Элегии и малые поэмы - Публий Назон

45   Сильвия ныне уж мать. Говорят, изваяние Весты

        Девственною рукой очи прикрыло свои.

        Дрогнул богини алтарь, когда разродилася жрица,

        И, ужаснувшись, огонь скрылся под белой золой.

        Только об этом узнал презревший право Амулий

50   (Ибо у брата отбил власть он, которой владел),

        Как приказал утопить близнецов. Но волна отбежала,

        И на сухом берегу дети остались лежать.

        Вскормлены были они молоком, как известно, звериным,

        И постоянно еду брошенным дятел носил.

55   Не замолчу я тебя, Ларентия, славного рода

        Нянька, а также твоей помощи, Фавстул-бедняк.[380]

        Честь вам обоим придет, когда Ларенталии славить

        Буду я в декабре, месяце праздничном здесь.

        Трижды шесть минуло лет потомству возросшему Марса,

60   И пробивался пушок желтой у них бороды.

        Пахарям всем и пастырям всем помогали при спорах

        Илии дети, и всем братья решали дела.

        Тешились часто они кровью хищников, пролитой в чаще.

        И пригоняли назад угнанных ими коров.

65   Но лишь услышали, кто их родитель, они возгордились

        И недостойным сочли в хижинах званье скрывать.

        На смерть острым мечом пронзил Амулия Ромул,

        И престарелому вновь деду он царство вернул.

        Строятся стены теперь, но, пока они низкими были,

70   Лучше бы, лучше бы Рем не перепрыгивал их!

        Вот уже там, где были леса и приюты овечкам,

        Город возник; и вещал Вечного города вождь:

        «Законодатель войны, от коего крови считают

        Был я рожден (и готов это стократ доказать!),

75   Мы именуем тебя зачинателем римского года:

        Первый же месяц в году Марсовым будет у нас!»

        Сказано — сделано: назван с тех пор отчим именем месяц.

        Честь эта, как говорят, богу угодна была.

        Выше всех прочих богов почитали в древности Марса:

80   Этим воинственный люд склонность к войне показал.

        Чтут кекропиды Палладу, минойцы на Крите Диану,

        И почитаем Вулкан на Ипсипильской земле,

        Славу Юноне поют пелопиды в Микенах и Спарте,

        Фавна в сосновом венке чтут в Меналийской стране.[381]

85   В Лации Марс почитаемым был, как бог всеоружный:

        В бранях дикий народ видел и силу и честь.

        Коль ты досуж, загляни в иноземные месяцесловы:

        Месяц, наверное, в них с именем Марса найдешь.

        Назвали так третий месяц альбанцы и пятый — фалиски,

90   А у народов твоих, Герника, это шестой.

        У арицийцев же, как и в стенах Телегона высоких,

        Тот же месяцев счет, как и в Альбанской земле.

        А у лаврентов он пятый, десятый у эквов суровых,

        Следом за третьим идет он же у жителей Кур.

95   А у тебя, вояка пелигнский, как у сабинов,

        Месяц четвертый уж встарь богу войны посвящен.[382]

        Ромул же всех превзошел в порядке этого счета:

        Года начало отцу кровному он посвятил.

        Да и календ в старину не считалось столько, как нынче:

100 На два месяца год был покороче тогда.

        Ты побежденных наук победившим еще не открыла,

        Греция: хоть и речист, но трусоват твой народ.

        Кто был отважен в бою, тот и сведущ был в римской науке,

        Кто хорошо метал копья, тот был и речист.

105 Кто о Гиадах тогда, иль Плеядах Атлантовых ведал,

        Иль что меж двух полюсов вертятся своды небес;

        Что есть Медведицы две, из которых сидоняне правят

        По Киносуре, ладьи ж греков Гелика ведет?[383]

        Или что знаки небес брат обходит в течение года,

110 Или что их обежит в месяц упряжка сестры?

        Вольно кружились у них целый год без присмотра созвездья,

        Слыли они за богов у неученых людей.

        По небу знаков тогда бегущих вовсе не знали.

        Людям были нужней знаки их собственных войск.

115 Были из сена значки; это сено они почитали,

        Как почитаем твоих все мы орлов боевых.

        Эти маниплы-пучки на шестах привешены были,

        И на маниплы они войско делили свое.

        Из-за того, что расчет незнаком был этим невеждам,

120 В счете теряли они за пятилетие — год.

        Год их кончался, когда десять раз луна обернется:

        Десять считали они самым почетным числом;

        Иль потому, что у нас на руках десять пальцев для счета,

        Иль что в десятом всегда месяце жены родят,

125 Иль что десятка у нас граница во всех исчисленьях

        И начинаем опять с новой десятки мы счет.

        Ромул поэтому счет ста сенаторов ввел по десяткам

        И по десяткам делил пешее войско свое;

        В каждом ряду войсковом он ввел такие деленья,

130 Конницу также свою он на десятки разбил.

        Тициев, рамнов и луцеров, три изначальные трибы,[384]

        Он разделил, положив столько же в каждой частей.

        Это, привычное всем, число сохранил и в году он,

        В этот же срок и жена плачет о муже своем.

135 Не сомневайся, что встарь начальными были календы

        Марса: этому ты много свидетельств найдешь.

        Лавр, который весь год хранится у фламинов в доме,

        Новым сменяют и чтут новый лавровый венок.

        Фебовым деревом тут обвивают и царские двери,

140 Так же украшен в сей день в древнюю курию вход,

        И, чтобы Веста в листве красовалася вечнозеленой,

        Старому лавру вослед новый несут к очагам.

        Мало того, и огонь обновляют на Реиных углях,

        И возрожденный очаг с новою силой горит.

145 Также могу я сказать, что встарь, в это самое время

        Наверняка учрежден Анны Перенны был культ.

        В эти же самые дни, до войны с вероломным пунийцем,[385]

        В должность входили свою и магистраты у нас.

        И, наконец, и «квинтиль», пятый месяц, считается также

150 С марта, и месяцы все счетом отсюда идут.

        Первый Помпилий нашел, что двух месяцев нам не хватает,

        Тот, кто был к нам приведен прямо с масличных полей;

        То ли Самосец его научил, не однажды рожденный,[386]

        То ль, по обычаю, он нимфе Эгерии внял.

155 Все же месяцеслов и потом был неверен, покуда

        Цезарь не взял на себя труд исправленья его.

        Бог этот, этот отец такого могучего рода,

        Не полагал этот труд ниже других своих дел.

        Ведать он небо хотел, что ему предназначено было:

160 Бог не желал новичком в дом незнакомый вступить.

        Солнечный круговорот по двенадцати знакам небесным

        Точно он рассчитал, распределив его путь.

        Он к тремстам пяти дням шестьдесят еще суток добавил

        Да еще пятую часть времени полного дня.

165 Это для года предел, а к каждому пятому году,[387]

        Чтоб довершить полноту, лишний прибавился день.

        «Коль допустимо певцам побуждения божии ведать, —

        А, как молва говорит, это позволено им, —

        То объясни мне, Градив, раз мужскими ты занят делами,

170 Как получилось, что твой праздник матроны блюдут?»

        Так вопрошал я, и так, сняв шлем, Маворс[388] мне ответил,

        Не выпуская из рук дрот с боевым острием:

        «Нынче впервые в году меня к мирным делам призывают;

        Я — бог войны, и теперь в новый я лагерь иду.

175 Мне не досадно идти — мне любо и это: Минерве

        Нечего думать, что лишь ей это право дано.

        Трудолюбивый певец латинского года, узнай ты

        То, что желаешь узнать, и затверди мой ответ.

        Если желаешь сказать обо всем ты спервоначала,

180 Рим был ничтожен, но был полон великих надежд.

        Стены стояли уже для грядущего тесные люда,

        Хоть и казались они слишком обширными встарь.

        Если ты спросишь, каков дворец был нашего сына,

        На тростниковый взгляни крытый соломою дом.