Солона ты, земля! - Георгий Егоров

— Так точно.

— Вы должны совместно с польским полком в ближайшие дни захватить резиденцию их так называемого Облакома — село Глубокое и штаб корпуса — село Баево. От ваших действий во многом будет зависеть успех всей операции. Капитан Могильников вручит вам пакет с картами и другими документами. Если у вас вопросов ко мне нет, то я бы хотел, чтобы вы сегодня же выехали обратно.

Большаков минуту помолчал.

— Есть у меня к вам, ваше превосходительство, один разговор.

— Слушаю вас.

— Разговор по поводу поручика Семенова.

— Что-нибудь с ним случилось?

— К сожалению, нет. Мне кажется, что поручик Семенов — большевик.

— Вот уж никогда не думал. У вас есть какие-нибудь улики против него?

— Прямых улик нет. Но все его действия: панибратское отношение к солдатам, к населению захваченных пунктов и даже пленным бунтовщикам — вызывают у меня подозрение в его неблагонадежности. Я бы просил вас, ваше превосходительство, во избежание возможных эксцессов в отряде убрать его от меня.

— Ну-у, голубчик! Надо личные чувства попридержать.

— Тогда я не ручаюсь за его безопасность, — резко сказал Большаков.

— Если вы уж так ставите вопрос, то… Что же делать, куда его деть? Впрочем, я скажу, чтобы ему заготовили предписание. Отправим его в резерв Ставки, пусть там разбираются.

— Благодарю вас. Разрешите идти?

— Да, да, прощайте.

3

В приемном зале к Василию Андреевичу подошел адъютант Биснека, молодой щеголеватый штабс-капитан.

— Поздравляю вас, подполковник. — Взял Большакова под руку и повел в дальний угол. — Венера Федоровна узнала о вашем приезде и приказала мне разыскать вас и немедленно доставить к ней.

Василий Андреевич смущенно отступил, показывая свой костюм.

— Видите, я одет как?

— А это даже лучше, подполковник, больше экзотики. Прямо с поля боя, с запахом порохового дыма…

— Как вам угодно, — равнодушно пожал плечами Большаков. — Я готов.

Генеральша, стройная тридцатилетняя дама с высокой пышной прической и оголенными плечами, встретила его в своей гостиной.

— Добрый день, мсье Большаков! — нежным и очень мягким голосом приветствовала она его. — О-о, вы суровы и одеждой и лицом, как подлинный рыцарь! — она протянула белую холеную ручку. Василий Андреевич несколько неуклюже наклонился и поцеловал ее.

— О вас, любезный подполковник, и о вашем отряде здесь буквально ходят легенды. И я — извините женское любопытство — не могла удержаться от искушения пригласить вас. Садитесь, мсье. Нет, нет, не туда. Вот здесь садитесь, рядом со мной.

Большаков опустился на краешек стула, поставив между ног серебряную, с насечкой саблю. Рядом с ним была та самая женщина, которую он полгода назад видел в бинокль в ее спальне…

— Расскажите, голубчик, о каком-нибудь подвиге. У вас, наверное, их много было… Вы бы хоть одного бандита привезли с собой живого, показали бы мне. Знаете, все кругом говорят: бандиты! бандиты! А ни одного бандита поймать не могут.

— Какие там у меня подвиги! Вот штабс-капитан Зырянов — это действительно герой!

— Неужели? Расскажите о нем, голубчик. Ну, пожалуйста, я прошу вас. Как он там живет?

Он знал, что интересовало генеральшу…

— Жизнь у нас трудная, солдатская. Все время в опасности.

— А его могут убить? — с неподдельным испугом встрепенулась она.

— Убить, конечно, могут. Но он не из тех, какие поддаются.

— Это правда? А скажите, пожалуйста, бандитов этих много?

— Тучи несчетные.

— О, какой ужас! И скоро вы всех их разгоните?

— Скоро должны разогнать.

Битых два часа Василий Андреевич отвечал на глупые вопросы избалованной барыни, холодно поглядывал на нежную белизну ее плеч, на подкрашенные ресницы наигранно-лучистых глаз. Вышел он из гостиной раздраженным. Во внутреннем кармане мундира уносил пахнущий духами конверт с письмом для Зырянова и в руках — небольшую шкатулку с каким-то сувениром для него же.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Партизанские полки только начали формироваться, Когда правительственные войска повели свое второе широкое наступление.

В седьмой полк «Красных орлов» входили четыре батальона по пятьсот бойцов каждый, эскадрон разведки. Полку был придан отдельный усиленный батальон члена Каменского совдепа Кузьмы Линника, высокого поджарого кавалериста. В его батальоне было 1200 человек. Для пополнения строевых рот полка был создан запасной батальон под командой Неборака.

Весть о наступлении противника застала Федора Коляду в Овечкино в самый разгар формирования полка.

Адъютант полка Иван Буйлов только что закончил чтение приказа Громова, в котором предписывалось 7-му полку «Красных орлов» встретить идущую на Глубокое колонну противника и разбить ее. Федор недовольно выслушал приказ, сердито покосился на рукописный лист.

— Легко по бумаге расписать: «Встретить и разбить». У них, вон пишуть, два орудия и пятнадцать пулеметов, а в мэнэ бильш половины полка пикарей.

В избу, где размещался штаб полка, вошел Тищенко.

— Во, комиссар, побачь, — бросил Федор через стол бумажку. — Не успели ще як надоть сформироваться, а вже полетели из штабов грозные приказы.

Тищенко внимательно прочитал приказ, потом отложил его, посмотрел на Коляду.

— А ты думал, зачем полк формируют, за милиционерами гоняться по степи?

Федор слегка покраснел, поняв, что комиссар намекает на то, как он почти все лето гонялся за кучкой милиционеров Яшки Терехина, сердито ответил:

— Ты милиционерами не попрекай. А полк доверили мэни, и на верную погибель я его не поведу. Я тоже кое- чему навчився.

Тищенко уже знал норовистый характер Коляды. Но он не хотел спорить с командиром полка при подчиненных. В штабе сидели, кроме четырех комбатов, два ротных командира, адъютант полка Иван Буйлов, связной командира полка Василий Егоров, командир эскадрона разведчиков Чайников. Не будь их, он бы сейчас отчитал Федора за полуанархическую демагогию. Но, оберегая авторитет командира полка, Тищенко повернул разговор по-другому. Он улыбнулся, хлопнул Федора по плечу.

— Мы с тобой, Федор Ефимович, люди маленькие, приказано встретить, и разбить противника, значит, кровь из носу, а надо встретить и разбить. Как это сделать — пусть об этом голова болит твоя, ты командир полка — фигура. — Тищенко знал, что Федор гордился своим новым чином, поэтому бил на его самолюбие.

Холодок в глазах Коляды оттаял, он пододвинул к себе разложенную на столе карту. Спросил у Ивана Буйлова:

— Разведка ще не возвернулась?

— Нет.

Ждали долго. Федор, не снимая шинели, сидел за столом и в который раз уже впивался глазами в карту-трехверстку, цепким глазом перебегал от Овечкина в разные направления — искал возможное место боя. Через час в штаб быстро вошел Чайников, небрежно козырнул.

— Противник на Завьялову не пошел, товарищ командир полка. Повернул на Гонохово.

Федор пожал плечами.

— Не пойму, шо вин кружится, як зачумленная овца: то на Овечкину шел, потом на Завьялову свернул, а зараз на Гонохово. Мабудь, хочет сбить нас с панталыку.

— Я тоже так думаю, товарищ комполка, — заметил Чайников. — По-моему, и в Гонохово он не пойдет, а неожиданно вдарит на Глубокое по Облакому, тут недалеко. Как бы не прозевать.

— Смотри, ты у мэнэ головой отвечаешь за противника. Упустишь — расстреляю.

Чайников еле заметно улыбнулся — нравился ему новый командир. Милославский против него слюнтяй был. А этот по-настоящему лихой. Милославский хитрый был, какую-то свою линию гнул, непонятную Чайникову. Хоть и говорят сейчас, что Милославский будто бы шпион, но все это, конечно, ерунда, не верил Чайников этому. А вообще-то он был действительно непонятным человеком. Зачем ему понадобилось убивать Белоножкина? Никакой он не офицер, этот Белоножкин. А если и выслужился в офицеры, то сам-то он из мужиков, это все знали. Тут не иначе какая-то хитрость Милославского. Не любил Чайников хитрых людей. Померяться силой в бою — это дело, а подставлять ловушки для людей он считал нечестным.

До сих пор он не может понять, кто так старательно оберегает его и отводит от него все подозрения почему это вдруг после всего случившегося его даже назначили командиром отдельного эскадрона разведки. Как ни туговат был на размышления Чайников, но и он понимал, что это дело чьих-то рук. Кто может это сделать? Разве Васька Егоров? Он теперь близкий человек у Коляды, говорят, они старые дружки. Но зачем ему это? Он с Егоровым никогда не дружил. Кунгуров? Тот не был причастен к убийству и поэтому не попал в компанию Милославского. Но ведь он состоит рядовым бойцом у Чайникова! Чайников, наконец, махнул рукой — куда кривая вывезет. Раздумывать было некогда — новый командир не давал бездельничать.