Lvl 3: Двойник. Part 1 - Василий Анатольевич Криптонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И заиграл. Никогда в жизни ещё так не играл. Это, мать его так, был полноценный концерт, квартирник, жиза великая. Только без слушателей. Стихи просто пёрли изнутри наружу. Херовые, конечно, тупые, как всегда. У меня всё тупое. Я и сам тупой.
До последнего ведь в шары долбился, очевидного видеть не хотел. Мол, всё херня, в жизни всегда всё просто, никаких таких нереальных муток нет и быть не может... Угу, не может. Одного не учёл: бывают в жизни ублюдки, которые просто жить не умеют. Им необходимо — сложно.
Висит перед тобой яблоко — возьми, б**дь, сорви, сожри. Но — нет. Нужно купить стол, поставить под яблоней, потом — тарелку, да так, чтобы строго под яблочком стояла. Потом вокруг дом построить, вокруг дома — забор. Калитку закрыть, в доме запереться и молиться на яблоню, чтоб яблоко упало. А когда не падает — психануть и топором, топором эту яблоню...
— Следующая песня — «Яблочный дом», — скомандовал я звуковику. — В минорчике.
— Запись включена, — откликнулся звуковик.
Прелесть. Вот я уже и дошёл до той кондиции, когда с неписями действительно лучше, чем с людьми. Ну а чё? Тупят плюс-минус поровну, зато мозги меньше е**т. Скажешь — сделают. А люди... С людьми оно всяко бывает.
— Следующая, — сказал я, откашлявшись, — хер знает, как её назвать. Пиши тупо: «Сыну». Потом, мож, переименую.
— Запись включена.
Я ударил по струнам. Я запел:
— Вот и всё, пацан, извиняй.
Дальше каждый сам по себе.
Я отправлюсь в ад или в рай,
А ты пока гуляй по земле...
Ты прости, тебя я подвёл
Многого сказать не успел
Вёл себя, как мразь и козёл,
А теперь вообще — не у дел.
Попустило меня не скоро. Уже столько материала к тому времени записал, что — охереть не встать. Толку, правда, чуть. Куда это всё барахло? Так, себе же на память, если вообще захочется об этой сессии припадочной вспоминать. Но хоть размялся. Скоро пацаны подгребут, жахнем тяжеляк, тут-то меня и вообще попустит.
Потом — поспать. Когда я спал-то крайний раз? Твою мать... Вот жизнь сдавила, сука этакая. Ни продыхнуть ни пёрднуть. И бухло не льётся в глотку, и вообще какая-то депрессуха навалилась — хоть волком вой.
А может, правда — плюнуть на всё и свалить к Мэйтате? Он звал же в гости. И адрес на столике бутылочном кровью записан. Да я его и запомнил уж. С Мэйтатой не потоскуешь. Он всё по полкам раскидает, всё чётко прикинет, и всё по итогу по красоте выкружит. С ним и бухать — совсем другое, и бабы — по-другому воспринимаются. И жизнь, жизнь самое — такими красками играет! Вот что значит настоящий верный друг.
Я вышел покурить — так и сигаретка не в радость пошла, а в одно сплошное огорчение. Это что ж такое получается? От отравы — тошнит, от ЗОЖа — ещё пуще. А ведь говорил мне Мэйтата, завещал ведь — бухай, Мёрдок, как можно больше и баб е*и постоянно! Я ж старался, я ж рогом упирался! А потом? Сорвался разок — и рухнул в бездну ненасытную. Так с тех пор и падаю, и падаю... То героем стал, то концерт нарисовался, то альбом пишем... В общем, всё под откос.
Так в жизни всегда. Кажется со стороны — чувак в гору идёт! А у чувака на душе-то как насрано. Или, например, кажется — в говне чувак! А на душе у него — ангелы поют, и радостно ему, безудержно и бесповоротно.
Теперь мне казалось, что год назад, когда я рулил своим кабаком и ныл, как всё херово, я был счастлив. И сам был вроде ангела, святым и беззаботным, вечно пьяным. А теперь — ну что я такое?
— Мрачная и у**ищная скотина, которая п**дит осла табуреткой и ни**я в своей проссанной жизни ладу дать не может, — сказал я.
— Так меня ещё никогда не оскорбляли, можно я буду считать это комплиментом?
Я моргнул, тряхнул головой и сфокусировал взгляд, который допреж того был расфокусирован. Передо мной стоял Иствуд, и в воздухе ещё таял ментальный шлейф от некогда протянутой руки. Он, видать, хотел поздороваться, но когда я, глядя ему в глаза, выдал вот такое, стратегия у ковбоя поменялась едва ли не автопилотом.
— А-а-а, Иствуд, — улыбнулся я, симулируя радость жизни. — Ромыч, Вивьен. О, и Сандра тут. Ну здравствуйте, здравствуйте, заходите. Полабаем маленько, не правда ли?
— Сандра, типа, сказала, с тобой п**дец какой-то, — сказал Ромыч.
— Не обращай внимания, юнга. Твоя беда — барабаны. Вот по ним и херачь. Прошу! — Я открыл дверь и сделал приглашающий жест рукой.
Иствуд зашёл с непроницаемым выражением морды лица, Вивьен улыбалась, как блаженная, Сандра смотрела на меня обеспокоенно, а Ромыч, как всегда, вообще не отдуплял, чё-кого и почему, а главное — за каким х**м.
— Так, звуковик! — гаркнул я в трубу. — Давай нам для вдохновения — всё, что мы налабали.
— Запуск последних записей, — отозвался звуковик.
И зазвучала моя акустика.
— На**й, — отдал я команду. — Ты нормальное включай. Где вся группа.
— Записи группы «Благодарные мертвецы» не обнаружены.
Стало тихо и страшно.
— А ну-ка ещё раз, с самого начала и медленно, — попросил я.
Напоролся, б**дь. TTS врубилось на минималке: «За-а-а-а-апи-и-и-и-и-иси-и-и-и-и...»
— Сука! — рявкнул я и, выбежав из записывающей каморки, ворвался в кабинет звуковика. — Ты тут чё, таки бухать, что ли, начал, у**ина тупая?!
— ...гру-у-у-упп-ы-ы-ы-ы-ы...
— Нормальная скорость речи! — заорал я. — Где наши записи? Какого х*я? Мы тебе за что деньги платим, вы**ень п**доголовый? Щас в суд тебя за яйца оттащу, ты нам столько заторчишь — ты охереешь!
— Суд не сможет не принять во внимание имеющиеся у меня логи, которые доказывают, что этой ночью господин Мёрдок пришёл в студию и приказал удалить все существующие записи, — сказал звуковик. — Он особенно настаивал на том, чтобы — цитирую — «никаких копий этого говна не оставалось! Мир должен понять, что чего-то стою только я один, с гитарой, а моя так называемая группа — это куча дерьма, которая всюду таскается за мной и уже достала своей вонью», конец цитаты.
