветок в первом цветении свежей красоты. Гибкая и стройная, с чудными, почти воздушными формами и нежным овалом лица. Ее бронзовая кожа была так прозрачна, что, казалось, можно видеть, как под ней пульсирует кровь. Густые черные волосы, сдерживаемые тонким золотым обручем, падали на плечи. Большие бархатные глаза, кроткие и боязливые, как у газели, были обрамлены такими длинными и густыми ресницами, что бросали тень на щеки.