Великие рогоносцы - Эльвира Ватала

Едет французская княжна Мария Гонзага выходить замуж за польского короля Владислава Вазу. Едет из Франции по пыльным славянским дорогам большим обозом и с огромной свитой. А в числе свиты едет с ней четырехлетняя девочка. Якобы дочь каких-то бедных дворян. Почему Мария Гонзага так охотно берет девчушку, даже ей не бывшей родственницей в чужую страну? Наивно звучит ее объяснение, которое потом будет повторяться историками: родителям трудно прокормить девочку. Ну, значит, поскольку дворянский ребенок больно прожорливый, добросердечная Мария Гонзага, будущая польская королева, берет ее с собой. Историки легко поверили в это наивное объяснение, а ее муж Владислав Ваза не очень. Тень подозрения относительно девственности будущей жены омрачает чело польского короля. И он даже не собирается маскировать его приветливой улыбкой при встрече со своей невестой. Сидит истуканом на троне и бормочет проклятия: какую, дескать, ему «прохудившуюся» невесту из Франции прислали. Мария Гонзага чуть не плачет, а в обморок от ужаса обращения жениха с нею уже несколько раз падала. Действительно, Мария Гонзага, став польской королевой и второй раз вышедшей замуж после смерти Владислава Вазы за его брата, относится к маленькой девочке так, словно это ее дочь. Тут и воспитание, и образование, и модная одежда, и учителя музыки и танца и прочих наук. Маленькая девочка превратилась в очаровательную девушку и около нее, как мотыльки возле огонька, вьются женихи. Вышла замуж за двадцатишестилетнего магната Замойского. Любовь к молодой жене скоро Замойскому надоела и он возвращается к своим прежним привычкам — ухаживанию за знатными дамами. Любовниц у него пруд пруди и он даже понять не может, какая из них наградила его позорной французской болезнью, которой неизменно заболела и его жена. Он дарит ей безумно дорогое колье — компенсация за трудное лечение ртутью. С большим трудом жена, наконец, вылечилась и вот уже у них трое детишек. Но между супругами отношения все ухудшаются и ухудшаются и жена надумала брать с мужем развод. Это тем более нужно, потому что совершенно негаданно, неожиданно у нее вспыхнуло большое чувство к гетману Яну Собесскому. С огромной взаимностью. Собесский без своей Марысеньки жить не может. Весь его мир и желания — это как бы угодить своей возлюбленной. Но развод оказался не нужен — муж умирает. Не поносив даже для приличия траурной одежды вдовы, Марысенька выходит замуж за Яна Собесского, и вскоре он становится польским королем. Бедная фрейлина, с трепетом смотревшая на дам в Версале, которые получили право табурета, и даже не мечтавшая о такой чести для себя, становится польской королевой. Ей бы полюбить чужой народ, который должен стать своим, быть скромной, со всеми приветливой, в меру справедливой, вот и все что требовалось от хороших королев. Марысенька стала «плохой королевой» — ее ненавидел народ, Так же, как ненавидел Стюарт, Марию-Антуанетту, нашу последнюю русскую царицу Александру Федоровну. Народ может многое королевам простить — не прощает алчности и бездушия. Марысенька, заставляющая своего супруга привозить возы награбленного добра, принимающая послов и командовавшая министрами, — не нравилась народу. Она отнюдь не собиралась смириться с ролью только матери и любовницы-жены. Согласитесь, это не так уж и мало для, в общем-то, недалекой королевы. Но Марысенька — дама амбициозная и интриганка. Ей необходимо кроме всего прочего еще и стать маркизой Помпадур. В имя правления Францией знаменитая маркиза вынуждена была отказаться от роли любовницы, став просто приятелем Людовику XV. Марысенька — жадна. Ей надо быть всем: от любовницы до государственного деятеля. Может, она хорошая мать? Почему же тогда так смертельно ненавидит ее старший сын, фигура которого приближается к образу дона Карлоса, сына испанского Филиппа II — горбатый, хилый и уродливый. Марысенька унижает сына, называя его презрительно: «Ты, гетманов сын» — это в отличие от остальных, оставшихся в живых детей (десятеро умерло, в живых осталось шесть).

Но остальная пятерка родилась, или имела счастье родиться, в королевской семье, а старший Яков — имел несчастье родиться в семье гетманской. Когда Яков был маленьким, он беспрекословно повиновался матери и скрывал к ней неприязнь, переродившуюся в ненависть. Подрастая, начал многое понимать и понял главное — если он не отделится от матери, его семейная жизнь будет окончательно испорчена. А он очень жаждал благополучия в семейной жизни. О, мы знаем, дорогой читатель, как свекрови могут испортить жизнь своим детям. Или от излишней любви к сыновьям и малой любви к их женам, или от дикой ревности. Марысенька, амбиции которой выросли до непомерных размеров, сына женила долго и упорно. Два сватовства, и даже обручения, были «зачеркнуты».

Второй невестой Якова стала вдова Бранденбургская, муж которой был наследником прусского императора. Марысенька вне себя от радости! Еще бы, породниться с таким знатным родом! В сундуках роется, вздыхает: жалко с дорогими мехами расставаться, но надо! На каждый самолично этикетки пришивает с инструкциями — в какой очередности и какого дня подарки вручать — не все ведь сразу — надо постепенно — больший эффект будет. Приказывает портному шить немедля специальный корсет Якову, горб его маскировать, ваты больше под плечи подкладывать, аптекарь над микстурой корпит — запах неприятный у Якова изо рта на приятный сводить. Приготовления закончены — Яков едет в Берлин. И вот откуда уже приходят восторженные письма, какая распрекрасная, веселая эта вдовушка, с каким восторгом подарки принимает, как хорошо к Якову, своему жениху, относится и даже один раз в костеле позволила коснуться своего башмачка. «Не отодвинула, матушка, ноги, когда я к ней прикоснулся», — с восторгом матери сообщает. Марысенька радостная по Виланову бегает, служанок за косы таскать перестала, готовится прижать невестку к своей еще почему-то молодой груди. И вот… явился Яков, с опущенным вниз лицом, заплаканными глазами, придерживая одной рукой паршивенькую обезьянку — подарок-утешение экс-тестя по утрате возлюбленной невесты. Оказывается наша вдовушка, хитрая шельма, дорогие меха охотно принимая и даже драгоценности из польской шкатулки, за плечами Якова иные матримониальные планы строила, и не успел Яков еще ей все меха вручить, согласно инструкции матери, как она уже за кого-то там из австрийского дома замуж выскочила. Марысенька в гневе шипит, сына-рохлю зло щиплет и кричит: «Надо было, дурак, свои права жениха предъявить. Почему не предъявил? Почему уступил?» — все шишки на бедного рохлю Якова сыпятся. Ну делать нечего. Засучив рукава, с прежней энергией принимается вновь Марысенька за поиски невесты для сына. Нашлась. Спасибо, опять же император австрийский Леопольд помог. Может, на этот раз афронта не будет. Не было, хотя королеве без обиняков сообщили: невеста не ахти. Бледненькая, хиленькая, да и вообще уродина. Яков ничего не желает слышать плохого о некрасивой невесте. Он, забросив латынь, желает жениться и все. «Не хочу учиться, хочу жениться». Хоть плохонькую, но жену бы Якову. А?

Марысенька опять в злость впадает и кричит: «А приданое какое дали — как нищим подаяние — всего двести тысяч талеров. Это надо же, так низко нашего сына оценить». Король Ян более добродушен: «Зато Габсбурги. Знаменитая имперская династия. Женой Якова будет Гедвига, родная сестра жены императора Леопольда I. Делать нечего. Марысенька готовится стать хорошей свекровью, в отличие, скажем, от Софьи Австрийской, уничтожившей презрением и деспотизмом свою невестку, знаменитую Сисси, или в отличие от Бланки Кастильской, матери Людовика Святого, не позволяющего сыну любовью с женой заниматься и вечно подушки в их спальне поправляющая. О нет! Марысенька не такая! Она не будет ни подушек сыну в ложе поправлять, ни детей от него на воспитание не возьмет. Она хорошая свекровь. Да разве дадут быть „хорошей“. Та же самая, эта чахлая белка, это маленькое уродливое ничтожество — Гедвига вдруг воспитание свое выпучивает, и все ей на польском дворе не нравится. Носится со своим дворцовым этикетом как с писаной торбой. Зачем, дескать, не наказан повар, который вчера, мчась с ножом за поваренком, в столовую королей забежал и, не обращая внимания ни на королевскую пару, ни на многочисленных гостей, хотел его, как цыпленка, зарезать? Зачем во время обеда один шляхтич другому в морду, пардон, в физиономию врезал, а королева даже не поморщилась? Зачем кругом на скатертях обливаются жирными соусами, а шляхтичи вдрызг пьяные то и дело под столы валятся? Не нравится, значит, этой худой гусыне Гедвиге польский этикет, видите ли? Ну Марысенька решила за такие вольности своей невестки, осмелившейся открыто свое неудовольствие выразить, раз и навсегда ее разлюбить и во всем ей вредить. Да сын не позволил. Он в отличие от матери решил раз и навсегда свою уродливую жену полюбить, плодить с ней детей и вдали от матери. И свое право на личную счастливую жизнь отвоевал. Не позволил матери вмешиваться в свои личные дела и стал по возможности счастливым в личной жизни. А это, дорогой читатель, не каждому королю удается. И Франц-Иосиф Австрийский, как бы ни любил свою Сисси, не смог от деспотизма своей матери уберечь. В этом отношении поведение Якова очень похвально и жаль только, что он все-таки скомпрометировался в глазах Европы, когда не допустил ненавистной матери к гробу своего отца. А она в отместку не отдала королевскую корону и пришлось королю-любовнику Яну Собесскому в гробу почивать не в дорогой короне, а в обыкновенном военном шлеме. Ну и Марысенька! Будто бы и не ей писались такие вот эротические письма, от которых краснеют излишне деликатные историки: „Женушка моя распрекрасная! Свет души и сердца моего! Твоя необычайная краса так вошла в меня, что ни есть, ни спать не могу, а думаю и думаю только об одном милютком местечке на твоем тельце. Кажется, что больше уже и любить нельзя, а вот люблю и жажду с каждым днем все больше и больше. Целую твои прекрасные ножки и ручки и каждую извилинку твоего тела. О ротике даже не говорю, не могу даже вспоминать, ибо не выдержу. Моя мушечка так шевелилась, что с ума сойду. Ой, тыкал бы и тыкал без конца мое чудное, деликатное местечко“.