Круги в пустоте - Виталий Каплан

Староста истово закивал.

- А как же, благородный господин! - доверительно произнес он, показывая на стоящий в углу сундук. - Непременно! О заграждении ртов, переносящих военные слухи, о задержании подозрительных бродяг, о казни единянских проповедников, буде таковые объявятся...

- Все верно, - усмехнулся Харт-ла-Гир и пихнул Митьку локтем: что застыл, наполняй давай кубок! - Меры совершенно необходимые. Вознесем же мольбу Высоким нашим Господам, дабы неприятель был наголову разбит.

Оба они, и кассар, и староста, поспешно встали и хором затянули какую-то заунывную галиматью, в которой Митька не разобрал ни слова. Похоже, вновь на том самом "древнем языке". Не зная, стоит ли беззвучно подпевать, он ерзал на месте, пытаясь поймать взгляд кассара, чтобы угадать "генеральную линию".

И конечно же, не угадал.

- А этот ваш что же? - удивленно спросил староста, когда они завершили молитву и вновь опустились в кресла. - Или немой?

Кассар пренебрежительно махнул рукой.

- А, просто он из северных варваров, едва-едва олларскую речь разбирает, наших богов чтить еще не научился, своим истуканам молится.

- Это неправильно, - наставительно произнес староста. - Это надо учить кнутом, ибо добрый раб должен поклоняться богам господина своего. Видать, вы, господин, излишне мягко к слугам относитесь. Так нельзя, они от этого наглеют.

- Согласен, - улыбнулся кассар, - да только недавно он у меня, еще не успел обтесаться. Но это умный мальчик, вполне обучаемый, а наказание розгой немало тому способствует.

Митька мысленно выматерился, слушая гладкую речь кассара. Похоже было, что тот попросту подлизывается к старосте, непонятно только, зачем. Интересно, а если придурок-староста сейчас решит преподать непросвещенному рабу поучение кнутом? Типа поделится с молодежью своим богатым опытом. И что, Харт-ла-Гир под козырек возьмет? Ну, то есть под "хайратник" свой?

Но, к счастью, разговор переметнулся на другое. Старосту заинтересовали столичные цены на породистых лошадей, как вот те, на коих изволил прибыть благородный господин.

Чуть заметно улыбнувшись, кассар поведал про цены и на лошадей, и на стройных восточных наложниц (староста, блудливый козел, заметно оживился и его чернильного цвета глаза налились масляным оттенком). Митька волей-неволей подумал, как же ему все-таки повезло, что он не девчонка. Потом, вспомнив жуткие рассказы мальчишек с улицы Ткачей, подумал, что вообще повезло... Харт-ла-Гир сжевал соленый грибочек, запил из кубка и как бы невзначай заметил, что умело сотканные ковры, украшающие стены горницы, могли бы пойти в крупных городах за хорошую цену, и он мог бы даже, будучи в Столице, сообщить знакомым купцам... если случатся неподалеку с караванами, то сделают крюк, ко взаимной выгоде.

Эту идею оказалось необходимо отметить, и Митька замучился то и дело подливать обоим в кубки вино из кувшина. Сколько же в них, дикарей, влезает! Нет чтобы по-привычному, по-московски, бутылку засосал - и абзац, мордой в салат. Впрочем, тут и вина не чета нашим... когда бегал на кухню за новым кувшином, по дороге попробовал. И это вино? Смех один, кислый компот, да и только. В нем же градусов как в кефире...

Однако и таким вином, как выяснилось, можно упиться... К ночи и староста, и его гость вовсю уже храпели - прямо тут, в креслах. Митька было уже наладился подзакусить тем, что оставалось на столе, как в горницу вошла давешняя румяная девка - не то старостина дочка, не то служанка.

Понимающе взглянув на воровато метнувшегося от стола Митьку, она жестом велела ему помогать - и вдвоем они отволокли тяжеленного кассара в спальню, где того уже ждали роскошные перины. Сноровисто раздев и уложив захмелевшего гостя, девка так же молча отвела Митьку вниз, на кухню, где наваристая мясная похлебка и изрядный кусок хлебной лепешки сгладили его паршивое настроение. Потом Митька был отправлен спать на конюшню, к Искре и Угольку, а девка, тяжело шлепая босыми ступнями по лестничным ступеням, поднялась наверх.

Видимо, обслуживать дорогого гостя по полной программе...

9.

Ну и противный же оказался подъезд! Кодовый замок выдран с мясом, некогда стеклянная стенка возле входной двери зияет клыками-осколками, а сама дверь исписана такими откровениями, что невольно покраснеешь. Внутри оказалось еще гаже. Стены покрыты непристойностями - и в текстовом, и в графическом режимах, оба лифта, конечно же, стоят на вечном приколе, и остается лишь одно пройдя обшарпанным коридорчиком, подняться по темной лестнице. Лампочки или выбиты хулиганистыми мальчишками, или аккуратно вывинчены запасливыми жильцами. А самое главное - миазмы. Видать, не одно поколение бомжей, алкоголиков и бродячих котов нашло здесь временное пристанище.

Виктору Михайловичу сейчас же вспомнился давешний бомж из троллейбуса. Странное, если вдуматься, явление. Обычно-то они смирные, к нормальным людям не цепляются, ну разве что по очень большой пьяни. Знают обойдется это им очень уж дорого.

Он хмыкнул - а можно ли лже-контролера причислить к разряду нормальных? По всему выходило, что можно. Бомж - он ведь в первую очередь на внешность смотрит, а внешность у жулика была внушительной. Одна косуха немалых баксов стоит. А уж рожа-то, рожа... И тем не менее... С легкостью, точно бильярдный шар кием, одним точно рассчитанным пинком выбросил нахала и из троллейбуса, и из Петрушкиной жизни... Зачем? Не было ответа, а шлейф странности, нелогичности тянулся весьма отчетливый. Виктор Михайлович давно уже убедился, что именно за такими странностями и несуразностями и скрывается настоящее. Надо лишь не полениться размотать клубочек.

Однако не сейчас. Клубочки подождут, успеть бы решить с главным... В голове вертелись смутно знакомые слова: "что делаешь - делай скорее". Откуда это? Стихи, что ли, какие?

Осторожно ставя ноги на ступеньки - не вляпаться бы в какую-нибудь неприятность, он добрался до восьмого этажа. Отдышавшись - здоровье в последнее время что-то поплыло, сердце пошаливает, - с облегчением вышел в тускло освещенный холл. Здесь было даже почти чисто - во всяком случае, кроме застывших потеков, ничто больше не украшало темно-салатовые стены.

Он коротко тренькнул звонком возле таблички "48". Подумав, повторил. Долго ничего не происходило. Странно - наружка клялась, что объект с утра из дому не выходил. Впрочем, этот объект запросто просочится на двадцать тысяч лье по канализации.

Но потом все же в неразличимом из-за матового стекла коридоре раздалось осторожное шарканье и из-за двери послышался хмурый голос:

- Кто там?

- Константин Сергеевич? - как можно доброжелательнее осведомился Петрушко. - Это из собеса, по поводу подарков ветеранам. Виктор Михайлович меня зовут, вот, можете документы посмотреть...