Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы - Христофор Колумб

Оный большой город Теночтитлан стоит на соленом озере, и с берегов его до сердца города, с какой бы стороны к нему ни направляться, будет две лиги. Войти в город можно по четырем дорогам, хорошо вымощенным и шириною в два кавалерийских копья. Город сей не меньше Севильи или Кордовы. Улицы в нем — я говорю о главных — очень широкие и прямые, и некоторые из главных и все остальные улицы расположены наполовину на суше, наполовину на воде, по которой здешние люди плавают в каноэ, и по всем улицам из конца в конец тянутся каналы, так что вода переливается из одних в другие, и над всеми оными каналами — а иные из них изрядно широки — перекинуты мосты из толстых, длинных, прочных бревен, плотно уложенных и хорошо отесанных, так что по многим из тех мостов могут ехать в ряд десяток всадников. И ежели бы жители города замыслили против нас недоброе, им было бы нетрудно это сделать, ибо оный город устроен как я описал, и ежели убрать мосты при входах и выходах, нас могли бы уморить голодом, отрезав полностью от суши. Посему я, как вошел в этот город, сразу же повелел соорудить четыре бригантины, что и было исполнено в кратчайший срок, дабы на них можно было, когда понадобится, разом переправить на сушу триста человек и погрузить лошадей.

В городе оном много площадей, где постоянно идет торговля, где здешний люд продает и покупает. Есть там площадь вдвое больше, нежели весь город Саламанка, обнесенная вокруг аркадами, под коими ежедневно собирается более шестидесяти тысяч человек для купли-продажи; а торгуют там всеми товарами, какими та земля богата, и вещами, и съестными припасами, украшениями из золота и серебра, из свинца, латуни, меди, олова, камней, кости, больших раковин, ракушек и перьев. Продается известь, отесанный и неотесанный камень, кирпич-сырец и обожженный, оструганное и неоструганное дерево всяких пород. Есть охотный ряд, где торгуют птицей всех пород, какие водятся в той земле, — куры, куропатки, перепела, дикие утки, мухоловки, чирки, горлицы, голуби, птички в клетках, попугаи, орлы, совы, ястребы и пустельги; с некоторых хищных птиц продают также шкурки с перьями, головою, клювом и когтями.

Продают кроликов, зайцев, оленей и небольших собачек, коих кастрируют и откармливают для еды. Есть ряд травный, где торгуют всеми лечебными корнями и травами, какие растут в той земле. Есть дома вроде аптек, где продаются готовые лекарства для питья, и для смазывания, и для пластырей. Есть дома, вроде цирюлен, где моют и бреют голову. Есть дома, где за плату дают еду и питье. Есть люди, вроде тех, кого в Кастилии называют носильщиками, для переноски тяжестей. Продаются дрова, уголь, глиняные жаровни и всевозможные циновки — для спанья на них, и другие, потоньше, — чтобы сидеть и устилать полы в комнатах и чуланах. Зеленного товара множество всякого — торгуют луком, луком-пореем, чесноком, кресс-салатом, кроссом, огуречником, щавелем, съедобным чертополохом, артишоками. Фруктов самых разных не перечесть — среди них есть вишни и сливы, похожие на наши испанские. Продают пчелиный мед и воск, и мед из маисовых стеблей, вкусных и сладких, как сахарный тростник, и мед из растения, которое на других островах называют магей, более вкусный, чем сахарный сироп, и из этого растения изготовляют сахар и вино, которыми тоже торгуют. Есть в продаже всевозможная хлопковая пряжа всех цветов, продают ее в мотках, точно как на гранадских шелковых рынках, хотя здесь пряжи куда больше. Продают краски для художников, все, какие можно увидеть в Испании, самых изумительных оттенков. Продают оленьи шкуры с шерстью и без оной, окрашенные в белый и другие цвета. Продают отличные гончарные изделия — кирпичи, большие и малые кувшины с двумя ручками, кувшины с одной ручкой, горшки, всякую другую посуду, вся она из отменной глины, вся или почти вся глазурная и разрисованная.

Продают много маисового зерна и хлеба, и маис здесь гораздо превосходит величиною зерен и вкусом маис, произрастающий на других островах и на материке. Продают пироги с начинкой из птичьего мяса и пироги с рыбой. Продают много рыбы свежей и соленой, сырой и жареной. Продают в большом количестве яйца куриные, гусиные и других птиц, о коих я писал, продают лепешки из яиц. Короче сказать, на рынках тех торгуют всем, чем этот край богат, и кроме того, о чем я рассказал, там столько всего и такого отменного качества, что, опасаясь наскучить и не надеясь все вспомнить и даже не зная, как назвать, на сем описание заканчиваю. Каждый род товаров продается в особом ряду, туда уже никто с другим товаром не сунется, и в этом соблюдается строгий порядок. Все продается по счету и мере, но до сей поры я не видел, чтобы продавали что-нибудь на вес.

На оной большой площади стоит большой дом, вроде нашего суда, где всегда присутствуют десять или двенадцать человек, — это судьи, и они решают все споры и дела, какие на рынке случаются, и назначают провинившимся кару. Есть на оной площади и другие блюстители порядка, те все время ходят среди толпы, проверяя, что продается, и меры, коими отмеряют товар; бывает, что иные меры разбивают, найдя их фальшивыми.

Есть в оном большом городе много мечетей, или храмов с идолами, весьма искусно построенных в разных приходах и околотках; в главных храмах постоянно проживают священнослужители их секты, там, кроме кумирен, где они хранят своих идолов, есть для тех монахов превосходные жилые помещения. Все эти монахи ходят в черном, не стригут волос и не причесываются со дня, как вступят в храм, до того дня, когда покидают его, и все это сыновья знатных особ и почтенных горожан, и они принимают сан с семи или восьми лет, пока их оттуда не забирают, чтобы женить, и чаще это совершается с первенцами, коим предстоит унаследовать дом. Они не знаются с женщинами, и ни одна женщина не допускается в те монашеские обители. Им положено воздерживаться от некоторых видов пищи, особенно в определенные поры года, а в другие с этим менее строго; и среди оных мечетей есть одна главная, и язык человеческий не способен описать ее величие, диковины и красоты, — она столь огромна, что внутри ее круглого зала, огороженного весьма высокою стеной, можно было бы разместить селение с пятьюстами жителей; внутри круглого здания, по его окружности, расположены отличные помещения с большими залами и коридорами, где проживают тамошние монахи. В той мечети есть около сорока высоких, превосходно сооруженных башен, и в самой большой из них лестница в пятьдесят ступеней, по коим восходят наверх; эта самая главная башня выше башни севильского кафедрального собора. Все башни богато украшены резьбою по камню и по дереву, лучшей работы и отделки не сыскать нигде в мире, — каменные стены внутри часовни, где они держат своих идолов, сплошь в резьбе, и часовни поделены на маленькие каморки, а деревянная обшивка стен и потолка покрыта изображениями чудовищ и другими фигурами и узорами. Все оные башни суть склепы, где погребены их владыки, и часовни там посвящены каждая особому идолу, коему тот знатный род поклоняется.

Внутри большой мечети есть три зала, где стоят главные идолы огромных размеров, сплошь изукрашенные и окруженные более мелкими фигурами из камня, а также из дерева, и в оных залах размещаются часовенки, куда входят через низенькие дверцы, и внутри там нет никакого освещения, и доступ туда разрешен только монахам — и то не всем, и в часовенках стоят нагрудные изображения и фигуры идолов, хотя, как я уже сказал, снаружи их тоже множество. Самых главных идолов, в коих крепче всего верят и коих больше всего почитают, я повалил с их пьедесталов и велел спустить вниз по ступеням и еще велел вычистить кумирни, где они стояли, ибо все там было измазано кровью от жертвоприношений, и поставил там изображения Пресвятой Девы и других святых, что немало огорчило Моктесуму и здешних индейцев; сперва они меня просили не делать этого, говоря, что ежели о том узнают в окрестных селениях, то восстанут против меня, ибо индейцы полагают, что все блага земные им даруют оные идолы, и ежели они позволят, чтобы идолов обидели, те разгневаются, и ничего им не дадут, и сделают землю бесплодной, и народ перемрет с голоду. Я же через своих толмачей объяснил им, сколь глубоко они заблуждаются, возлагая надежду на идолов, сотворенных их же руками из нечистого материала, и рассказал им, что есть только один Бог, всемогущий Владыка над всеми людьми, каковой сотворил небо, и землю, и все сущее, а также сотворил их и нас, и что Он не имеет начала и бессмертен и они должны поклоняться Ему и верить в Него, а не в какое-либо иное существо или предмет, и рассказал все прочее, что по этой части знал, дабы отвратить их от идолопоклонства и склонить к почитанию Господа Бога нашего; и все они, особливо же Моктесума, сказали в ответ — они, мол, уже говорили мне, что они не коренные жители той земли и что их предки пришли сюда в давние времена и они, мол, допускают, что в чем-то заблуждаются из унаследованных верований, ибо уж очень давно ушли со своей родины, а я, как пришедший оттуда совсем недавно, наверняка знаю лучше, чем они, как им надобно жить и во что верить; и они просят меня рассказывать им обо всем и просвещать их, они же будут поступать, как я скажу, и согласны, что так будет лучше. И оный Моктесума и многие старейшины того города помогали мне выбрасывать идолов, и очищать кумирни, и ставить наших святых, и делали все это с веселыми лицами, и я им запретил приносить людей в жертву идолам, как было у них в обычае, сказав, что сие не только отвратительно для Господа, но Ваше Священное Величество запрещает сие законом и велит убивать того, кто убьет. И с той поры они отвратились от зла, и за все время, что я пробыл в оном городе, я ни разу не видел, чтобы кого-то убили или принесли в жертву какого-либо человека.