Красные цепи - Константин Образцов

Так мы продолжали свое странствие. И однажды, когда до Дижона оставалось уже всего два дня пути, около полудня я почувствовал тревогу: в обступившем нас лесу было неестественно тихо, как бывает, когда в этой тишине кто-то пытается скрыть свое присутствие, и краем глаза я пару раз замечал бесшумно мелькающие между деревьев тени. Я уже собирался сказать леди, что нам следует повернуть назад, и как можно скорее, когда из зарослей по краям дороги впереди и позади нас в одно мгновение выскочили десятка полтора вооруженных людей. Четверо тут же подхватили под уздцы наших лошадей, еще четверо нацелили на нас арбалеты, а остальные, выставив перед собой тяжелые копья и грозя топорами и мечами, перегородили дорогу спереди и сзади. Засада была организована столь искусно, а нападение — таким молниеносным, что оставалось только принять бой, который в данных обстоятельствах представлялся совершенно безнадежным. Я выхватил меч, едва уклонился от мгновенно просвистевшей рядом с головой арбалетной стрелы и ударил разбойника, схватившего моего коня. Тот, однако, успел достать свое оружие и отразить удар. Лязгнула сталь; я отбил копье, нацеленное мне в грудь, посмотрел на леди Вивиен и с удивлением увидел, что она тоже достала свой фальшион и умело осыпает ударами двух разбойников, которые пятились под ее напором. И пока я смотрел на леди, отвлекшись всего на несколько мгновений, то получил сильный удар копьем, который хотя и не пробил кольчугу, но сбросил с седла, и сразу несколько сильных рук пригвоздили меня к земле. В этот миг я услышал голос леди Вивиен:

— Остановитесь или я убью его!

Я повернул голову и увидел, что леди рукой в дорожной перчатке держит одного из разбойников за волосы, другой рукой прижимая к его горлу изогнутое лезвие фальшиона.

— Потеря будет невелика, — промолвил другой голос, низкий и глубокий, и я увидел, как вперед вышел высокий седовласый человек, с лицом, изборожденным морщинами и шрамами, — судя по всему, предводитель разбойников. Он внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Откуда у тебя этот меч?

Я по-прежнему сжимал в руке рукоять с навершием в виде головы терьера, и ответил, что меч дал мне мой лорд, чтобы я служил правде и защищал его дочь и мою госпожу.

— А как звали твоего лорда? — спросил предводитель разбойников.

— Лорд Валентайн из Мунстера, — ответил я.

— Мы идем в замок барона де Вернуа, — добавила леди Вивиен. — Он друг моего отца, лорда Валентайна, и непременно воздаст вам справедливым возмездием, если с нами что-нибудь случится.

Я увидел, как на суровом лице седовласого предводителя отразилась печаль, и он сказал, что барон де Вернуа уже никому не сможет воздать возмездием в этом мире, и велел своим людям отпустить меня, что и было немедленно выполнено.

Старый разбойник представился нам Гийомом Дюбуа. Он был оруженосцем и слугой барона де Вернуа, на протяжении тридцати лет сопровождая того во всех походах и сражениях, в том числе и на Святой земле. Встречал он и лорда Валентайна и потому узнал его меч, который теперь принадлежал мне. Нам предстояло узнать горестные вести: два года назад по приказу короля Филиппа орден тамплиеров был разгромлен, а рыцари схвачены по всей Франции едва ли ни в один день. Эта участь постигла и барона де Вернуа, который, по слухам, умер в заточении от пыток, но не опозорил себя малодушием и не признал всех тех лживых и чудовищных обвинений, которые были предъявлены тамплиерам. Замок его сменил владельца, а слуги разбежались. Что же до Гийома Дюбуа, то он собрал нескольких верных своему бывшему господину солдат, к которым примкнули и некоторые из местных бродяг, и теперь разбойничает на дорогах, громя обозы и убивая слуг короля.

Так мы распрощались с надеждой получить помощь и защиту в замке старого рыцаря-тамплиера. Леди Вивиен была очевидно расстроена этими известиями и, когда Гийом спросил ее, зачем мы ехали в замок барона, честно поведала о страшной участи своего отца, о лорде Марвере и о том, что мы вынуждены спасаться бегством, словно сами являемся преступниками, а не жертвами преступления.

— Мне очень жаль, что я мало чем могу помочь дочери славного лорда Валентайна, — сказал Дюбуа. — Разве что дать немного денег из наших запасов. Но я обещаю и клянусь, что никто из ваших врагов теперь не пройдет по тем дорогам, за которыми мы следим. Пусть сейчас я разбойник, но не забыл о воинской чести и не позволю свершиться несправедливости в отношении леди.

Напутствуемые этим обещанием, мы попрощались с теми, кто еще совсем недавно составляли свиту блестящего рыцаря, а ныне стали лесными разбойниками вне закона, и продолжили наш путь на юг, будучи в подавленном состоянии духа и не вполне понимая, что делать дальше. Впрочем, у леди Вивиен вскоре появился какой-то план, и она сказала, что нам нужно теперь ехать на самый юг Франции, в Прованс, и добраться до Марселя. Мы продолжали двигаться, соблюдая все возможные предосторожности, хотя я надеялся, что преследователи давно уже потеряли наш след.

Увы, это было не так: чем дальше мы шли на юг, тем более ощущали их присутствие. Останавливаясь на постоялых дворах, мы все чаще ловили на себе косые взгляды лесных бродяг и слышали у нас за спиной перешептывание сумрачных местных жителей; все чаще нам приходилось отвечать ложью на настойчивые вопросы о том, кто мы и куда едем, и не один и не два раза мы срывались с места и уходили из таверн и трактиров окольными путями, ища ночлег в лесу, чтобы избежать встречи с лазутчиками зловещего Некроманта. Видимо, посланники лорда Марвера привлекли на свою сторону всех негодяев окрестных мест, посулив за наши головы большую награду, и теперь мы нигде не могли чувствовать себя в безопасности. Я почти вовсе перестал спать: ночью я лишь дремал час или два вполглаза, прислушиваясь к каждому звуку и шороху, так что, когда мы наконец достигли Прованса и миновали Авиньон, мир вокруг казался мне посеревшим и выцветшим, как старая гравюра, а тяжелое небо наваливалось сверху гнетом тяжкой усталости. Один раз я на минуту заснул прямо в седле, и мне привиделось, будто деревья вокруг дороги ожили и протянули к нам свои искривленные ветви, так что проснулся я с неистово бьющимся сердцем и до боли в пальцах сжимая рукоять меча.

Леди Вивиен тоже тяжело переносила этот длинный переход и постоянное щемящее чувство тревоги: она побледнела, осунулась и к концу ноября все больше походила на измученную и растерянную девочку-подростка, утратив свою обычную гордую осанку и решительный, непреклонный вид.

Наконец, когда до Марселя оставалось уже не более двух-трех дней пути, мы решились остановиться на ночлег в затерянной таверне, мимо которой вилась едва заметная лесная тропа. Задняя стена этого покосившегося строения вросла в лесистый склон, из которого сквозь заросли травы и кустарника проглядывали скальные выступы. Темные бревна и покатая крыша были покрыты мхом, а сама таверна была такой низкой, что два ее этажа вполне могли бы сойти и за один. Она больше походила на место сборищ местных ведьм и оборотней, нежели на людское пристанище, но зато здесь было тихо, безлюдно, и нам не приходилось опасаться, что кто-нибудь из постояльцев окажется соглядатаем преследующего нас Некроманта.