Идеальные незнакомцы - Джей Ти Джессинжер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лавандовые поля Прованса светятся неземным оттенком фиолетового и голубого, покрывая пышную долину, которая тянется далеко вдаль, пока не исчезает в тумане.
***
— Привет, Оливия.
С таким выражением лица, будто он пришел на похороны своего лучшего друга, Крис стоит в дверях моей комнаты. Его светлые волосы грязные и растрепанные. На футболке спереди пятно от еды, чуть ниже логотипа Budweiser. На нем потертые джинсы и пара рваных кед Converse, которые выглядят так, будто он носит их еще с колледжа.
Он также невысокого роста, с красным носом и бледным оттенком кожи, который появляется через годы пьянства.
Когда я улыбаюсь, думая, как смешно, что в своей галлюцинации я сделала его намного красивее и изящнее, его глаза сужаются.
Ему не нравится, когда я улыбаюсь ему. Интересно.
— Можно зайти?
Я пытаюсь жестом показать на уродливый металлический стул, на котором сидела Келли, но не могу. До сих пор никто в больнице не хотел сказать мне, что не так с моим телом. Думаю, они думают, что это было бы слишком сложно для меня, учитывая, что я только что вернулась из путешествия в Ла Ла Ленд.
Но я уверена, что скоро узнаю об этом от моего дорогого мужа.
— Садись.
Крис смотрит на стул, но, видимо, решает, что не останется надолго, потому что остается стоять. Он приближается на несколько футов к моей кровати. — Итак, ты проснулась.
А ты не посол США в ООН. Истерический смех грозит сорваться с моих уст, но я сдерживаюсь. Я не могу допустить, чтобы эти люди думали, что я полный псих, иначе я никогда не выберусь отсюда.
— Я проснулась. — Я смотрю, как он переминается с ноги на ногу. Его взгляд бегает по комнате, но не задерживается на мне дольше, чем на секунду.
Мне интересно, почему он такой беспокойный. Очевидно, что неожиданное пробуждение жены от кататонии было бы несколько шокирующим для любого, но нет ни объятий, ни слез, ни я так по тебе соскучился, дорогая. Его беспокоит что-то другое.
Мои воспоминания о наших отношениях туманны, будто мой мозг намеренно пытается их заблокировать.
Воспоминания или его.
Он спрашивает: — Ты все еще...? — Указательным пальцем он делает петлеобразное движение возле одного из ушей.
Очаровательно. Я пытаюсь быть вежливой, чтобы не ответить на его остроумный вопрос. — Я чувствую себя хорошо, спасибо.
— Ха. Ну, это замечательно. Просто замечательно.
У него снова это выражение, как на похоронах лучшего друга. Очевидно, мое неожиданное возвращение из Комавилля не совсем повод для вечеринки.
— Как ты, Крис?
Он посмотрел на мои когтистые руки, лежащие у меня на коленях, с едва заметным отвращением, но теперь его взгляд вспыхивает на моем. Он огрызается: — Это должно быть чертовски смешно, что ли?
Ах. Значит, багаж между нами тяжелый и полный расчлененных тел.
— Нет. Извини. У меня проблемы с памятью. Мы... — Не существует деликатного способа сказать это. И тебе буквально нечего терять. Полный вперед. — Мы отдалились?
Он фыркает, как будто я сказала что-то чрезвычайно смешное. — Отдалились? Больше похоже на незнакомцев. После того, что случилось с Эмми, ты совсем отстранилась.
Что случилось с Эмми.
Внезапно моя голова наполняется образами — образами слишком ужасными, чтобы их выдержать.
Я в машине, выезжаю из нашего подъезда. Это большая машина, машина Криса, старая модель внедорожника. Он мне никогда не нравился, но в мою спортивную маленькую Хонду за неделю до этого врезались сзади, и она была в ремонте. Поэтому в тот день я ехала в продуктовый магазин на шумном, громоздком Бронко.
Бронко, у которого не было зеркала заднего вида.
Или датчиков заднего хода.
Или хороших тормозов.
Сначала я подумала, что этот толчок — это мусорный бак. Был день вывоза мусора, и по какой-то неизвестной причине мусорщики всегда оставляли мусорные баки посреди подъездной дороги, когда их вывозили. Я не посмотрела, когда открывала гаражные двери, а Бронко был таким высоким, что я, наверное, все равно не смогла бы увидеть мусорные баки.
Но когда я услышала крик нашей соседки Бет и увидела ее с выражением ужаса на краю своего двора, когда она уставилась в землю за машиной, я поняла, что я врезалась не в мусорный бак.
Потом, когда я бросила машину на парковке и выскочила, я обнаружила худшее. Невозможное.
Я переехала ребенка.
Моего ребенка.
Я думала, что она спит в доме. Крис был дома, это был субботний день, он должен был присматривать за ней. Но он пил пиво перед телевизором и не заметил, как она вышла.
Ее маленькое тело было раздавлено под большим задним колесом Бронко. Она была мертва задолго до приезда скорой помощи. Когда ее положили на каталку и закрыли дверцу, она уже похолодела.
Глаза Эмми были широко открыты, когда она умерла. Они были ореховыми, как у ее отца. Прекрасные, глубокие зелено-коричневые с золотистыми вкраплениями.
На этот раз, когда я начинаю кричать, милый афроамериканец-санитар должен сделать мне три укола, прежде чем заставить меня остановиться.
Глава 30
Пять недель спустя
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀
Удивительно, как быстро я привыкаю к унижению, которое сопровождает обладание никому не нужным телом. Например, сейчас я равнодушно наблюдаю, как милый санитар меняет мне подгузники.
Его зовут Эрнест. Какая ирония.
Он быстрый и эффективный, насвистывает, когда делает свою работу. Моя бледная, худощавая фигура для него просто еще один виджет, один из десятков, о которых он ежедневно заботится в этом заведении. Своими большими руками, защищенными синими латексными перчатками, он весело вытирает мою задницу детской салфеткой, пока я лежу на боку на больничной кровати.
— Надо следить за этим пролежнем, — говорит он, постукивая по месту на моей ягодице, — Становится больше. Мне нужно начать больше перекладывать твой вес по ночам.
— Хмм. — Я обращаю внимание на плакат Фрэнка Синатры, прикрепленный на стене возле двери шкафа. Он улыбается мне из-под крыльев фетровой шляпы, его знаменитые глаза цвета тропического летнего неба.
Или, знаете, как у художника/наемного убийцы.
Очевидно, Эрнест повесил плакат Синатры, хотя это Келли привезла плакат с лавандовыми полями Прованса. Я понимаю желание украшать: это место настолько стерильно, что мгновенно убило бы любую букашку,
