Таежный гамбит - Юрий Достовалов

— Как днем. Я сумею, поверь мне!

— Не сомневаюсь, Файхо! Слушай дальше. Вдоль нашего берега реки бойцы сейчас, в темноте, навалят кипы хвороста и обольют их керосином… Жаль, правда, придется весь керосин использовать. Ну да игра стоит свеч. Как только будешь готов, дай короткую очередь. Мы моментально поджигаем хворост — ты все увидишь, каждого казачка, укрытого своей буркой. Вот и начинай их поливать, пока не разобрали, что к чему. Пока разберут — дело будет сделано. Прихвати запасные ленты. Ну, а отсюда бойцы помогут тебе винтовками. Из орудий стрелять не буду: снаряды еще пригодятся для основных врагов — мизиновцев. Там как-никак кадровые офицеры. Ну, ничего. Мы им устроим Варфоломеевскую ночь. Все понятно?

— Про ночь не понятно. Какую ночь?

— Ну, это после, когда учиться пойдешь. А сейчас вперед, на сопки! Я скомандую насчет хвороста и расположу стрелков вдоль берега.

— Спасибо, Степан Сергеич, что доверяешь мне.

— Приступай!

Насчет укрытых бурками казачков Острецов оказался не прав. Они и не думали спать в эту ночь. Сами того не предполагая, они, приготовясь к броску через Амгунь и выстроившись в полный рост, являли собой превосходную мишень для бойцов Острецова. И когда темноту разрезала короткая очередь над их головами и тут же багряно вспыхнул противоположный берег, на головы станичников обрушился такой ураганный пулеметный огонь, что даже задуматься, откуда он, у них не осталось времени, не то ли что предпринять что-нибудь для своего спасения. Так беспорядочно и метались между скалами и льдом, поливаемые смертельным свинцом с обеих сторон. Лишь немногие сумели хоть что-то понять и выстрелить несколько раз в два мелькающих над их головами огонька или навстречу ярким трескучим вспышкам на другом берегу. Остальные падали в недоумении, перед смертью изумленно раскрыв рты и неловко, по-детски вскидывая руки, словно отбиваясь, как в детской игре в салки…

Когда весь берег был усеян трупами, оставшиеся в живых десять казаков подняли руки. Но красные пленных не брали, и сдающихся положили тут же, возле остальных. Потом нашли тело Камова. Атаман получил пять пуль, но уже первая — в голову — оказалась смертельной. Труп облили остатками керосина и подожгли. Так же поступили еще с несколькими казаками-офицерами. Потом Острецов собрал бойцов и приказал спешно выступать к северной части Кербинского склона. Обоз с собой не взяли, приказав ему догонять колонну. Старшим в обозе оставили Семена Баклагина.

8

Говоря Яблонскому о том, что, узнав о его смерти, красные ослабят бдительность, Мизинов оказался прав. Уничтожив казаков Камова, Острецов ускоренным маршем двинул на север, оставив обозы с провиантом и боеприпасами далеко позади себя.

Едва обоз скрылся в тайге, из тайги выехали двое верхоконных. Они еще издалека увидели дым, коптящий над берегом, приблизившись, разглядели и ужасную картину побоища. Некоторое время они наблюдали в бинокль за обозом, пока он не скрылся в тайге. Потом всадники выехали из леса, спешились и, ведя коней в поводу, перешли на противоположную сторону реки. Трупы казаков валялись вдоль берега на льду, под скалой, в редких кустарниках и неглубоких ложбинках. Ничто не спасло восставших, всюду их настигла беспощадная и скорая смерть.

Капитан Жук снял фуражку и молча перекрестился, второй разведчик сделал то же самое и, приблизившись к мертвым, начал осматривать их.

— Глядите-ка, Сергей Иваныч, — позвал он Жука. Тот подошел ближе.

— Смотрите, у всех входные пулевые отверстия непременно сверху: в темени, в плече, в шее, в лопатках…

— Ясное дело, по ним стреляли сверху, — согласился Жук и поднял голову. — Вот с той площадки, видимо, — указал он на удобное, ровное плато на вершине скалы. — А с противоположного берега добавили огоньку. Тут уж никуда не деться. Верная смерть… Поспешим, однако, к генералу, важно не упустить красных. Они, скорее всего, направились на север, к Струду. Надо предупредить Белявского!

Офицеры быстро перешли на другой берег Амгуни, вскочили в седла и скрылись в тайге.

В то же время к Мизинову прискакали другие двое, посланные разведать обстановку на северном участке склона. Они доложили генералу, что замечен крупный отряд красных, ускоренным маршем направляющийся на северный участок Кербинского склона.

Мизинов склонился над картой:

— Острецов идет к Струду. Что же с Камовым? — он оглянулся по сторонам и увидел двух всадников, в одном из которых узнал капитана.

— Ваше превосходительство, — соскочив с коня, козырнул Жук и доложил, задыхаясь от быстрой скачки: — С Камовым покончено… Полный разгром…

— Вы в этом абсолютно уверены, капитан? — сурово спросил его Мизинов.

— Совершенно уверен, ваше превосходительство, — подтвердил Жук. — Трупы все еще не остыли, все произошло, наверное, с полчаса назад.

— Прости меня, Иван Герасимович, не успел я к тебе, — Мизинов склонил голову и долго молчал. Потом поднял голову, увидел все еще стоявшего рядом Жука и тяжело спросил:

— Есть еще что-то, капитан?

— Так точно, есть. Обоз красных только что выступил на север. Мы увидели последние телеги, ползущие на север.

— Какая неосмотрительность! — в глазах Мизинова сверкнул азарт, он повернулся к Худолею и Татарцеву и воодушевленно выпалил:

— Я ведь говорил, господа, что красные непременно сделают ошибку! И вот, они ее совершают прямо на наших глазах! Ротмистр, — обратился Мизинов к Татарцеву, — немедленно зайдите вот туда, чуть севернее, — он показал рукой. — Внезапно атакуйте и отрежьте обоз! Уничтожьте охрану! Содержимое сюда! Побыстрее, ротмистр! После этого спешно выступаем на север Кербинского склона, вдогонку Острецову. Белявский с Лауком прижмут Струда, а мы ударим с востока. Alea jacta est![59]

Ротмистр кинулся выполнять приказ, а Мизинов, опустившись на поваленное дерево, задумался. Смерть Камова и его повстанцев никак не входила в его планы, путала все карты.

«Что же мне теперь делать, Иван Герасимович? — напряженно размышлял Мизинов. — Куда же я без тебя? Однако мы здесь, кажется, не для того, чтобы канючить, — он приободрился, взял себя в руки. — Покончить с Острецовым, соединиться с Белявским и все-таки идти на Благовещенск! Распространим воззвания, к нам присоединятся недовольные, много тут мелких отрядов по тайге бродит. Опасаются из-за малочисленности предпринять что-нибудь крупное. Но вместе, сообща — почему бы нет?.. Иной судьбы нам Господь не дал, но, в сущности, никому из нас другая и не нужна. Офицером прожил — офицером, видимо, и умирать. А раз так — умереть честно и с достоинством. По крайней мере, права застрелиться у нас еще никто не отнимал…»