Каждый выбирает по себе - Людмила Безусова

Пальцы ведьмага выбивали по столешнице затейливую дробь, не мешая ему раздумывать.

— Хватит барабанить… — Он удивленно поднял голову и только сейчас заметил кикиморку, робко выглядывающую из-под стола. — Ты кто такой?

"Так, дожился, нелюдь мне велит ответ держать… — Отлюдок встал со скамьи, на которой устроился в ожидании хозяйки, — пора прощеваться, да в обратный путь… Какое дело мне до чужих закавык?".

Не обращая внимания на настырную домовиху, пытавшуюся заступить ему дорогу, прошел в дом, где возбужденный говор перешел во вполне мирный разговор. Ведьмаг прислушался и усмехнулся. Антон наскоро пытался поведать сестре всю историю своих странствий, да только ему это плохо удавалось, поскольку многого он и сам толком не понял.

"Ну, не буду пока мешать…" — Отлюдок толкнул первую дверь, попавшуюся ему. Она, тихонько скрипнув, на удивление легко открылась. Заглянул внутрь и удивленно вскинул брови. В резном трехсвечнике, стоящем на полу, ярко пылали толстые белые свечи. Для кого, зачем? Горенка совершенно пуста. Только тяжелые занавеси, прикрывающие окна, слегка колышутся. Ведьмаг мгновение присматривался, а потом совсем по-звериному повел носом, принюхиваясь. Нет, не ветер приподымает холстяную крашенину, нечто живое шевелится за зыбким заслоном. Живое и опасное…

Быстрый шаг назад. Снова скрипнула, закрываясь, дверь, отгораживая Отлюдка от обманчиво спокойной комнатки. Он перевел сбившееся дыхание, сообразив, что едва дышал, пока был там. Не стоит так вольничать в чужом дому. А вот и хозяйка…

— Ты! Как вошел?

Развернулся лицом к разъяренной чародейке. Перехватил вскинутую руку, кончики пальцев которой окутывал набирающий силу чародейский огонь, прижал к стене так, чтобы и двинуться не смогла. Быстро же она пришла в себя, а недавно совсем квелая была…

— Неразумно нападать не зная противника, — назидательно сказал ведьмаг, — а ещё неразумней избавляться от союзника.

— Люд, ну я же тебе говорил, если бы не он, ты бы так легко не отделалась, — Антон высунулся из-за спины ведьмага, не торопящегося отпускать чародейку.

— Ты наивен! Доверять первому встречному-поперечному! Лихо же тебя обработали!

— Меня к нему Баюн отвел, — запальчиво возразил Антон, не делая попыток выручить сестру. — Баюн! Ты и ему уже не доверяешь?

Рука ведьмага дрогнула: — "Все-таки не обошлось без него! Неужели пришла пора свидеться?". Почувствовав слабину, Людмила вырвалась и отступила в комнатку, которая послужила причиной раздора. Дверь, однако, не закрыла, остановилась на пороге, выжидающе глядя на чужака.

А тот, не сказав более ничего, развернулся и направился к выходу.

— Родослав, не уходи! — Антон впервые решился назвать Отлюдка его настоящим именем. Плечи ведьмага вздрогнули, словно от удара, но он так и не замедлил свой неторопливый шаг. — Прости её! Дура! Одичала тут в одиночестве, на нормальных людей кидается! — обернулся к сестре, сердито сдвинув брови, добавил: — Лучше бы девчонке помогла, умирает ведь!

У Людмилы от такой бесцеремонности голос пропал. Она только и смогла, что беззвучно открыть-закрыть рот. И интуитивно почувствовала, что её молчание к лучшему — любое её слово, оброненное сгоряча, могло стать той соломинкой, которая переломила спину верблюду, и дальше просто надеяться будет уже не на что. Брата она потеряет наверняка…

Парень догнал ведьмага, вышедшего на крылечко, легко придержал за плечо:

— Ты ведь обещался обучить меня, — обошел вокруг, заглянул в глаза, — неужели всё пшиком закончится?

Отлюдок развернулся, прищурившись, оглядел Антона с ног до головы, точно товар на рынке:

— Слово дал, куда деваться… — подумав про себя: "И кто меня за язык тянул? Жил себе да жил, хорошо ли, плохо ли, но в ладу с собой, а тут вот ученик навязался… Беспокойный. Возись с ним…", — подумал с раздражением, а на сердце от ощущения нужности стало тепло. Только вот почти мгновенно это чувство вытеснил разливающийся по всему телу холод, издавна таящийся в самом дальнем уголке души. Вспомнилось, как отвергли его родовичи — и первый раз, после нескладной кроды, и второй, когда вернулся…

*****

Слова о том, что Родослав хочет покинуть Ариан, оказались для Боруты полнейшей неожиданностью. Он просто представить не мог, что кто-то может хотеть уйти из этого благословенного края.

— Чем тебе здесь не по нраву? — сказал Борута. Не принято было у них лезть в душу, но отпускать человека, к которому привязался, не хотелось. Ученик просто пожал плечами, не удосужившись объяснить свое решение. — Может быть, раздумаешь?

— Нет.

— Ты свободен в своих решениях. Только ведь ты не зря мне это сказал, мог просто уйти.

— Я пришел просить тебя о помощи, — Родослав пытливо заглянул в глаза своего наставника. Откажет, нет? — Ты можешь вернуть меня туда, откуда я попал к вам?

— Одним махом через полмира перескочить хочешь? Тоже верно… Хитер… Неизвестно, доберешься ли, ногами землю топча. А если нет? Ты ведь так толком и не смог пояснить, как оказался на границе. Случайность не закономерность, сложно повторить то, что произошло лишь однажды… Многое надобно учесть, найти первопричину, а это дело долгое, требующее времени. — Борута стал припоминать, что рассказывал мальчик давным-давно. Подзабылось уже, стерлось из памяти, ибо не было необходимости возвращаться к рассказу перепуганного детеныша, другие дела имелись тогда, куда важнее. — Спиральная дорога, говоришь? Чудное представление у твоих родичей о путях иных… Вход в никуда — вошел живой, вышел мертвый…

— Это не для того построено было, чтобы людей убивать, — обиделся сразу за весь род людской Родослав. — Это… — Он замялся, припоминая: — Это…

— Не мучайся, — прервал его арий. — Да тебе просто повезло, что твой путь привел в Ариан…

— Я не спорю! Но если есть вход, то должен существовать и выход, — с горячностью возразил Родослав, — ведь Ариан не закрыт от Мира.

— Не закрыт, верно, только вряд ли я смогу повторить все условия, чтобы вернуть тебя на то же самое место, а иного ведь ты не хочешь.

— Не хочу, — ученик упрямо опустил голову, избегая прямого взгляда наставника. — Я домой хочу.

"Не станешь же рассказывать, что, несмотря на всю привлекательность жизни в Ариане, я так и остался здесь чужим… Что даже Тиса, одна из немногих, кто с приязнью относился ко мне, и та, как оказалось, видела во мне всего лишь опасную для ариев особь, за которой надо было следить и следить в оба глаза. — Родослав заметно погрустнел. — Не будешь же наушничать Боруте на его собственное дитя! Тиса, такая далекая и такая родная… Может, все же смириться и принять все, как есть? Нет… Сколько можно доказывать, что я ничем не отличаюсь от них? Не смогу".