Трон из костей дракона - Тэд Уильямс

Поднимаясь все дальше в гору, он увидел, что дорогу перед ним пересекает темная полоса, след проехавшей здесь телеги, выходивший из леса и тянущийся через поля к югу; путь, проложенный, вероятно, лесником к западным фермерским землям Эрчестера. На перекрестке торчало что-то темное и угловатое. После короткого приступа страха он сообразил, что предмет этот слишком высок, чтобы оказаться поджидающим его стражником. Это было, видимо, пугало или придорожная статуя Элисии, Матери Божьей — перекрестки пользовались дурной славой, и местный люд часто водружал там священную реликвию, чтобы отпугнуть блуждающих духов.

Подойдя ближе, он решил, что был прав, подумав о пугале, потому что темный предмет был привязан к шесту или дереву и слегка покачивался от легкого ветра.

Приблизившись еще, он увидал, что это не пугало. Вскоре сомнений не оставалось, предмет был именно тем, чем казался, — телом человека, висевшим на грубой виселице.

Он дошел до перекрестка. Ветер стих; вокруг застыли коричневые облака дорожной пыли. Он остановился, беспомощно глядя на виселицу. Дорожная пыль осела, а потом снова закружилась под порывами ветра.

Ноги повешенного, босые, черные и распухшие, болтались на уровне плеч Саймона. Голова склонилась на сторону, как у щенка, поднятого за шкирку, птицы изуродовали его лицо и выклевали глаза. Сломанная деревянная доска со словами «ЛЯХ КОРОЛЯ» тихо стучала по его груди; на дороге лежал второй обломок. На нем было нацарапано: «ОХОТИЛСЯ НА ЗЕМ».

Саймон отступил; невинный ветерок качнул тело, так что безглазое лицо повешенного уставилось в бескрайние поля. Юноша быстро перешел дорогу лесорубов, сотворив знак древа. Прежде такое зрелище показалось бы ему притягательным, как все мертвое, но теперь он не испытывал ничего, кроме ледяного, сковывающего страха. Он сам украл — или помог украсть — нечто гораздо большее, чем этот бедный воришка когда-нибудь мог мечтать: он украл брата короля из собственного королевского подземелья. Сколько времени пройдет, прежде чем они поймают его, как поймали этого несчастного, поеденного грачами? Как они накажут его?

Он оглянулся. Изувеченное лицо еще раз качнулось, будто наблюдая за его уходом. Он побежал и бежал до тех пор, пока дорога не ушла далеко вниз по склону и перекресток не скрылся из виду.

Было уже далеко за полдень, когда он достиг Флетта, маленького городка.

Честно говоря, это был не столько городок, сколько трактир и несколько домиков, сгрудившихся у дороги у самого леса. Вокруг не было ни души, кроме тощей женщины, стоявшей в дверях одного из грубых домов, и пары важных круглоголовых детей, которые выглядывали из-за ее юбки. Несколько лошадей — в основном фермерские клячи — стояли, привязанные к бревну, перед городским трактиром под названием «Дракон и рыбак». Саймон медленно прошел мимо открытой двери, осторожно оглядываясь, а из пивной темноты трактира доносились пугавшие его мужские голоса. Он решил попытать счастья попозже, когда в трактир сойдутся посетители, сошедшие со Старой Лесной дороги, чтобы заночевать в нем, и его оборванный наряд будет не так бросаться в глаза.

Он прошел еще немного. В животе у него бурлило, он начинал жалеть, что не приберег немного ягод. В городке было еще несколько домов да маленькая сельская церковь, а потом дорога сворачивала в лес, и Флетт как таковой кончался.

Едва миновав город, он нашел узенький ручеек, журчащий между черными, усыпанными листьями берегами. Вдоволь напившись, не обращая внимания на сучья, насколько это было возможно, на сырость и грязь, он снова снял башмаки, на сей раз, чтобы использовать их как подушку, и свернулся клубочком между корней старого дуба, невидимый с дороги и из последнего дома. Он быстро уснул — благодарный гость в прохладном древесном зале.

Саймон спал…

На земле, в футе от большого белого дерева лежало яблоко. Оно было такие круглым, таким блестящим и красным, что он едва смел укусить его. Но голод был силен, и вскоре он поднес яблоко ко рту и вонзил в него зубы. Вкус был изумительный, но когда Саймон взглянул на то место, от которого откусил, он увидел скользкого жирного червя, свернувшегося под яркой кожицей. Но у него не было сил выкинуть яблоко — оно было так красиво, а голод так мучил его! Он повернул яблоко другой стороной и снова откусил, и посмотрев, вновь увидел отвратительное, извивающееся тело. Снова и снова он откусывал в разных местах, но каждый раз под самой кожицей лежала скользкая тварь. Казалось, что у нее не было ни головы, ни хвоста, а только бесконечные кольца, обвившиеся вокруг сердцевины, пронизывающие белую, прохладную плоть яблока.

Саймон проснулся под теми же деревьями. Голова болела, а во рту был кислый привкус. Он пошел к ручейку попить, чувствуя, что совсем ослабел и пал духом.

Когда и кто был хоть вполовину так же одинок, как он?! Вечерний неяркий свет не коснулся сонной поверхности ручья; когда, встав на колени, он заглянул в спокойную темную воду, его пронзило ощущение, что когда-то он уже был в этом месте. Пока он стоял так, удивленный, мягкий шум ветра сменился нарастающим гулом голосов. Сначала ему показалось, что это новый сон, но потом, обернувшись, он увидел толпу людей, не меньше двух десятков, двигавшуюся по направлению к Флетту. Все еще прячась в тени деревьев, он двинулся за ними, вытирая рот рукавом рубахи.

Это были крестьяне, одетые в грубую одежду овцеводов округа, но с оттенком праздничности. В распущенные волосы женщин были вплетены синие, золотые и зеленые банты. Юбки кружились вокруг обнаженных колен. Несколько девушек, бежавших впереди, несли в передниках яркие цветочные лепестки, которые они разбрасывали перед собой. Мужчины, среди которых была и легкомысленная молодежь, и хромающие старики, несли на плечах срубленное дерево. Его ветви, как и волосы женщин, были тоже украшены разноцветными лентами. Мужчины весело раскачивали дерево.

Саймон слабо улыбнулся. Майское дерево! Конечно, сегодня ведь день Белтейна, и у них в руках Майское дерево. Он часто видел раньше, как похожее шествие направляется к площади Битв в Эрчестере. Улыбка стала странно расплываться, он почувствовал сильное головокружение и совсем скорчился под скрывавшим его кустом.

Женщины запели, их нежные голоса весело переливались, пока процессия танцевала и кружилась.

Приди ко мне в Берередон,На вересковый холм.Цветами кудри перевейУ моего огня.

Мужчины отвечали возбужденно и весело:

С тобой у твоего огняСтанцую я, милашка.На этом ложе из цветовЗабудем про печаль.

Все вместе спели рефрен: