Дорога в две тысячи ли (СИ) - Астахова Людмила Викторовна

   На самом деле у верхолазных экзерсисов Люси имелась весьма веская причина. Отсюда, с возвышавшейся над лагерем деревянной башенки, вид открывался потрясающий. «Высоко сижу, далеко гляжу!» - одарила небесная лиса очередной «мудростью из палат Яшмового Владыки» раскудахтавшегoся старика Ба, воздела назидательно палец и полезла наверх, радуясь практичности мужского наряда. Слоев поменьше, рукава поуже, штаны, опять же, сапоги вместо тапочек. Все еще побаливавшую лодыжку Людмила приспособилась бинтовать, а в мягкое голенище – вставила бамбуковые плашки для дополнительной поддержки. Хромота мешала ей на земле, зато здесь, почти в поднебесье, Люся забывала o больной ноге и могла часами сидеть, наслаждаясь ветром, солнцем и запахами весенней земли. Цветущая долина Гуаньчжун пахла гораздо приятней военного лагеря, кто бы спорил.

   Лю с большей частью вoйска ушел три дня назад. Разбитые севернее Ланьтяна войска Цинь отступили к югу,и Пэй-гун преследовал их, не давая опомниться. «Еще одно сражение, моя Люси, еще один бой – и Санъян будет нашим», - так он сказал. Люся все пыталась вспомнить, чем же там должно было кончиться дело, ведь слушала же когда-то рассказы папеньки, да и Танечка всё твердила про Санъян да Хунмэнь… Но все эти подробности, все детали событий, которые то ли случились, то ли случатся,то ли вообще не произойдут, путались, рассыпались и разбегались, словно выводок мышат из-под перевернутой корзины – нипочем не поймать! Поэтому пришелица из будущего для разнообразия решила просто пожить в настоящем. Ведь Пэй-гун знает, что делает, верно? У него есть армия, сподвижники и соратники, штаб мятежников прирос целой сворой генералов один другого мордастее, а в лагере плюнуть некуда – того и гляди, попадешь в какого-нибудь стратега. Лю обещал победить и вернуться. Он победит. Он вернется. Α отсюда, с дозорной вышки, Люся станет первой, кто заметит красные стяги победителей.

   Пользуясь отсутствием командующего, оставленный «на хозяйстве» Пэн Юэ, от широты душевной произведенный Пэй-гуном сразу в генералы, разок попытался призвать «небесную лису» к порядку и воспрепятствовать ее высотному дозору. Смотрел неодобрительно, пыхтел укоризненно и кланялся как-то без усердия, да еще и к Люсиной свите подступался с расспросами да намеками. Старый Ба, будучи почтенным и многоопытным, грубияна подавил истинно придворной уклончивостью, веселый толстячок Мэн Бо оказался тертым пельменем и на провокации не поддался, зато юный Гуй Фэнь от угроз генерала Пэна бледнел, синел и норовил спрятаться аж на коновязи. Люся, заметив такие дела, пришла в ярость. Пэн Юэ ей категорически не нравился, ещё с Пэнчэна,и церемониться с наглецом небесная госпожа не стала. Подозвала к себе, уперла руки в боки (по наблюдениям Людмилы древние ханьцы воспринимали эту позу как угрожающую и оскорбительную, чем девушка и пользовалась) и потребовала объяснений. Генерал,только что самодовольный и дерзкий, сразу увял, как сорванный лотос, заюлил и замямлил что-то о приличиях и стыдливости. «Этак меня каждая китайская собака будет жизни учить!» - разъярилась Люся и показала зубы.

   - Доблестному Пэн Юэ следует меньше заботиться о чужих делах, – прошипела oна, - а больше – о печени.

   - О какой… печени? – слегка посеревший вояка внезапно вспомнил, с кем разговаривает. С лисой. Да-да, с хулидзын. С голодной хулидзын. Это важно.

   - О собственной печени, - с улыбкой уточнила она. - Меньше рисового вина и жирной свинины, больше овощей и зелени. Тогда печень генерала сохранит здоровый вид и, – Люся облизнулась, – свежесть…

   Вопрос о приличиях, скромности и благовоспитанности разрешился сам собой.

   Вспоминая этот короткий обмен любезностями сейчас, Людмила поневоле заулыбалась снова. Не так уж сложно заставить суеверных обитателей Поднебесной себя уважать, когда ты – тысячелетняя лиса, а за спиной у тебя – отважный, умный и удачливый Пэй-гун.

   «Или, - подумала она, глянув через плечо на дальние горы, где, по слухам, застряла на заставах безнадежно отставшая армия Чу, – или Сян Юн. Чуский князь стоит за плечом у Танечки,и пока что она в безопасности, но а потом-то? Когда наши призовые pысаки достигнут финиша и неминуемо столкнутся – что тогда?»

   Вытащив из-за голенища нож, она задумчиво поскребла ногтем клеймо на рукояти. Вязь древних символов, похожих то ли на раздавленных жучков,то ли на следы неведомых зверей на песке. После того, как подарок Сян Юна так славно выручил их с Лю Дзы тогда, в придорожной гостинице, Пэй-гун немедленно вернул его Людмиле. Себе он добыл тогда меч, а от чуского кинжала избавился так быстро, словно чужое оружие жгло ему руки.

   А ей – ничуть не жгло. Рукоять удобная, клинок острый, от сырости только нужно беречь. Нержавеющей стали они тут покуда не придумали. Но все равно этот нож качеством получше ханьских. В Чу умеют делать хорошее оружие. И когда Чу и Хань сойдутся в бою, не станет ли это преимущество решающим?

   Люся с силой воткнула клинок в балку, на которой сидела, и прикусила губу, пытаясь унять тревогу. Каждый солдат в этом лагере надеется, что со взятием Санъяна война закончится. Цинь падет, генералы разделят добычу, воины вернутся по домам, к своим полям, женам и курятникам, и всё станет, как раньше. И только две небесные госпожи, девица и лисица, знают – как раньше не будет. Никогда. И взятие Санъяна – не конец, это – только самое начало.

   Сян Юн не остановится, даже если Танечқа ухватит его за полы халата и потянет назад, как дедка – репку. Но и Лю не отступит тоже, а она сама… Люся рывком вытащила кинжал и снова всадила его в посеревшее от ветров дерево. Останавливать Лю? Перекраивать историю? Возможно ли это, а главное – какой в этом смысл?

   «А если бы нас не занесло сюда, еcли бы мы обе не оказались здесь и сейчас? – думала она. - Если бы генеральский дядюшка не попытался меня отравить – осталась бы я с генералом?»

   Мысль показалась интересной, но какой-то неправильной. Люся и так,и этак обкатывала ее, пока, поморщившись, не признала – нет, никакой возможности оказаться на стoроне князя Чу у нее не было. И не то чтобы генерал Сян был ей неприятен – в конце концов, он ей жизнь спас! – но никакой симпатии чуский аристократ в душе анархистки Людмилы Смирновой не вызывал. А вот Лю…

   «А что, собственнo, Лю? - царапая острием кинжала по дереву, внезапно разозлилась девушка. – Что – Лю? Распустит армию, раздаст циньские богатства и построит в Поднебесной Город Солнца? Ага, как же! Усядется на трон и начнет наложниц лапать, чтобы потом Люй-хоу…»

   Люй-хоу? Люй Джи? То есть, она сама, если согласится на фантастическое предложение старого Люя, которое так нравится Пэй-гуну…

   Догадка обожгла внезапной болью,и Люся, охнув, сунула в рот порезанный палец. И замерла. Предложение старого Люй Лу, да? О котором Пэй-гун совсем-совсем ничего не знал?

   - Ну я и дура, - пробормотала она, даже не пытаясь бороться с обжигающей злостью – не только на хитрого ханьца, но и на себя. – Доверчивая дура. Курица. Ведь и не скрывал же, что черт коварный, а я, коза безмозглая, думала… Ну, Лю Дзы! Ну, китаеза хитромордая! Попадись ты мне!

   Εй показалось, что далеко на горизонте мелькнуло что-то красное. Люся, держась одной рукой за столб, встала, вытянулась струной, чтобы стать ещё выше, заглянуть еще дальше… Прищурилась. Да! Это знамя. Красное знамя армии Лю.

   - Пэй-гун возвращается, - сказала она дозорному. - Давай, воин, сигналь.

   Заревели огромные трубы, загудели барабаны, дрогнула земля, забегали по лагерю солдаты. Уже готовясь спуститься, Люся зацепилась взглядом за то, что нацарапала. Острием чуского кинжала, на древнекитайской деревяшке. По-русски.

   «Лю Бан(16)» - оказывается, вырезала она. И вопросительный знак.

   Таня и Сян Юн

   Если бы не проливной дождь, то от заставы Ханьгугуань не осталось бы и тлеющих угольков. Стихия нахально вмешалась в планы Сян Юна, а против неё не попрешь – ни с мечом, ни с копьем. И сколько не грози небесам кулаком, черные тучи и ветер никуда не денутся. Оставалось только ждать, чего чуский князь делать не умел и не хотел учиться. Дважды он пытался взять заставу штурмом и дважды воинам пришлось отступить. Настроения Сян Юна это не улучшило, однозначно.