Смертник в серой шинели. Тетралогия - Александр Конторович

Уже почти добравшись до ребят, слышу сзади глухой взрыв. Надо полагать, охрана обнаружила непорядок…

Уж не знаю, кем там был этот сахиб, но шумиха была изрядная! Отголоски даже и до нас докатились. Особый отдел вынул из каждого душу по поводу этого боя, но ребята только пожимали плечами. Лежали, стреляли — по нам тоже кто-то стрелял. И все. Командир тоже недоумевал — какого рожна вам, товарищи, надобно? Скажите спасибо, что живыми вернулись да радиста раненого вытащили.

Про мою вылазку он молчал. Еще там, когда я, возвратившись, отдал ему пистолет и обо всем доложил, он, посмотрев на меня, тихо сказал: «Рукав об траву потри — кровь видно. И трофеи свои спрячь подальше, усек?»

А продолжение этой истории вышло и вовсе неожиданным. Неделю спустя Горбунов вызвал меня в штаб. Выслушав мой рапорт, буркнул: «Собирайся — с нами поедешь. Почту сопровождать».

Ничего необычного в этом не было, и вскоре я уже сидел на заднем сиденье «буханки».

Поплутав по городу, машина остановилась около какого-то домика. Водитель остался за рулем, а мы со старшим лейтенантом вошли в дверь. Это оказался дукан, причем я его знал. Стоял он напротив штаба, и наши офицеры частенько сюда заглядывали. Мне тут бывать не приходилось, но желание такое имелось.

Войдя внутрь, старший лейтенант обратился к хозяину, стоявшему вполоборота к нам и о чем-то разговаривавшему с каким-то лейтенантом. Тот был одет в новенькую форму, видать, только прибыл.

— Салам, уважаемый!

— Ваалейкум ваассалам, дорогой! Одну минуточку, сейчас я отпущу товарища лейтенанта…

Говоря это, он обернулся к нам, и мои руки сжались на автомате, сбрасывая предохранитель.

Щеку дуканщика пересекали два шрама…

Полосатый…

— Ястреб?

Лицо хозяина лавки изменилось, и его рука рванулась куда-то под прилавок.

Бац!

Перемахнувший через прилавок лейтенант влепил дуканщику прямо в лобешник подкованным сапогом. Тот обмяк и сполз на землю. Из его руки выпал и глухо звякнул об пол пистолет.

— Что ж ты так? — укоризненно покачал головою лейтенант, вернее — капитан Лапшин, командир разведроты, подбирая оружие противника. А я и не узнал его! Лейтенантские погоны, непривычно новенькая форма — раньше-то я его все больше в полевой замызганной видел, да по вечерам. Днем и не встречались ни разу.

— Так… товарищ капитан… вырвалось как-то…

— Язык, любезный мой, за зубами держать надобно — дольше проживешь! Ладно, вяжи этого типа.

После быстрого обыска, который мы все учинили в дукане, предварительно заперев входную дверь, на свет божий появилась снайперская винтовка. Нашел ее Лапшин. Тайник был сделан в двойной стенке шкафа. Рядом на полу стояла пара ботинок. Подняв один из них, я удивленно присвистнул. Подошва на правом ботинке была в два раза толще обычной!

— Это чтобы следы путать, — увидев мой удивленный взгляд, пояснил капитан. — Когда в таком ботинке ходишь, у следопыта возникает мысль, что с правой ногой что-то не так. Вот и ищут колченогого.

Рядом с винтовкой обнаружилась тетрадь. Пролистав ее, Лапшин помрачнел.

— Это его бухгалтерия, — ответил он на немой вопрос Горбунова. — Когда и куда выходил, сколько положил наших. И сколько за это получил…

Да уж, сидя в этом логове, Саид мог почти досконально быть в курсе наших дел. Заходили сюда многие, даже и в обеденный перерыв забегали. Дукан стоял тут с незапамятных времен, и к его хозяину уже все привыкли. Так что и языки особо не контролировали. А мы-то все гадали — откуда у Саида информация?

— Ничего, — мрачно пообещал Лапшин. — У нас он тоже надолго не зависнет — по нему уже могила рыдает в три ручья…

Прибывшие вскоре солдаты из разведроты утащили слегка очумевшего хозяина. Привезли форму капитану, и он тут же переоделся. Для всех — дуканщик напал на Лапшина, что мы с командиром и засвидетельствовали. Капитан забрал с собой найденное оружие и бумаги.

Так и закончил свою деятельность «хромой Саид». А я сделал в памяти очередную зарубку…

Глава 15

Просыпаюсь оттого, что чья-то нежная рука гладит меня по голове. Не сразу врубаюсь в происходящее, в глазах все еще мелькают вперемешку то сухая трава, то дощатый пол дукана. А в ушах еще звучат сухие щелчки выстрелов. Надо же… столько лет прошло, а я, оказывается, вижу все так отчетливо. Странно, с чего бы мне именно сейчас вспомнились эти давние события?

Поворачиваю голову вбок. Мирна сидит около меня, и ее тонкая ручка поглаживает мой лоб.

— Ты что же, так и не ложилась?

— Нет. Успею еще… Ты так метался во сне, звал кого-то. Мне стало страшно, и я начала гладить твою голову.

— Помогало?

— Да. А когда я убирала руки — все повторялось снова.

— Спасибо! — обнимаю свою сероглазку и прижимаю к себе. — Что бы я без тебя делал?

Она молчит, только плечи слегка вздрагивают.

Сколько мы так просидели, сказать трудно. К реальности меня вернул осторожный стук в дверь. Поворачиваюсь в ту сторону и только сейчас вижу, что Мирна спит. Осторожно укладываю ее на кровать и прикрываю одеялом. Бедная, она так всю ночь около меня и просидела…

Подхватив клинок, подхожу к двери.

— Кто там? — негромко спрашиваю я, приблизив губы к дверному косяку.

— Шесть.

Какой на сегодня пароль? Набор цифр до двадцати?

— Четырнадцать.

— Это Норн.

Открываю дверь. На пороге стоит Кот. Глаза его раскраснелись, видимо, поспать не удалось.

Выхожу в коридор и киваю часовому на дверь. Он понимающе наклоняет голову и, вытащив клинок, загораживает проход.

Показываю Норну на лестницу и поднимаюсь по ней наверх.

— Что у нас нового? — спрашиваю его по пути.

— Один из постов видел чужих.

— Где?

Он указывает рукой на старую башню.

— Туда хотели пройти.

— И как?

— Похоже, что один из них словил-таки болт. На полу нашли следы крови.

— И все?

— Они успели куда-то нырнуть…

Наверху прохладновато. Солнце уже взошло, но еще не начало греть в полную силу. А еще ветер, что постоянно тут гуляет туда-сюда. У парапета стоит Лексли и смотрит на виднеющуюся вдали дорогу. Услышав наши шаги, оборачивается.

— Утро добрым не бывает, — вместо приветствия говорю ему.

— Это точно… — соглашается он. — Есть хочешь?

— И пить.

— Все на столе.

Лексли поворачивается к Норну:

— Иди поспи хоть пару часов.

Тот кивает, и его шаги стихают внизу.

Наливаю себе кваса. Он холодный! Аж зубы сразу свело. Надо чем-то его зажевать… А вот ветчина на столе лежит. И хлеб. Да еще яблоки! Живем!

— Гонец привез письмо, — говорит мне Кот, усаживаясь напротив.

— Угум… и что в нем?

— Отец Варшани с группой…

«Быстрого реагирования», — проносится мысль у меня в голове.

— …монахов прибудет завтра утром.

— Неплохо, — отрываюсь я от поглощения пищи, — но лучше бы он с собою роту солдат прихватил. Мы тут скоро с ног падать будем от усталости.

— Две сотни солдат подойдут к полудню.

— Откуда это такой подарок?

— Барон Вольте направил к нам почти всех своих стражников.

— С какого бодуна?

— В городе живет его дочь… так что он считает себя твоим должником.

— Надо же! А отчего не в поместье? Есть же у барона свой замок?

— Есть. Но его дочь приехала в город, чтобы навестить свою подругу. А тут — Шерн… Говорят, барон чуть весь не поседел, когда про это услышал.

— Чуть?

— Борода осталась черной.

Надо же! Вот как мужика-то припекло!

— Сочувствую барону.

— Дочь — его единственный ребенок. Он в ней души не чает.

— Ладно, хоть проблему с охраной частично решим. И то — божий дар! А жизнь-то налаживается!

Лексли усмехается — этот анекдот я ему рассказывал.

— Слушай, — отгрызая зараз половину яблока, спрашиваю я у него, — а этот, стрелок подвальный, что, молчит пока?

— Интересно, — ухмыляется Кот, — а как это он сможет говорить с эдаким-то украшением во рту?

Сразу после задержания арбалетчика я посоветовал ребятам забить ему в рот деревяшку, дабы этот типус не откусил себе язык на манер японских ниндзя.

— Ну… — смущаюсь я, — по-разному же говорить можно…

— Покажешь? — ехидно спрашивает Лексли.

Черт, я тоже хорош — забыл про пленного! Надо было сразу его колоть, аж до самой задницы!

— Виноват! — поднимаю обе руки. — Признаю свою вину — меру, степень, глубину! И прошу меня направить на текущую войну!

Во как меня проняло! Стихами заговорил! Правда, не своими, а Филатова, но и их тут никто не знает.