Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967 - Борис Фрезинский

Мне остается поэтому сказать только одно — я счастлив, что живу в одно время с Вами, что судьба послала мне большую радость слышать Ваш голос — голос поэта, публициста, романиста, даже мемуариста — в течение всей моей сознательной жизни, начиная со студенческих лет (в Петербурге, с 1913 года, в Ленинграде с 1921–1922, на Колыме и Чукотке в 1936–1946 гг., в Москве сейчас).

Жизнь у меня сложилась не легкая, но если бы пришлось ее начинать с начала, я бы, вероятно, повторил все те ошибки, действительные и мнимые, которые ее осложняли и искажали.

Много раз в прошлом году я собирался к Вам, чтобы поговорить о Ваших воспоминаниях, которые читал с жадностью, совершенно понятною. Писать об этом трудно — на старости лет ничего не успеваю, какое-то хроническое состояние неловкости из-за срыва всех планов и обязательств по всем многочисленным академическим учреждениям, с которыми связан (институт мировой литературы, редакция акад<емического издания> Герцена, акад. Тургенева, «лит<ературное> наследство», «литер<атурные> памятники» А<кадемии Н<аук> и т. д. и т. п.).

Сердечный привет Любовь Михайловне, кот<орую> я в первый раз видел еще в Киеве в 1919 г.

Впервые. Подлинник — собрание составителя. Ю.Г.Оксман (1895–1970) — литературовед, профессор. ИЭ ответил на это письмо 17 февраля 1961: «Дорогой Юлиан Григорьевич! Мне незачем Вам говорить, как мне было радостно прочитать Ваше письмо. Поверьте, я отделяю его от многих других поздравлений. Очень жаль, что Вы не собрались навестить нас. Может быть, Вы выберетесь теперь? Лучше всего будет, если Вы сможете приехать к нам в Новый Иерусалим. Мы будем этому очень рады. Наша машина сможет привезти Вас к нам и увезти обратно в Москву. Позвоните по телефону моему секретарю Наталии Ивановне <Столяровой> (Б 9-34-06) и, выбрав день, спросите ее о машине. Сердечный привет Вам от меня и от Любови Михайловны» (авторская копия — собрание составителя).

Ленинград, 26 января 1961

Дорогой Илья Григорьевич!

Я подошла сегодня утром к радио — и по привычке хотела выключить его — услышав голос[784]. И не выключила. Я услышала великолепную музыку живого слова, живой интонации и так и осталась стоять — и стояла все время, пока звучал этот голос, Ваш голос!

Спасибо!

и будьте, пожалуйста, будьте подольше здоровы!

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.2413. Л.1. Ольга Борисовна Эйхенбаум (1912–1999) — филолог, дочь Б.М.Эйхенбаума.

Суханово, 26.I.1961

Дорогой Илья Григорьевич!

Разрешите и мне горячо и искренне поздравить Вас (не с 70 годами, конечно), а со всем тем, что должно было доставить Вам радость и удовлетворение…

Так вышло, что вы дали мне «путевку» в искусство, и хотя, вероятно, Вам было несимпатично многое из того, что делал (а большинства Вы просто и не видели!), но нет, пожалуй, у Вас более верного и преданного читателя, чем я…

У меня на полках собран весь Эренбург (и особенно любимый поэт Эренбург, чьи стихи, начиная с киевского периода, сохраняются тщательно и перелистываются часто…), а за все, что Вы сделали для меня (иногда часто и сами не зная это!) и в далекий коктебельский и московский периоды и по Парижу (где Вы и Люб<овь> Мих<айловна> были так гостеприимны!), приношу Вам глубокую благодарность…

Пример Вашей бескомпромиссной, напряженной и такой плодотворящей творческой жизни всегда придавал мне (да, вероятно, и не мне одному!) силу и уверенность в правоте всего того, с чем выросло наше поколение в советском искусстве. Желаю Вам и дальше здоровья и творческих радостей, а Любовь Михайловне прошу передать мой самый горячий привет.

Искренне уважающий Вас Сергей Юткевич.

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1085. Л.1. Сергей Иосифович Юткевич (1904–1985) — кинорежиссер; ИЭ познакомился с ним в Киеве в 1919 г.

Таруса, 27 января 1961

ВАС ПОЗДРАВЛЯЮ МОЛОДОЙ СЕДОЙ ДРАЧЛИВЫЙ ДОБРЫЙ ХМУРЫЙ В ДЕНЬ ВАШЕЙ СВАДЬБЫ ЗОЛОТОЙ С БЕССМЕРТНОЮ ЛИТЕРАТУРОЙ ТЧК ОБНИМАЮ ВАС ЛЮБУ ИРИНУ = АЛЯ

Впервые — Ариадна Эфрон. Письма 1942–1975. Воспоминания. М., 1996. С.171. Местонахождение подлинника неизвестно.

<Москва,> 27/I 1961

Дорогой Илья Григорьевич!

Я хорошо представляю себе, что в связи с Вашим семидесятилетием Вы услышите много теплых слов и хороших пожеланий от Ваших друзей и благодарных читателей.

Мое давнишнее желание написать Вам, быть может, даже встретиться (о многом хотелось бы посоветоваться), сегодня особенно обострилось.

Хочется присоединить свой голос ко всем тем, кто Вас по-настоящему понимает, любит и ценит. Когда я прочла опубликованную часть «Люди, годы, жизнь» и нашла там, хотя и мимолетные, но теплые воспоминания о человеке, написавшем предисловие к Вашему первому роману, о человеке, память о котором для меня свята[785], мне захотелось крепко пожать Вашу руку и расцеловать.

Сегодня, в Вашей замечательной речи, переданной по радио, я услышала слова: «Воз истории сдвинулся с места и ближе стали края справедливости!»[786] Хочется верить, Илья Григорьевич, что Вы доживете до тех времен, когда справедливость восторжествует окончательно и можно будет написать о Н.И.<Бухарине>, не завинчивая «душевных гаек» не с меньшей любовью, чем Вы написали о Пикассо, Хемингуэе или вдохновенных людях Вашей любимой Италии. И, конечно, «дело не в датах круглых или не круглых»[787], но я и мой сын Юрий Николаевич[788] желаем Вам отметить еще не одну круглую дату, не одну творческую победу.

Москва 1-й Черемушкинский проезд, дом 3, корп.2, кв.8. Ларина Анна Михайловна.

Впервые. Подлинник — собрание составителя. А.М.Ларина (1914–1996) — вдова Н.И.Бухарина, тогда официально числившегося «врагом народа» и реабилитированного через 27 лет; о встрече с ИЭ А.М.Ларина рассказала в книге воспоминаний «Незабываемое».

ИЭ писал А.М.Лариной 16 февр. 1961: «Мне было очень радостно получить Ваше письмо. Я тоже верю в то, что настанет день, когда и мои воспоминания о Николае Ивановиче смогут быть напечатаны полностью…»

Москва, январь 1961

Илья Григорьевич, дорогой товарищ Эренбург!

Мне говорят, что Вам семьдесят.

Я должен писать, что не верю этому: так полагается. Но мне кажется, что Вам семьсот: такой Вы мудрый, такой молодой, такой смелый.

Обнимаю Вас

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1951. Л.2. Назым Хикмет (1902–1963) — турецкий поэт; ему посвящена 28-я глава 6-й книги ЛГЖ.

Москва, январь 1961

Позвольте мне, друг Эренбург, преподнести Вам немного солнца моей страны в бутылке Монсанильи, полученной оттуда. С пожеланием скорой встречи в освобожденной Испании Вас сердечно приветствует с семидесятилетием

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1601. Л.1.

Комарово, 29.I.<19>61

Дорогой Илья Григорьевич, всё — что с двадцатых годов и до настоящего времени — связывало меня с Вами, а это касалось, как Вам известно, не личных отношений, а литературных, заставляет меня сейчас сказать несколько слов (не телеграммных), а по существу, так мне по крайней мере кажется… И пользуясь «эренбурговскими» днями в литературе, я их выскажу. Я уважаю Ваш превосходный дар новеллиста и романиста, я преклоняюсь перед Вашим замечательным талантом публициста, равного которому, по крайней мере у нас, я не знаю, и простите меня за банальность, но скажу ее не стесняясь, я всегда любил и люблю Вас за то, что большинство из Ваших выступлений в печати не были для меня «очередными», как это нередко случается, Ваша индивидуальность всегда покоряла меня, заставляла сильнее думать, ярче чувствовать и как бы «подхлестывала», заставляя и меня самого работать лучше, или же стремится к лучшему. А ведь великий дар — возбуждать лучшее в своих соседях — дается не многим. И вот за все это я благодарю Вас и рад тому, что знаю Вас не только издали, но хоть немного и вблизи, и даже до сих пор жалею, что именно вблизи я знал Вас так мало… Уж так сложилось.

Здоровья, прежде всего здоровья, главным образом здоровья мне хочется Вам пожелать в первую очередь и, может быть, еще потому, что мне его теперь подчас не хватает. Именно его мне хочется желать тем, кого я уважаю и ценю. Ценю и уважаю, и даже люблю в человеке именно то, что с годами не вянут, не останавливаются, а совершенствуются его дела и способности (если он только человек), и лишь состояние здоровья, не возраст, только недуги т. о. могут мешать ему. Так вот, пусть они Вам меньше мешают. Я рад за Вас, что, преодолевая несомненно эти помехи, Вы способны, Вы умеете создавать «Французские тетради», читая которые не только наслаждаешься, или духовно обогащаешься… совершенствуешься! Потому что без совершенствования, на одном наслаждении или на одном том, что ты узнал что-то новое, нет истинной литературы. И как Вы правы, написав, что у Стендаля Вы научились многому, скорее, как человек, чем как писатель[789]. Вот дух этой мысли пронизывает всю книгу «Тетрадей». «Тетради» это для меня, как стихи. Они далеки от литературоведения. Они вместе с мыслями полны чувств… А логика сердца убедительнее, вернее, глубже логики всех «академических трудов». Спасибо. Обнимаю от души. И простите меня за мои каракули.