Рыцари света, рыцари тьмы - Джек Уайт

Де Пайен кивнул:

— Мы попросили позволения патриарха привлечь наших слуг в качестве добровольных помощников. Они считаются послушниками и соблюдают молитвенные бдения и устав нашего будущего ордена, но свободны от принятия обета. — Он резко и почти недовольно передернул широкими плечами: — У каждого из нас насчитывалось не меньше двух слуг, у некоторых набиралось и побольше, а у тех, в свою очередь, нашлись приятели, родные и соратники, в том числе бывалые воины, чьи хозяева-рыцари погибли в сражении или умерли от болезни. Так и получилось, что нас теперь семь рыцарей — восемь, если вы будете с нами, — и двадцать три сержанта.

— Они все одеты единообразно. Где же вы нашли средства купить им одинаковые накидки?

— Это подарок патриарха. Возможно, Вармунд надеялся, что этот поступок будет наиболее зримым свидетельством его вклада в процветание королевства. Но мы не расспрашивали его о причинах такой щедрости — просто с благодарностью приняли ее.

обет нестяжания?

— Каверзный вопрос. Обсудив его с патриархом, мы сошлись на компромиссе. Ему необходимо, чтобы мы были боеспособной силой, но, как и король, он не желает брать на себя ответственность по снабжению нашей общины. Патриарх дал понять, что его епархии не под силу тянуть наши текущие расходы. Годфрей запомнил его слова, а потом в разговоре с нами в точности их процитировал. В общем, мы ухватились за собственное выражение Вармунда — «текущие расходы» — и дали ему понять, что мы и сами не без средств. Обычный порядок требует, чтобы по принятии обета мы передали все наше имущество Матери-Церкви, взамен получая ее всестороннюю поддержку. Мы же предложили патриарху слегка изменить общепринятый ритуал касательно обета нестяжания ввиду наших — и самого архиепископа — особых обстоятельств пребывания в Иерусалиме. Каждый из нас лично поклянется сочетать монашескую жизнь с бедностью, но, вместо передачи Церкви собственных богатств и владений, он присоединит их к имуществу собратьев — для блага будущего ордена и его завоеваний.

Де Монбар в изумлении вытаращил глаза:

— Но ведь это как раз наш обет — тот, что мы приносили, вступая в орден Воскрешения: делить имущество с собратьями для нашего общего блага!

— Разумеется. — Широкая улыбка озарила лицо де Пайена. — Но ведь мы ничего не сказали об этом патриарху, и он с радостью и без лишних условий согласился на наше предложение, поскольку оно избавило его от дальнейших треволнений по поводу нашего вооружения и снаряжения — забот о латах, сбруе и лошадях. Вот так и получилось, что мы довольно неплохо себя обеспечили и выгадали право самим печься о своих текущих расходах — признаться, весьма скромных.

Пока де Пайен рассказывал, де Монбар оглядывал помещение, все так же восхищенно покачивая головой.

— Вы просто молодцы… И сейчас вы все несете дозор?

— Пока да. — Де Пайен поднялся и с удовольствием потянулся, расставив руки и привстав на носки. — Надеюсь, придет время, когда только молодежь… и не более двух-трех одновременно… будет выезжать под охраной сержантов. Тогда нам будет от этого толк.

— Да уж, — подхватил Сент-Аньян, — будет непременно: кому охота знать, какие рыцари сегодня выезжают, а какие завтра, куда они направляются — лишь бы на дорогах было спокойно. Вот так: кто-то из нас будет чаще нести дозор, а другие — заниматься раскопками.

— Но как вы можете настолько доверять вашим сержантам? — В голосе де Монбара, обернувшегося к де Пайену, прозвучало сомнение. — Вы тут говорили об их преданности, и я вижу, что вы и вправду на них полагаетесь, но я, признаюсь, не могу побороть свою подозрительность. Ведь эти люди все же — посторонние нам, они ничего не знают ни об ордене, ни о его секретах. Как вы собираетесь сохранять в тайне ваши раскопки? Лично я не вижу никакой возможности скрыть их, тем более надолго.

Де Пайен пожал плечами и бесстрастно произнес:

— Мы пока не думали как, но эти люди ничего не узнают. Никому, кроме своих собратьев, мы не позволим даже предположить — более того, вообразить, — что здесь творится нечто непонятное, иначе мы были бы сущими глупцами. Дело идет к тому, что в конце концов сержанты поселятся отдельно от нас. Это никого особенно не удивит, поскольку так велось и раньше, в нашу бытность рыцарями, а их — простолюдинами. А теперь нам предстоит принять монашество и связать себя священными обетами, они же останутся мирянами, поэтому такое разделение выглядит оправданным. Разная жизнь — разные и жилища. И различные занятия — в нашем случае, тайные.

— Как вы назоветесь — то есть мы назовемся?

— Что значит «назовемся»?

— Вам, Гуг, — вернее, вашему братству — нужно имя. Если уж вы собрались стать монахами, вам пристало обзавестись именем и уточнить, кому вы служите и с какой целью. Патриарший дозор — не очень-то подходящее название для монашеской общины.

— А что в нем неподходящего? — удивился Гондемар. — По-моему, оно очень емкое.

— Но какое-то уничижительное. Вам — то есть нам — надлежит подыскать более достойное наименование. Чтобы оно отражало суть нашей деятельности.

— Бедные ратники воинства Иисуса Христа, — предложил Гуг де Пайен.

Все поглядели на него, и в комнате воцарилось глубокое молчание: собратья обдумывали смысл произнесенных слов. Наконец де Монбар полюбопытствовал:

— Откуда такое прозвище?

Не знаю. Само как-то пришло на ум и спрыгнуло с языка.

— Безукоризненно. Что скажете, братья?

Против высказался только Мондидье.

— Мне кажется, звучит как-то лицемерно, — заявил он.

До крайности изумленный Гуг уставился на него:

— Лицемерно? Почему же? Как ты можешь, Пейн?

— Очень даже могу, Гуг, потому что это правда. Лицемерие — использовать имя Иисуса, тем более полное — Иисус Христос, — учитывая наши верования… Мы ведь сами возмущались двуличием Церкви!

Де Пайен коротко и шумно выдохнул:

— Корка, мы уже сотню раз об этом говорили — и все сошлись на важности предстоящей задачи. Мы все также согласились и приняли как данность, что христианская Церковь — нежизнеспособное образование, держащееся на стремлениях людей удовлетворить их личные насущные потребности. Далее, никто из нас не возражал, что только путем мнимого потворствования диктату Церкви и ее ожиданиям мы сами можем надеяться на осуществление нашей миссии. Приняв во внимание все эти соображения, мы подошли к настоящему моменту. Новое название наилучшим образом отражает наши чаяния: оно позволит нам выполнять нашу работу без назойливого внимания посторонних и без лишних хлопот создаст вокруг нашего братства ореол честности и надежности. Я считаю, что мы должны остановиться на этом названии. Кто согласен, поднимите руки.