Карамзин - Владимир Муравьев

В главе «Едрово» «Путешествия из Петербурга в Москву» рассказывается о том, как в этой деревне автор встретил крестьянскую девушку Анюту, которая не может выйти замуж за любимого человека, потому что ему надо заплатить 100 рублей за разрешение жениться, а ни у него, ни у Анюты таких денег нет. Автор предлагает Анюте и ее матери эти деньги, но они отказываются. Мать с достоинством говорит: «Приданого бояре девкам даром не дают. Если ты над моей Анютой что сделал и за то даешь ей приданое, то Бог тебя накажет за твое беспутство; а денег я не возьму. Если же ты добрый человек и не ругаешься над бедными, то, взяв я от тебя деньги, лихие люди мало ли что подумают».

В этих словах — сюжет и содержание «Бедной Лизы». Образ матери Анюты перекликается с образом матери Лизы, которая решительно отказывается брать у Эраста настойчиво предлагаемую им «в десять раз дороже назначаемой ею цены» плату за вытканное Лизой полотно. Утверждение Радищева: «А более люблю сельских женщин и крестьянок для того, что они… когда любят, то любят от всего сердца и искренно» — находит соответствие в знаменитой фразе Карамзина: «Ибо и крестьянки любить умеют!» Кроме того, имеются мелкие совпадения в деталях, словах: например, у Анюты отец умер, оставив крепкое хозяйство, отец Лизы тоже был «зажиточный поселянин», и здесь и там в доме не осталось мужчины-работника; Лиза у Карамзина говорит: «Бог дал мне руки, чтобы работать», жених Анюты, также отказываясь принять деньги в подарок, заявляет: «У меня, барин, есть две руки, я ими и дом заведу». Связь между «Бедной Лизой» и «Путешествием из Петербурга в Москву» несомненна.

Принципиальное различие между произведениями Радищева и Карамзина заключается в том, что в «Путешествии из Петербурга в Москву» тема раскрывается средствами публицистики, в «Бедной Лизе» — средствами художественными. Радищев называет явление и дает ему объяснение с точки зрения социальной и экономической, Карамзин его изображает. У того и другого способа есть свои достоинства, но для условий русской действительности художественная литература имела особое значение. Очень хорошо ее роль в общественной жизни определил Н. Г. Чернышевский. Он назвал ее «учебником жизни, которым с наслаждением пользуются все люди, даже и те, которые не знают и не любят других учебников».

«Бедная Лиза» очень отличается от других повестей Карамзина, напечатанных на страницах «Московского журнала» в том же году. «Бедная Лиза» — современная городская повесть; «Прекрасная царевна и счастливый карла» — повесть сказочная; «Наталья, боярская дочь» — повесть легендарная, повесть-предание; «Лиодор» — по всей видимости, попытка авантюрной повести.

Из трех последних наибольшее значение для творчества Карамзина имеет повесть «Наталья, боярская дочь». Она оказала большое влияние на дальнейшее развитие этого жанра в русской литературе. Карамзин описывает «приключения древности», изображает старую Русь. Но исторической повесть можно назвать с большими оговорками. Карамзин не указывает точно, когда происходит действие повести, он изображает «старые времена» вообще. В повести можно обнаружить черты быта и исторические факты разных веков — и XVI, и XVII, и современного автору последнего десятилетия XVIII века. Вольное обращение с историей объясняется тем, что Карамзин не ставил задачей достоверное изображение определенного исторического времени и определенных исторических событий (эту задачу поставит перед собой позже), а желал изобразить идеальные человеческие характеры, идеальные отношения, дать современникам наглядный урок, показать, какими они, по его убеждению, должны быть. Поэтому и боярин Матвей, и Наталья, и Алексей — не столько исторические персонажи, сколько современники автора, надевшие одежды «древних времен».

Большая часть эпизодов происходит в Москве. «Возвратимся в Москву, — говорит Карамзин в конце повести, — там началась наша история, там должно ей и кончиться». На первых страницах он рисует пейзаж древней Москвы. Наталья, дочь боярина Матвея Андреева, пробудившись утром, «подходила к круглому окну высокого своего терема, чтобы взглянуть на прекрасную картину оживляемой Натуры, взглянуть на златоглавую Москву». Усадьба ее отца находилась на холме возле нынешних Красных Ворот, откуда открывался в те времена широкий вид на город и его окрестности, на Кремль, на посады, на Москву-реку и Яузу, на сады и поля. Понятны чувства Натальи, которая «смотрела, опершись на окно, и чувствовала в сердце своем тихую радость; не умела красноречиво хвалить Натуры, но умела ею наслаждаться; молчала и думала: „Как хороша Москва белокаменная! Как хороши ее окружности!“».

В соответствии со своим убеждением, что литература должна быть учителем жизни, Карамзин рисует «доброе старое время» только положительными чертами и противопоставляет его отрицательным явлениям современности. Чванливым крепостникам-вельможам Карамзин противопоставляет боярина Матвея — «верного друга человечества», «покровителя и заступника своих бедных соседей», неподкупного и справедливого судью; светским красавицам с их пристрастием к нарядам, со слепым подражанием всему иностранному — дочь боярина Матвея Наталью.

Возможно, сам того не предполагая, Карамзин дал первый в русской литературе, пока еще только легко намеченный, но тем не менее намеченный тонко и верно, привлекательный образ девушки, натуры глубокой и романтической, непосредственной и скрытной, самоотверженной — истинно русской, народной. Он дал эскиз Татьяны Лариной. Некоторые черты этого образа потом отзовутся в «Евгении Онегине».

Весело и беззаботно жила Наталья, но «наступила семнадцатая весна ее жизни», и затосковало ее сердце. Она «не умела самой себе дать отчета в своих новых смешанных, темных чувствах», «воображение представляло ей… какой-то образ прелестный, милый призрак», — короче, «влетела в Натальино нежное сердце — потребность любить, любить, любить!!!». И, увидев Алексея, «Наталья в одну секунду вся закраснелась, и сердце, затрепетав сильно, сказало ей: „Вот он!..“».

Совершенно так же чувствует Татьяна:

Давно сердечное томленьеТеснило ей младую грудь;Душа ждала… кого-нибудь,И дождалась… Открылись очи;Она сказала: это он!

«Московский журнал» шел успешно, число подписчиков увеличивалось, свидетельствуя наглядным образом о росте интереса к нему в обществе; вокруг журнала сложилась группа постоянных авторов — и вдруг Карамзин в декабрьском номере объявляет о прекращении журнала:

«Сею книжкою (которая выходит довольно поздно, но зато состоит из одиннадцати листов) „Московский журнал“ заключается. Издатель, следуя похвальному обычаю старинных журналистов, должен выйти на сцену с эпилогом.