Янтарная Цитадель - Фреда Уоррингтон

– Будьте разумны, господин посредник. Без сомнения, царь щедро наградит вас за помощь.

– Мне нужен он, – повторил голос из-под капюшона.

– Юнец мой! – Голос Бейна обрел резкость. Регистат облизнул губы. – Он будет осужден в соответствии с законом и по должному обряду…

– Не-ет! – взвыл Линден. Глаза его полыхали, мокрая кожа блестела. Танфия уже открыто рвала с рук путы, стремясь дотянуться до него. – Или вы не видите, кто они? Да посмотрите же, посмотрите? Как вы не видите?!

Он не возражал против собственной судьбы, и даже не слышал, как решают ее в споре Бейн и его жуткий соратник, крик рвался из его груди неудержимо. Солдаты разом оглянулись на него. Лицо Бейна исказилось от ярости.

– Заткните его кто-нибудь! – рявкнул он.

Солдат, которому поручили следить за пленником, спрыгнул с коня и попытался удержать Линдена, но тот с маху врезал солдату под ложечку – тот покатился по земле – и заорал:

– Смотрите! Посчитайте их пальцы! Или вы ослепли? Не глазами смотрите, смотрите душой! Ради Брейиды, поверьте своему сердцу!

Слова его оказали чудовищное действие. Страх заразил Танфию, сорвав покров иллюзии; девушка вдруг узрела, что мнимые дровосеки не могут быть людьми, и изумилась, как не заметила этого раньше. Лица солдат вокруг нее побледнели от ужаса. Голос Линдена, едва не сорвавшийся в истерический вопль, обрел вдруг силу разоблачить истину. Люди смотрели на лейхолмцев и посредника – и видели.

Древняя, мудрая злоба, будто крылатая тень. Ужас впился в сердце Танфии – бессмысленный, как боязнь пауков, и неудержимый. Ей хотелось бежать с воплями, не разбирая дороги. Левая рука вырвалась из пут и мертвой хваткой вцепилась в рукоять элирского ножа в потайном кармане.

Каменное навершие едва не ожгло ей ладонь, но девушка перехватила нож за прохладную рукоять. Клинок пламенел адамантовым блеском.

Ее охранник был слишком занят, заряжая самострел, чтобы заметить, что она делает. Девушка перерезала веревку и, проскочив вокруг конского крупа, освободила Руфрида. Они бросились к не замечавшему их Линдену, прежде чем солдаты обратили внимание на их побег.

Лейхолмцы надвигались поступью легкой, как туман. Кони шарахались, приказывал что-то Бейн. Мга смыкалась, точно мрак. Враги были безоружны, но сами их тела источали хлад, иссушавший душу и отнимавший силы, так что мечи и самострелы валились наземь.

– Коней веди! – крикнул Руфрид, встряхивая брата. – Быстро, пока они не удрали!

Солдаты, ведшие Зимородка, Зарянку и Ястребка, бросили коней, спасая собственные шкуры. Отряд стремительно таял, два коня понесли и скрылись в лесу, понукаемые всадниками. Жеребец старшего встал на дыбы, сбросив Креса, и не успел солдат встать, как над ним склонилась тень, протягивая к сердцу многопалую руку, похожую на бледный клинок.

Бейн сломался. Крики его сменились воплями, и он начал пятиться от посредника. Закутанная в плащ фигура стояло недвижно, опершись о посох – но лицо Бейна исказилось мучительным узнаванием, словно самую его душу рвали из тела по клочку. Танфия не могла отвести взгляда от ужасной сцены. Потом посредник метнулся вперед – не шагнул, но переместился недвижно; семипалая длань вонзилась в грудь регистата, как нож в гнилое яблоко, и Бейн упал.

Девушку окружали призраки. Откуда взялся ее противник, она даже не заметила – его тягостное присутствие обрушилось на нее разом. Ноги девушки подкосились, она упала, и хотя бхадрадомен казался невесомым, она задыхалась. Она тонула, вяло отбиваясь, тело быстро немело…

В руке задрожал нож. Танфия ударила вверх последним рывком. Клинок не встретил сопротивления, будто вошел в воздух.

Но тварь взвыла. Отскочив, она сделалась видимой – зажимая руками рану на груди, с ужасом взирая на свою погубительницу. По пальцам девушки стекала желтоватая жгучая кровь. Боги, она ранила эту мерзость!

Вопли твари были ужасны, они проникали под череп, заставляя девушку зажать уши, чтобы не слышать пронзительных, чуждых слов: «Аэр-роф! Мнелим, мнелим!».

Сияние элирского клинка разгоняло мглу, навершие искрилось и мерцало. Чужинец, напавший на Танфию, рухнул и замолк, но вопли его подхватили десятки голосов, нарезая воздух ножами боли. Танфия увидела посредника совсем рядом с Линденом, – словно тот остановился на полдороге, чтобы бросить на девушку леденящий взгляд. Задыхаясь, она ткнула в его сторону сияющим ножом.

Посредник поднял голову. Краткий миг Танфия смотрела ему в лицо – голый череп. Белые глаза взирали на нее с ненавистью, страхом и холодной расчетливостью. Потом он исчез, словно проглоченный туманом.

Последние кони били копытами в землю, готовые понести, их ржание смешивалось с пронзительными криками бхадрадомен. Танфия свернулась в комочек на сырой земле.

– Тан!

Руфрид тряхнул ее за плечо.

– Они ушли! – крикнул он. – Что ты сделала?

Девушка подняла голову, и разом вскочила на ноги, увидев рядом труп бхадрадомена. Тело казалось маленьким, иссохшим. Рот его застыл открытым в последнем вопле. Остальные клочками тумана скрывались в мглистом мертвом лесу. Крики их стихали.

– Дело в этом, – ответила Танфия, показывая нож. Блеск клинка начинал меркнуть. – Нож пробил его, как мыльный пузырь.

Линден боролся с конями, не давая им умчаться вслед за прочими. Они с Руфридом бросились ему на помощь.

Двое людей Бейна лежали мертвы – Крес и еще один. Земля вокруг них уже вскипала насекомышами. Танфия в омерзении отвернулась.

В нескольких шагах лежал сам Бейн. Остекленевшие глаза смотрели в небо, в груди зияла кровавая рана. Пухлое его лицо искажала последняя гримаса бессильной злобы.

– Вот теперь он точно мертв, – выдохнул Руфрид, принимая от Линдена вожжи Ястребка. – Вы двое в порядке?

– Я – да, – ответил Линден, хотя по его виду можно было предположить скорей обратное. – Как только бхадрадомен ушли, полегчало.

– Когда меня перестанет трясти, я сама скажу, – сообщила Танфия. Во рту у нее так пересохло, что она едва могла сглотнуть.

Руфрид подобрал поводья и запрыгнул в седло.

– Уносим отсюда ноги, – скомандовал он.

К закату они выбрались из Ардакрии и выехали на широкий луг. Весь день они скакали без отдыха, и только когда деревья остались позади, ужас отпустил путников, и они немного пришли в себя.

Утром, выспавшись и поев, путники почувствовали себя родившимися заново. Воздух был сладок, небо – ясно, трава – мягка. И при дневном свете они смогли обсудить случившееся.

– Жаль, нельзя вернуться и посмотреть, что стало с Зыркой, – вздохнула Танфия. – Я хочу быть уверена, что он не страдал.