Унесенные магией - Алексей Замковой

— Твое право, — пожал плечами Седой. — Я бы тоже не поверил.

— Но хоть я и поверил, — вздохнул Байрода, — пропустить вас все равно не могу.

— Тогда какой смысл в этих переговорах? — Теперь голос капитана звучал очень серьезно.

— Смысл в том, — так же серьезно ответил Байрода, — чтобы сохранить жизни и моих, и ваших людей. От имени его величества Дрогана я требую, чтобы вы повернули назад и как можно скорее покинули наши земли.

— Другого пути избежать боя нет? — спросил Седой.

— Нет, — отрезал Байрода.

— Ну что ж… — Капитан переглянулся с Ламилом, и через миг десятник кивнул. — На рассвете мы выступаем…

Непонятное выражение легло на лицо посланника — смесь разочарования, облегчения, надменности…

— …На север. Мы пройдем мимо вас или, если вы так уж этого желаете, по вам! — Как только я закончил переводить, капитан резко развернулся и, широко шагая, направился назад. Следуя за ним, я оглянулся и успел заметить, что Байрода снова поклонился. На этот раз поклон, адресованный нашим спинам, был намного более глубоким.

— Десятников ко мне! — крикнул Седой, как только мы оказались среди своих, и жестом приказал мне удалиться.

— Ну что? — Этот вопрос звучит со всех сторон, когда я пробираюсь между солдатами к своему десятку. — Что там решили?

Я молчу.

— Что там? — тот же вопрос мне задал Молин, как только я остановился рядом с ним.

— Нас не пропустят, — коротко ответил я, укладываясь на жесткие камни. Надо перед рассветом хоть немного поспать. — Будет бой.

Дарен, я же только закрыл глаза! Кто это, чтоб для него сбывались все проклятия нашего десятника, так бесцеремонно пихает меня ногой в бок? Я с трудом открыл глаза. Оказывается, в бок меня пихает сам десятник.

— Хватит дрыхнуть! — только и сказал он, увидев, что я проснулся.

Я сел и, сплюнув вслед удаляющейся спине Ламила, огляделся. Однако все уже на ногах. Хотя рассвет только угадывается по чуть изменившей цвет полоске неба над нашими головами, мой десяток уже не только проснулся, но и наемники вовсю суетятся — наскоро завтракают остатками провизии, проверяют оружие и доспехи…

— Алин, — я повернул голову и увидел Нарив, — скажи своему десятнику, что, если будет бой, я буду сражаться в вашем десятке.

Я вздохнул и принялся протирать глаза. Хорошо утро начинается… Сон пролетел настолько незаметно, что я уже засомневался, что вообще спал. Теперь еще и объяснять Ламилу, что женщина, которую он настолько «любит», будет сражаться в его десятке. И ведь будет! И по тону, и по упрямому взгляду видно, что она не просит, а ставит в известность.

— Ладно, — буркнул я и заставил себя подняться. Поправил кожаный жилет с бляхами, подобрал щит, копье и отправился вслед за десятником.

— Господин десятник, — Ламил со стороны наблюдал за тем, как его солдаты готовятся к предстоящему бою, — Нарив хочет драться в нашем десятке.

— В кабаке дерутся! — ответил тот. — А мы — сражаемся. Гном с ней — если она так хочет. Выделите ей что-нибудь из оружия.

Видимо, я еще не до конца проснулся — никакого особого удивления не почувствовал. Просто передал Нарив слова Ламила и задумался о том, где бы раздобыть для нее оружие.

— Возьми у кого-то, кто вчера ногу вывихнул или сломал. — Рассудительный Баин, как всегда, пришел на помощь. — Они все равно сегодня драться не будут.

Так у нашей воительницы появился меч. Обычный короткий меч, которым она, судя по тому, как хмуро рассматривает оружие, не особо осталась довольна. От щита и копья Нарив отказалась, даже не взглянув на них.

— И на кой она нам с одним мечом? — покачал головой Вассон. — Прибьют ведь сразу, и будет дыра в строю. Хоть бы щит взяла…

— А ты вспомни, как она с тем эльфом разделалась, — заступился за женщину Молин. — Она сама кого хочешь прибьет!

— Так то один на один, — вставил свое слово Крамм. — А тут главное — строй держать…

Не знаю, сколько еще продолжался бы спор, но все разговоры прервал Ламил:

— Становись, песьи дети!

Его ор воспринимается уже как что-то обыденное.

Мы поспешно заняли свои места. Десятник прошел вдоль строя и остановился перед Нарив, которая стоит слева от меня — между мной и Навином. Критически осмотрев женщину, на которой из одежды так и была лишь та рубаха, которую я дал ей еще в подземном зале при первой нашей встрече, он повернулся ко мне:

— Бери эту бабу и становись на правый фланг. Чтоб она стояла с краю. Приказы будешь ей переводить.

Пришлось покинуть друзей — они оказались теперь через три человека от меня — и встать слева от Спика. Удовлетворившись увиденным, Ламил встал на левом фланге отряда и скомандовал:

— Вперед!

Мы оказались во второй линии. Позади нас, судя по раздающемуся топоту, уже занимает свое место следующий десяток. Я посмотрел на Нарив, которая крутит в руке меч, привыкая к оружию, и стал прикидывать — как бы прикрыть ее щитом в случае чего. Неудобно… Щит в левой руке, а Нарив стоит справа. Подумав, я решил, что бой начнется, а там что-то придумаем.

— Вперед! — снова раздалась команда десятника.

Медленно, стараясь сохранять строй и одновременно обходить особо крупные валуны, мы двинули дальше по ущелью. Шаг… шаг… Впереди — чья-то спина и край щита. Слева сопит и чертыхается, глядя больше под ноги, чем вперед, Спик. Справа — Нарив, одетая в грязную рубаху, доходящую до середины бедер, и вооруженная лишь коротким мечом. Десять шагов… двадцать… Ущелье начинает, сначала едва заметно, а потом круто, поворачивать влево.

— Поднять щиты!

Теперь впереди вообще ничего не видно. Доски щита в паре ладоней от моего лица и тонкая полоска земли, точнее, камней под ногами. А Нарив?!! У нее же нет щита, — если нас обстреляют, то ее шансы выжить практически исчезают! Даже не думая о том, что делаю, я не глядя протянул руку и, несмотря на то что копье сильно мешает, ухватил женщину за рукав. Ткань рубахи затрещала, когда я рванул ее на себя, одновременно перемещая щит так, чтобы закрыть и Нарив тоже. Вначале женщина дернулась, пытаясь вырваться, но тут же впереди раздалось низкое гудение и громкий стук чего-то, ударившего в щит. И снова… Вскоре воздух наполнился этим звуком. Не стрелы — те, даже арбалетные болты, свистят гораздо тоньше. Или у них такие толстые стрелы?

— Праща, — удивленно выдохнула Нарив.

— Что?

— Это праща! Ремень такой, с помощью которого метают камни.

— Камни? Они бросают в нас камнями?

— Или другими снарядами. В мое время… — На этом месте Нарив сделала паузу и повторила: — В мое время… пращами пользовались только в ополчении. Настоящие воины их даже за оружие не считали.