Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через два дня, 30 ноября, во время завтрака Рузвельт и Черчилль попытались выяснить у Сталина его мнение относительно будущего Дальнего Востока. Согласно принятым решениям, Япония должна была отдать все захваченные территории, в частности, Маньчжурия, Тайвань и Пескадорские острова отходили Китаю. Остальное – острова на юге и севере Японии, включая Курилы, самый южный из которых расположен всего в нескольких милях от Японских островов, и Сахалин, отходили кому-то еще. Будет ли претендовать на них советское правительство и на что еще?
Казалось, им предоставлялась удачная возможность для серьезного разговора в отношении государственных интересов после окончания войны. Поскольку американский и британский штабы только что согласовали общую стратегическую программу в Европе и в Тихом океане (об этом немного ниже), они объяснили Сталину свои намерения, и Сталин, как показалось, был полностью удовлетворен услышанным. Он в очередной раз подтвердил, что советское правительство после победы над Германией вступит в войну с Японией. Рузвельт и Черчилль были довольны, что опять услышали это.
Премьер-министр открыл заседание с того, что поинтересовался у Сталина, читал ли тот Каирское коммюнике. Сталин ответил. что хотя он и не связан никакими обязательствами, но полностью одобряет этот документ.
Так свидетельствует запись, сделанная Бохленым, но есть еще одна запись этой беседы, в которой отсутствует фраза „хотя он и не связан никаким обязательствами“.
По мнению Сталина, Корея имела право на то, чтобы стать независимой, а Маньчжурия, Тайвань и Пескадорские острова должны были отойти Китаю. Но, добавил он, Китай обязан принять активное участие в войне; пока не видно особых усилий со стороны Китая.
Затем, после обсуждения размеров территории Китая, разговор коснулся проблемы обеспечения Советскому Союзу удобного доступа к портам в теплых морях на его морских рубежах. Черчилль заявил, что, по его мнению, такая огромная страна, как Россия. должна иметь удобный доступ к портам, и этот вопрос можно будет уладить на мирной конференции, как это принято среди друзей. Сталин ответил, что проблему можно обсудить и в данный момент.
Поскольку Черчилль поднял эту тему, Сталин поспешил поинтересоваться, не собирается ли Англия несколько ослабить режим в Дарданеллах. Президент перевел разговор, обратив внимание на подступы к Балтийскому морю, о чем они уже говорили со Сталиным, и предложил установить над старыми ганзейскими городами международный контроль. По мнению Сталина, это была превосходная идея, и, продолжая начатую тему, он поинтересовался, „что может быть сделано на Дальнем Востоке для России“.
Черчилль заметил, что ему хотелось бы знать, что имеет в виду советское правительство. Прежде чем Россия примет активное участие в войне на Дальнем Востоке, ответил Сталин, хотелось бы получить ответ на заданный вопрос, но тем не менее он добавил, что у России нет открытого круглый год порта на Дальнем Востоке; порт во Владивостоке частично замерзал, и к тому же вход в него перекрывался Цусимским проливом, контролируемым Японией. Президент отметил, что, возможно, советские требования в этом районе могут быть выполнены точно так же, как он уже предлагал сделать это в отношении подходов к Балтийскому морю, то есть устанавливая международный контроль, и упомянул в качестве базы Далянь (Дальний). „Сомневаюсь, что это понравится Китаю“, – заметил Сталин. Но Рузвельт убедил его. В таком случае, заявил Сталин, это будет не так уж и плохо.
Отчеты, которыми я располагаю, возможно, опускают какие-то моменты разговора, происходившего во время завтрака. А может, Рузвельт и Сталин обсуждали дальневосточные проблемы во время одной из конфиденциальных бесед 28, 29 ноября или 1 декабря в Тегеране. Вскоре после возвращения в Вашингтон Рузвельт, в ходе обсуждения проблем на Тихоокеанском военном совете, по которым было достигнуто понимание в Каире и Тегеране, выразился более точно. Он перечислил следующие моменты. Первое. У России нет незамерзающих портов на Дальнем Востоке, и она хотела бы иметь такой порт. Сталину понравилась идея сделать из Даляня (Дальнего) порт, открытый для всего мира, тогда и русские смогут вести торговлю через этот порт. Второе. Сталин согласился, что железная дорога в Маньчжурии должна перейти в собственность китайского правительства. Третье. Сталин претендовал на половину Сахалина и Курильские острова.
К этим вопросам, которые рассматривались в Тегеране, вернутся больше года спустя, в 1945 году в Ялте. Во всяком случае, как утверждалось впоследствии, Сталин якобы выдвигал эти требования в качестве условия вступления в войну на Тихом океане. Как сообщил Гарриман президенту 15 декабря 1944 года, „он (Сталин) высказал единственное соображение, о котором не упомянул в Тегеране, относительно статус-кво Монголии…“.
Хотелось бы отметить, что притязания Сталина на порты и железную дорогу Маньчжурии приняли впоследствии совершенно иной оборот, нежели в Тегеране, где никакие советские территориальные требования не вызывали возмущения у президента. В результате Рузвельт сообщил Тихоокеанскому военному совету. что удовлетворен, обнаружив, что он, Сталин и Чан Кайши смотрят на основные тихоокеанские проблемы одними глазами. Отсюда он сделал вывод, что не составит труда достигнуть соглашения относительно контроля в Тихоокеанском регионе после поражения Японии. Естественно, имея в виду, что американскому правительству не придется корректировать военные планы в отношении Дальнего Востока.
Проекты, на основе которых Комитет начальников штабов стремился продолжить начатое сотрудничество с русскими, полностью основывались на военных целях. По просьбе комитета Рузвельт передал Сталину две пояснительные записки по Дальнему Востоку.
Одна затрагивала предполагаемые воздушные операции против Японии. В ней говорилось, что крайне важное значение будет иметь вступление Советского Союза в войну с тем, чтобы бомбить Японию, используя советские приморские районы. Американцы собирались разместить там тяжелые бомбардировщики. Следовало сразу же приступить к постройке баз для их содержания и обслуживания.
В другой записке говорилось о подобном долгосрочном планировании в отношении военно-морского сотрудничества в северо-западной части Тихого океана. В ней задавался вопрос, не желает ли советское правительство, поскольку для советских дальневосточных портов существует угроза с земли и воздуха, получить от Соединенных Штатов субмарину и авианосец. Американцев интересовало, какая помощь потребуется советскому правительству в случае американской атаки на северные Курильские острова. И кроме того, они обращались с просьбой указать, какие порты в Приморье, если они имеются, могли бы использовать американские военные и грузовые суда.
Сталин не стал обсуждать эти предложения, заявив Рузвельту. что в данный момент не имеет для этого времени и обсудит их позже с Гарриманом. Судя по ответу, Сталин считал, что преждевременно обсуждать такие проекты с американцами, даже несмотря на обещание сохранить это в тайне от японцев. Уже на первый взгляд становится ясно, что Сталину, похоже, не понравились некоторые моменты в планах американцев.
Понятно, что советское правительство не хотело, чтобы на территории Дальнего Востока базировались значительные военно-морские и воздушные силы Соединенных Штатов. Кроме того, следует задаться вопросом, не считали ли Сталин и Молотов, что присутствие американских вооруженных сил в этом районе могло быть некоторым образом связано с советскими территориальными притязаниями в северо-западной части Тихого океана.
В целом Рузвельт и его советники покидали Тегеран с приятным чувством, оставшимся от позиции Советского Союза и его намерений в отношении китайского национального правительства. Взаимоотношения между этими двумя государствами были сдержанными. можно сказать, недружелюбными. Сталин безоговорочно подписал Каирское коммюнике в полной уверенности, что оно нанесет вред режиму Гоминьдана. Он ни словом не обмолвился относительно китайских коммунистов, а просто похвалил американцев за решение вооружить китайскую правительственную армию, за их желание добиться осуществления политического единства, проведения реформ, за намерение оказать экономическую помощь китайцам.
Фактически тогда у американцев, похоже, имелись трения в отношении Дальнего Востока больше с британцами, нежели с русскими. Как уже говорилось, Черчилль и его советники были против использования значительных вооруженных сил в Бирме. Они не собирались участвовать в десантной операции на юге Бирмы и. видимо, скорее стремились очистить юго-западную часть Тихого океана от японцев, чем освободить Китай. Британцы считали, что даже при оказании им помощи китайцы внесут незначительный вклад в победу над врагом. Они были весьма скептически настроены относительно того, окажется ли Китай хорошим партнером в Тихоокеанском регионе. После рассмотрения всех этих положений Гопкинс и некоторые члены Комитета начальников штабов и Государственного департамента посчитали, что британцы больше заинтересованы в сохранении своей империи, чем в скорейшем окончании войны.
